Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

Павел запрещает, чтобы кто-либо ссылался или на его имя, или на кого-нибудь из прочих апостолов, и запрещает говорящим: Я… (ср. 1 Кор. 1:12).

Приложение 7

Эдикт о правой вере[1113]

[p. 73] Во имя Бога: и Отца, и Единородного Его Сына Иисуса Христа, Господа нашего, и Духа Святого.

Император, кесарь, христолюбивый Флавий Юстиниан Аламаннский, Готский, Франкский, Германский, Антский, Аланский, Вандальский, Африканский, благочестивый, счастливый, славный победитель, триумфатор, всегда чтимый (ἀεισέβαστος) Август всей полноте Соборной и Апостольской Церкви.

Зная, что ничто так не угождает человеколюбивому Богу, как единомыслие всех христиан в правой и безупречной вере и отсутствие расколов во Святой Божьей Церкви, мы, уничтожая всякий повод у соблазняющихся и соблазняющих, почли необходимым посредством сего эдикта сделать ясным исповедание правой веры, проповедуемой во Святой Божьей Церкви, дабы исповедующие правую веру хранили ее в надежности, а любостязающие о ней, познав истину, потрудились соединиться со Святой Божьей Церковью.

Итак, мы исповедуем веру в Отца, и Сына, и Святого Духа, единосущную Троицу, прославляя единое божество, то есть природу, и сущность, и силу, и власть в трех ипостасях, то есть в лицах, в которые мы крещаемся, в которые уверовали и с которыми согласились, разделяя свойства, но объединяя божество. Ведь поклоняемся мы единице в Троице и Троице в единице, имеющей непостижимое разделение и единство: единство в отношении сущности или причины божества, а Троицу — в отношении свойств, или ипостасей, или лиц (ведь разделяется она, так сказать, нераздельно, а связывается раздельно; божество — одно в трех; три, в которых божество (или, чтобы выразиться точнее, [три], которые [суть] божество), — одно), каждое [из которых] — Бог, и если [о Нем] рассуждают, то только ум разделяет неразделимое, три же [лица] мыслятся совместно Богом в силу единства, движения и природы. Потому надлежит проповедовать и единого Бога, и три ипостаси, или же три лица, и каждое с [присущим Ему] свойством. Мы также не делаем из единства слияния, вслед за Савелием называя Троицу единым триименным (τριώνυμον) лицом, одним и тем же и Отца, и Сына, и Святого Духа, и, разделяя, не отчуждаем Сына или Духа Святого от сущности Отца, согласно безумию Ария, рассекая божество на три различные сущности. Един, стало быть, — Бог Отец, из которого всё, един — Единородный Сын, через которого всё, и един — Святой Дух, в котором всё.

Исповедуем мы самого Единородного Сына Божия, Бога Слово, рожденным от Отца безвременно (ἀχρόνως), прежде всех век, не сотворенным, сошедшим в конце времен ради нас и нашего ради спасения с небес, и воплотившимся от Духа Святого и святой и славной Богородицы Приснодевы Марии, и рожденным от нее; Он есть Господь Иисус Христос, единый от Святой Троицы, единосущный Богу Отцу по божеству и Он же единосущный [p. 74] нам по человечеству, страдающий по плоти, и Он же бесстрастный по божеству. Ведь не кем-то другим, а Словом является принявший страдание и смерть; Само бесстрастное и вечное Слово Божие, перенеся рождение человеческой плоти, исполнило всё. И потому мы знаем не одного Бога Слово чудотворившего, а другого — Христа, пострадавшего, но исповедуем единого и неизменного Господа нашего Иисуса Христа, Слово Божие воплощенное и вочеловечившееся, Его же чудеса и страдания, которые он добровольно претерпел плотью. Ведь предал Себя за нас не некий человек, но само Слово предало за нас собственное тело, дабы не заключалась вера наша и надежда в человеке, но имели бы мы нашу веру в Самом Боге Слове. Итак, исповедуя Его Богом, не отрицаем мы, что Он также и человек, и, называя Его человеком, не отрицаем, что Он также и Бог. Ведь если бы Он был только Богом, то как Он пострадал? Распинался и умирал? — Таковое ведь чуждо Богу! Если же был бы Он только человеком, то как же побеждал Он страданием? Как спасал? Как животворил? — Таковое ведь превыше человека! А Он и страдает Сам, и спасает, и через страдание побеждает; Тот же Бог, Тот же человек, оба — как единое, и то, и другое — как одно. Посему, говоря о едином сложном Христе из обеих природ, то есть из божества и человечества, мы не вводим в единство слияния. И, познавая в обеих природах, то есть в божестве и человечестве, единого Господа нашего Иисуса Христа, воплощенное и вочеловечившееся Слово Божие, мы не привносим в единую Его ипостась разделения или рассечения на части, но обозначаем различие природ, из которых Он составился, [как] не уничтоженное посредством соединения, ибо обе природы находятся в Нем. Ведь хотя и признается сложение, части существуют в целом, а всё познается в частях, ибо ни божественная природа не превратилась (μετεβλήθη) в человеческую, ни человеческая природа не обратилась (ἐτράπη) в божественную. Скорее же, поскольку и та, и другая существовали в определении (ὅρῳ) и смысле (λόγῳ) собственной природы, мы говорим, что сделалось соединение по ипостаси (πεπρᾶχθαι φαμὲν τὴν ἕνωσιν καθ' ὑπόστασιν). А соединение по ипостаси означает, что Бог Слово, то есть единая из трех ипостасей божества, соединился не с предсуществующим (προϋποστάντι) человеком, но во чреве Святой Девы создал Себе из нее в собственной ипостаси плоть, одушевленную душой разумной и умопостигаемой (νοερᾷ), что есть природа человеческая. О таковом ипостасном соединении Бога Слова с плотью учит нас и божественный апостол, говоря: Он, будучи во образе Божием, не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Фил. 2.5–7). Сказав будучи во образе Божием, он указал на ипостась Слова, существующую в сущности Бога, а сказав принял образ раба, обозначил, что Слово соединилось с сущностью человека, а не с ипостасью или лицом. Ведь не сказал он: «приняв сущего в образе раба», чтобы показать, что Слово соединилось не с предсуществующим человеком, как о том богохульствовали нечестивые Феодор и Несторий, говоря об относительном (σχετικήν) соединении.

Мы же, следуя божественному Писанию и Святым Отцам, исповедуем, что Слово стало плотью, что значит: присоединило к Себе по ипостаси человеческую природу. Потому Господь наш Иисус Христос — един и имеет в Себе совершенство божественной природы [p. 76] и совершенство природы человеческой. И является Он Единородным и Словом как рожденный от Бога Отца, и Он же — превородный среди многих братьев, поскольку стал человеком. Отсюда исповедуем мы и два рождения одного и того же Единородного Слова Божия: рождение предвечное от Отца бестелесно и рождение в конце времен Воплотившегося и Вочеловечившегося от святой