Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2

Щегловитов. — Я этого в своей деятельности не помню… Может быть, я был в отпуску…

Председатель. — Мне бы хотелось поставить вопрос: не обратили ли вы, как генерал-прокурор, внимания на ничтожность данных, имеющихся против человека, подвергнутого тюремному заключению, в качестве меры пресечения, против него принятой?

Щегловитов. — Во всяком случае, такого распоряжения в этом направлении не было…

Председатель. — Об этом вам доносил формально прокурор киевской судебной палаты.

Щегловитов. — С моей стороны не было предписания об освобождении…

Председатель. — Предписание вами не было дано… Вы говорите, что не помните, докладывали ли вы бывшему императору о деле Бейлиса или нет. Но есть сведения, что 21-го декабря 1911 года вы представили бывшему императору всеподданнейшую записку по этому делу.

Щегловитов. — Раз записка эта существует, очевидно, это было…

Председатель. — Вы не помните, что в этой записке говорится о том, что следователем были добыты прямые указания на то, что одним из участников убийства Ющинского был еврей Мендель Бейлис?

Щегловитов. — Это в докладе выражено? — Значит, это так было.

Председатель. — Вы как бы доверяете моему утверждению, а память вам ничего не сохранила?

Щегловитов. — Нет.

Председатель. — Вы в общих чертах дело Бейлиса знаете, знаете улики. Можно было, говоря об этих уликах, назвать их прямыми указаниями на его участие?

Щегловитов. — Я бы сказал, это — смелое утверждение, потому что там косвенные улики…

Председатель. — Тем не менее, вы, донося об этом деле носителю тогдашней верховной власти, утверждали это. Вы не помните, чтобы вы по делу Бейлиса сносились с прокурором киевской палаты, кроме официальных бумаг, еще и частными письмами?

Щегловитов. — Нет, этого я не помню.

Председатель. — Не известно ли вам, что прокурором киевской судебной палаты по этому делу было допущено, параллельно с предварительным следствием, еще и дознание полицейское и другие акты, принятые в порядке дознания, к заарестованию Веры Чеберяк и т. д.?

Щегловитов. — Этого я хорошо сейчас не припомню… Но сведения об этом в министерство поступали.

Председатель. — Вы считаете такой порядок незакономерным?

Щегловитов. — Да, я думаю, что это неправильный порядок.

Председатель. — Вы приняли какие-нибудь меры, чтобы восстановить действия закона в данном случае?

Щегловитов. — Мне помнится, что было отдельное дознание относительно Мищука, относительно вещественных доказательств, которые возбуждали сомнение… Это я помню.

Председатель. — Но кроме того были арестованы и содержались под стражей Лука и Николай Приходько и Вера Чеберяк?

Щегловитов. — Очевидно, это было параллельное дознание.

Председатель. — Интересно, на каком основании генерал-прокурор не принял мер к тому, чтобы действие закона было восстановлено? Вам доносил об этом прокурор Чаплинский в своем рапорте?

Щегловитов. — Мне кажется, по закону следователь может отменять все распоряжения.

Председатель. — Следователь может; но независимо от того, отменил или не отменил следователь известные распоряжения, он должен принять меры к тому, чтобы они полицией не нарушались.

Щегловитов. — Я не отрицаю этого.

Председатель. — То-есть вы не отрицаете, что вами не были приняты меры?

Щегловитов. — Во всяком случае следа такого нет, и я этого не удостоверяю.

Председатель. — Скажите, пожалуйста, вы помните историю с выставлением обвинительных актов по делу Бейлиса? В частности, вы помните, что было два проекта обвинительного акта: один отвергнутый и другой, позднейший, — принятый?

Щегловитов. — Их было два до обращения дела к доследованию: я эти два обвинительных акта видел.

Председатель. — Чем объясняется, чем могло аргументироваться, что в первый обвинительный акт был внесен признак мучительности: «согласившись мучительным способом лишить жизни мальчика Ющинского», — а после доследования редакция была изменена, и этот признак мучительности превратился уже в признак ритуальности, который составом преступления не вызывался и ничего не прибавлял в данном случае?

Щегловитов. — Это в зависимости от дополнительного следствия, которое и выяснило ритуальный характер… Мне кажется, этим и объясняется это различие…

Председатель. — Вы были в контакте по поводу этого дела с департаментом полиции, органом министерства внутренних дел?

Щегловитов. — Я просил, кажется, департамент полиции относительно того, чтобы там были надлежащие розыскные органы…

Председатель. — То-есть на время производства предварительного следствия?

Щегловитов. — Да.

Председатель. — Вы не помните о сношениях министерства с департаментом полиции, в стадии поступления дела в суд и приготовительных распоряжений, т.-е. в стадии после предания суду Бейлиса?

Щегловитов. — Не было ли там содействия департамента полиции к явке экспертов?…

Председатель. — В чем заключалось это содействие? Почему оно было необходимо?

Щегловитов. — Ксендз Пранайтис находился в Ташкенте, и потому ему затруднительно было явиться, затем Косоротов — из Петрограда… Кажется, относительно двух этих лиц департамент полиции оказывал содействие к их явке.

Председатель. — По чьей инициативе он оказывал содействие?

Щегловитов. — Ко мне было обращено ходатайство киевского прокурора.

Председатель. — Вы удовлетворили это ходатайство?

Щегловитов. — Я обратился в департамент полиции.

Председатель. — Какое же содействие должно было быть оказано департаментом полиции?

Щегловитов. — Вероятно, материальное, насколько я помню… Потому что у министерства юстиции других источников нет. А вознаграждение, которое получают эксперты, — совершенно ничтожно…

Председатель. — Почему же министр юстиции по делу, несколько исключительному, обращается в департамент полиции? Какое имел отношение к процессу департамент полиции? У министерства юстиции — свои деньги, у департамента полиции — свои. Почему департамент полиции должен был тратить деньги на экспертизу по делу Бейлиса?

Щегловитов. — В виду исключительного характера дела, пришлось прибегнуть к этой мере.

Председатель. — Но почему вы обратились в департамент полиции?

Щегловитов. — Да потому, что министерство внутренних дел оказывало содействие в данном случае…

Председатель. — А почему министерство внутренних дел оказывало содействие? В какой мере дело Бейлиса могло интересовать министерство внутренних дел?

Щегловитов. — Я не могу сказать почему, но факт тот, что оно им интересовалось.

Председатель. — Вы говорите, что вы обратились за содействием в министерство внутренних дел. Почему вам пришло в голову обратиться именно в это министерство?

Щегловитов. — Потому, что оно все время изъявляло готовность в этом деле оказывать полную помощь правосудию. Вот единственно почему туда пришлось направиться.

Председатель. — Разве в министерстве юстиции нет никаких источников, из которых этот небольшой расход мог бы быть произведен?

Щегловитов. — Таких источников нет. Смета ведь очень ограниченная.

Председатель. — Что же сделало министерство внутренних дел или, в частности, департамент полиции, к которому вы обратились?

Щегловитов. — Насколько мне помнится, кажется, последовала выдача известных сумм этим лицам для того, чтобы они могли явиться и там прожить.

Председатель. — Кому именно?

Щегловитов. — Косоротову и Пранайтису.

Председатель. — Только этим лицам или еще и другим?

Щегловитов. — Насколько помню, — только этим.

Председатель. — Какие были суммы даны этим людям?

Щегловитов. — Это мне неизвестно.

Председатель. — Почему все-таки министерство юстиции может обращаться по судебному делу к содействию департамента полиции? Неужели момент материальных средств является здесь решающим и момент законности должен отступить перед моментом материальным?