Филип Шафф - История Христианской Церкви Tом III Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.

Таким образом, расцвет греческой поэзии относится к более позднему периоду нашей истории. Но так как она, по крайней мере, возникла в V веке, мы дадим здесь краткое описание ее своеобразного характера.

Древнейшие поэты Греческой церкви, особенно Григорий Назианзин в IV веке и Софроний Иерусалимский в VII веке, писали классическими размерами, совершенно неподходящими для выражения христианских идей и церковного песнопения, поэтому их произведения постепенно перестали использоваться[1242]. Рифма не получила распространения в Греческой церкви. Вместо нее была заимствована метрическая или гармоническая проза у еврейской поэзии и древних христианских гимнов Марии, Захарии, Симеона и ангельского воинства. Анатолий Константинопольский (ум. в 458) первым отказался от тирании классического размера и пошел новым путем. Основные особенности греческого стихосложения следующие[1243].

Первая строфа, которая служит образцом для дальнейших, называется Hirmos, ирмос, так как тянет остальные за собой. Следующие строфы называются Troparia (тропари или куплеты), они разделены запятыми для легкости пения, без внимания к смыслу. Некоторое количество troparia, от трех до двадцати или более, образуют Ode, которая соответствует латинской секвенции, введенной примерно в то же время монахом Ноткером из Сант–Галлена. Каждая ода основана на ирмосе и завершается тропарем, восхваляющим Святую Деву[1244]. Оды обычно писались (вероятно, по примеру таких псалмов, как Пс. 24; 111; 118) в виде акростиха, иногда в алфавитном порядке. Девять од образуют Canon[1245]. Более древние оды о великих событиях воплощения, воскресения и вознесения иногда отличаются возвышенным характером, но более поздние, длинные, прославляющие неизвестных мучеников, чрезвычайно прозаичны, скучны и полны элементов, чуждых Евангелию. Даже лучшие гимнологические произведения Востока не обладают той здоровой простотой, естественностью, пылом и глубиной, которые свойственны многим латинским и евангельским протестантским гимнам.

Главные церковные поэты Востока — Анатолий (ум. в 458), Андрей Критский (660 — 732), Герман I (634 — 734), Иоанн Дамаскин (ум. ок. 780), Козьма Иерусалимский, прозванный Песнопевцем (780), Феофан (759 — 818), Феодор Студит (826), Мефодий I (846), Иосиф Студит (830), Митрофан из Смирны (ум. в 900), Лев VI (886 — 917) и Евфимий (ум. в 920).

Греческая церковная поэзия содержится в литургических сборниках, особенно в двенадцати томах Мепаеа, соответствующих латинскому бревиарию и включающих в себя по большей части поэтические или полупоэтические оды, написанные ритмической прозой[1246]. Эти сокровища, накапливавшиеся девять веков, использовались почти исключительно Восточной церковью, и на самом деле там есть не очень много золотых крупиц, пригодных для всеобщего использования. Нил недавно совершил удачную попытку воспроизвести на современном английском языке и сделать доступными наиболее ценные гимны Греческой церкви, с существенными сокращениями[1247].

Мы приводим несколько фрагментов из переведенных Нилом гимнов святого Анатолия, патриарха Константинополя, участника Халкидонского собора (451). Первый из них — рождественский гимн, который по–гречески начинается словами Μέγα καί παράδοξον θαύμα.

Великое и могущественное чудоСтановится залогом праздника:Дева носит Младенца,И честь Девы остается чиста.Слово воплотилось,Но остается превознесенным:И херувимы поют с небес,Отвечая пастухам.

И мы вместе с ними торжественноСнова повторяем гимн:«Слава в вышних Богу,Мир людям на земле!»Пока блистательные воинства ангеловТак воспевают вашего Царя,Ликуйте, долы и горы!Океаны, рукоплещите!

Он пришел искупить всех,И все будут Ему поклоняться,Младенцу, рожденному в Вифлееме,Спасителю и Господу!Теперь идолы погибнут,Заблуждения исчезнут,И Христос будет править вовеки,Господь наш и Бог.

Еще один христианский гимн того же автора, начинающийся со слов έν Βηθλεέμ[1248]:

В Вифлееме Он родился!Творец всего, вечный Бог!Он открывает врата Эдема,Царь веков! Огненный мечПозволяет войти туда в славе;Отделяющая нас стена разрушена, силыЗемли и Неба теперь едины;Ангелы и люди вновь вступают в древний союз,Чистые присоединяются к чистым.Счастливо это единство! Теперь чрево Девы,Как престол херувимов,Содержит Того, Кто ничем не ограничен;Носит Его, перед КоторымТрепещут серафимы! носит Того, Кто грядет.Чтобы излить на мирСвою вечную любовь во всей полноте!

Еще один гимн о Христе, успокаивающем шторм, ζοφεράς τρικυμίας, в воспроизведении Нила:

Свирепыми были завывания ветра,Темна была ночь;Весла усердно работали;Белая пена сверкала;Мореплаватели дрожали;Опасность была близка;Потом Бог от Бога сказал;— Не бойтесь! Это Я.

Волны высотой с гору,Склонитесь!Вой эвроклидона,Успокойся!Нет никакой опасности —Да уйдет печаль —Там, где Свет от Света говорит:— Не бойтесь! Это Я.

Иисус, Избавитель!Приди ко мне;Успокой жизненное мореНа моем пути!Когда буря смертиСвирепствует, все сметая,Прошепчи, о Истина из истин;— Не бойтесь! Это Я.

§115. Латинская поэзия

Латинские гимны IV — XVI веков имеют больше значения, чем греческие. Их меньше по количеству, но они замечательны в плане безыскусной простоты и истины, а также в богатстве, силе и полноте мысли, в чем более родственны протестантскому духу. С объективно церковным характером в них сочетаются большая глубина чувства и большее субъективное осмысливание и переживание спасения, чем в греческих, а соответственно, в них больше теплоты и пыла. В этом плане они образуют переходный этап к евангельским гимнам, в которых наиболее прекрасно и глубоко выражено личное наслаждение Спасителем и Его благодатью искупления. Лучшие латинские гимны благодаря римскому бревиарию стали использоваться повсеместно, а их переводы прижились и в протестантских церквях. В основном они посвящены великим фактам спасения и основным учениям христианства. Но многие из них восхваляют также Марию и мучеников и испорчены различными суевериями.

В Латинской церкви, как и в Греческой, еретики дали полноценный толчок к развитию поэтической деятельности. Оба патриарха латинской церковной поэзии на Западе, Иларий и Амвросий, были одновременно и защитниками ортодоксии против нападок ариан.

Гений христианства оказал влияние, отчасти освобождающее, отчасти преображающее, на латинский язык и стихосложение. Поэзия в ее юношеском порыве подобна бурному горному потоку, не знающему преград и сокрушающему все препятствия; но в более зрелой своей форме она становится более сдержанной и более свободной в самоограничении; ее движение становится размеренным, управляемым, сочетается с периодическими остановками. Таков ритм, доведенный до совершенства в поэзии Греции и Рима. Но законы стихосложения не должны были сдерживать новый христианский дух, требовавший новой формы выражения. Латинская церковная поэзия обладает собственным языком, собственной грамматикой, собственной интонационностью и собственной красотой, и даже превосходит классическую латинскую поэзию в плане свежести, силы и мелодичности. Ей пришлось отбросить все мифологические выдумки и черпать более чистое и богатое вдохновение из священной истории и библейской поэзии, а также героического века христианства. Но сначала ей пришлось пройти через состояние варварства, как и романским языкам юга Европы в переходный период их формирования из древнего латинского. Мы наблюдаем влияние юной и полной надежд религии Христа на латинский язык, переживающий вторую молодость, вновь расцветающий и облекающийся новой красотой; мы видим, как старые слова приобретают новое, более глубокое значение, возрождаются, как возникают новые слова. Во всем этом есть нечто оскорбительное для классического вкуса, но выгоды было не меньше, чем потерь. Когда христианство победило в Римской империи, классическая латынь быстро приближалась к полному упадку и исчезновению, но с течением времени из ее праха возникло новое творение.

Классическая система интонационности (просодии) постепенно ослабела, и метрическое, основанное на долготе звуков стихосложение сменилось тоническим, основанным на ударении. Неизвестная древним в качестве системы или правила рифма, появившаяся в середине или конце стиха, придавала песне лирический характер и сближала ее с музыкой. Гимны должны были исполняться в церкви. Сначала эта поэзия с ударениями и рифмами была очень несовершенной, но она лучше подходила к свободному, глубокому и пылкому духу христианства, чем стереотипный, жесткий и холодный размер языческой классики[1249]. Количественная, долготная характеристика представляет собой более или менее произвольную и искусственную основу стихосложения, тогда как ударение, или выделение одного слога в многосложном слове, естественно и характерно для народной поэзии, а также привычно для слуха. Амвросий и его последователи, обладавшие чутьем, выбрали для своих гимнов двустопный ямб — наименее метрический и наиболее ритмический из всех древних размеров. Тенденция к благозвучной рифме шла рука об руку с предпочтением акцентированного ритма, и это проявляется в неумелых еще произведениях Илария и Амвросия, но более полно — у Дамаса, которого можно назвать отцом этого улучшения.