Николай Николаев - 100 великих загадок истории Франции

Ознакомительный фрагмент

– Я ни разу не покидал Париж после приезда.

– А не совершили ли вы недавно верховую прогулку в компании с другими людьми?

– Я ни разу не садился на лошадь в Париже и ни разу не ночевал вне дома.

Позволим себе задать читателю вопрос: а что бы он сделал на месте следователя Довентона?

Лезюркес и Гено формально были опознаны двумя главными свидетелями из Монжерона. Были ли они действительно причастны к делу? И Гено, и Лезюркес знали Куриоля, бесспорного участника нападения. И Гено, и Лезюркес были близко знакомы с Ришаром, вероятным сообщником Куриоля, который к этому времени сам уже находился под замком.

Следователь немедленно заключил Гено и Лезюркеса под стражу. Прав он был или нет?

Через несколько дней арестован еще один подозреваемый, Давид Бернар, который предоставил лошадей Куриолю 8 флореаля. На этом следствие было прекращено. Убийца Экскоффона, таинственный попутчик лионского курьера, так и не был найден. Но считалось, что основные авторы и исполнители преступления были обнаружены…

Процесс по этому делу начался в парижском Дворце Правосудия 15 термидора IV года, то есть 2 августа 1796 г., в 10 часов утра. Председательствовал гражданин Гойе, считавшийся серьезным и опытным человеком. Он был министром и даже одно время членом Директории.

С самого начала процесса Лезюркес постоянно и бурно протестует. Он на все лады клянется, что оказался невинной жертвой рокового стечения обстоятельств. Эта горячность, честная, открытая физиономия, резко отличавшие его от остальных апатичных обвиняемых, в конце концов производят должное впечатление на публику и суд.

Председатель Гойе вызывает свидетелей обвинения. Все свидетели из Монжерона и Льезента. Все они, в том или ином месте, видели подозрительных «всадников». Конюх Жан Фоли уверенно опознает Куриоля и указывает на Лезюркеса:

– Он первый приехал в Монжерон, около половины второго дня.

– Этот человек ошибается! Никогда, – вопит Лезюркес, – никогда, я вам клянусь, я не был в Монжероне!

Гражданка Сотон также узнает – опять – Лезюркеса:

– Это тот самый тип, который собирался заплатить ассигнациями.

– А Гено, вы его узнаете?

– Конечно. Вот он!

Гражданин Шампо «очень хорошо» запомнил Куриоля и Лезюркеса и, «кажется, узнает» Бернара и Бруера.

Результаты первой очной ставки оказались не в пользу Лезюркеса. И все же он не сдается и не теряет надежды. Лучший способ доказать, что он не был в тот день в Монжероне, – найти свидетелей, которые видели его в это же время в другом месте. И Лезюркес предъявляет таких свидетелей, якобы встречавших его 8 флореаля в Париже в разное время дня. Самый серьезный из них – некто Легран, богатый галантерейщик из Пале-Эгалите. Идеальное алиби. Его слово должно перевесить свидетельства каких-то провинциалов, простолюдинов из Монжерона и Льезента. Действительно, когда Леграна вызвали к свидетельскому барьеру на следующий день, его появление произвело должный эффект. О себе он сообщает, что ему тридцать шесть лет, что он владеет галантерейным магазином в Пале-Эгалите и проживает на улице Шартр, в доме номер 384. Затем он заявляет, что знает Лезюркеса уже два года, и тот почти ежедневно заходит в его магазин с тех пор, как год назад стал жить в Париже.

– В частности и 8 флореаля, – рассказывает Легран, – Лезюркес был в моем магазине. Мы провели вместе все утро. Он пришел около 9.30, а расстались мы примерно в половине второго – два часа дня.

После этих слов зал загудел.

Пришлось вмешаться председателю. Он обращается к свидетелю:

– Как, уважаемый, вам удается вспомнить, через столько времени, что Лезюркес приходил к вам именно 8 флореаля? Или это было настолько примечательное событие, что оно так твердо отложилось в памяти?

Свидетель:

– И все же я настаиваю, если вы мне позволите, что как раз тот день я так хорошо запомнил. В день, когда Лезюркес был у меня, я заказал у гражданина Альденхоффа, галантерейщика, партию сережек, а ему продал серебряную ложку, называемую «карманной». Эта двойная операция произведена была именно 8 флореаля и отражена в учетной книге.

Председатель:

– Где эта книга?

Свидетель:

– Она передана адвокату Лезюркеса.

Председатель:

– Прошу предъявить книгу.

Книгу передают судье, и он начинает внимательно изучать записи. По мере чтения вид его становится все более суровым.

Председатель:

– Свидетель Легран, запись, о которой вы говорили и которая должна, как вы думаете, подтвердить правдивость ваших показаний, переправлена! Дата 8 флореаля нанесена поверх 9-го или какого-то другого числа, которое невозможно разобрать. Так это с помощью лжи вы хотите защитить преступника? Хватить изворачиваться, Лезюркес, своей ложью вы пытаетесь ввести в заблуждение правосудие! Теперь мы знаем, что нам думать о подобных уловках и о моральном облике тех, кто к ним прибегает! Видимо, господин адвокат, ваш клиент ввел в заблуждение и вас, раз вы предъявляете нам такого рода документы!

Пока он все это произносит, в зале стоит мертвая тишина. Похоже, она произвела должное впечатление. Леграна, по распоряжению прокурора, прямо в зале берут под стражу! Что касается Лезюркеса, его лицо стало мертвенно-бледного цвета. Он буквально погас.

На третьем заседании выступил еще один свидетель. Он рассказал, что Гено провел у него ночь с 8 на 9 флореаля. Этот свидетель был полицейским, и его выслушали. Затем председатель объявил перерыв до следующего дня для вынесения вердикта. 5 августа 1796 г. трибунал оглашает приговор: Гено и Бруер оправданы; двадцать четыре года каторги для Ришара. Куриоль, Лезюркес и Бернар приговорены к смерти.

Лезюркес вскакивает со скамьи с воплем:

– Вы казните невиновного!

Самое любопытное, его поддерживает Куриоль.

– Лезюркес и Бернар невиновны! Лезюркес вообще не участвовал в ограблении, Бернар же только присутствовал при дележе денег!

Дело лионского курьера закрыто. Начинается дело Лезюркеса.

Общественное мнение, достаточно индифферентное в начале процесса, – за пять предыдущих лет произошло столько трагедий, и гораздо более кровавых! – начинает интересоваться этим делом. В газетах появляются комментарии по делу Лезюркеса. Отношение к нему меняется, особенно после последнего заявления Куриоля, сделанного им уже в тюрьме: «Настоящими виновниками преступления были: Дюбоск, называющий себя галантерейщиком и проживающий на улице Круа в последнем доме по левой стороне, напротив оружейной лавки; Лафлер, живущий около Пале-Эгалите, на улице Валуа, напротив кафе, также галантерейщик, уроженец Лиона; Русси, итальянец, проживающий на улице Сен-Мартен в доме, расположенном между кафе “Аполлон” и галантерейной лавкой. У него были связи в почтовом ведомстве; Жан-Батист Лаборд, коммивояжер, проживающий на улице Фонтен в доме номер 8, напротив часовни.

Девица Бребан, моя подружка, всех их хорошо знает, она часто видела их у меня дома. Это мы вместе обедали и пили кофе в Монжероне, а на следующий день вместе вернулись в Париж к 5 часам утра. После я отвел лошадей на улицу Фоссе-Сен-Жермен. Остальные отправились к Дюбоску, где и были поделены украденные деньги. Там же я продал им своих четырех лошадей. Я думаю, что Русси направился в Брюссель. Он вместе с Лабордом был инициатором и вдохновителем этого предприятия. Сабля и шпора принадлежали Дюбоску, и это он возвращался за забытой в конюшне саблей в Льезент. Он же с Лафлером прогуливался по Льезенту. О всех подробностях готовившегося преступления было известно и девице Бребан».

Таким образом, если поверить Куриолю, на скамье подсудимых, кроме него, не было ни одного участника ограбления почтовой кареты. Или, по крайней мере, только он, один из обвиняемых, был в Монжероне. Ни Бернара, ни Ришара, ни Лезюркеса там не было. Значит, суд совершал не одну ошибку, а три…

Что смущает в этом заявлении? В глаза бросаются содержащиеся в нем очевидные противоречия. Как заметил Луи Гарро: «Во-первых, в нем сквозит явное желание обелить Бернара. Куриоль утверждает, что лошади принадлежали ему, но это не соответствует действительности. А почему он говорит, что за забытой у Шампо саблей в Льезент возвращался Дюбоск, когда неопровержимо доказано, что это сделал именно он, Куриоль? Непонятно».

Лезюркес, Куриоль и Бернар подали кассационную жалобу. 17 вандемьера V года жалоба – для всех троих – была отвергнута. Однако общественное мнение все более и более интересовалось этим делом. Им занялся Совет пятисот. Троим его членам было поручено проверить его.

5 брюмера V года представитель народа Симеон зачитал свой доклад перед Советом пятисот. По всей видимости, новое следствие пыталось – совершенно искренне – найти доказательства невиновности Лезюркеса. Но не нашло их… А доклад получился обстоятельным – замечательно написанным, убедительно мотивированным.