Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - Роман Юлианович Почекаев

подданный мог подать ему свое прошение (собственно «арз»), которое хан рассматривал, а затем выносил решение [Munis, Agahi, 1999, p. 456–457]. Можно согласиться с У.А. Абдурасуловым, что подобная деятельность хана, наряду с его военными походами, весьма существенно способствовала повышению авторитета власти и лояльности к хану со стороны его подданных [Абдурасулов, 2015, с. 28]. Преемники Мухаммад-Рахима продолжали следовать его примеру, хотя нередко активность судебной деятельности хана напрямую зависела от его личных качеств и политической ситуации в государстве. Так, некоторые ханы находились под влиянием высших сановников и духовенства и, соответственно, перепоручали им рассмотрение практически всех дел; другие же, стремясь проводить самостоятельную политику, осуществляли судебные разбирательства сами и по собственному усмотрению.

Какие же категории дел подлежали ханскому рассмотрению? Как свидетельствуют источники, к ханскому суду можно было обратиться, по сути, с любым иском или жалобой – от самых тяжких преступлений (убийство, грабеж, «плутовство» и проч.) до мелких гражданских и семейно-правовых споров (взыскание долга, развод и др.) [Абдурасулов, 2013, с. 227; Базинер, 2006, с. 335; Данилевский, 1851, с. 134; Муравьев, 1822, с. 69–73]. В большом количестве до нашего времени дошли ярлыки Кунгратов 1800–1900-х годов, подтверждающие тарханство, т. е. налоговые льготы их обладателей. Как следует из содержания этих документов, претендующие на налоговый иммунитет являлись на ханский суд, представляя ранее выданные ярлыки, и хан выносил решение, подтверждая их действие (см., например: [Каримов, 2007, с. 102, 106, 114; Каталог…, 2001, с. 31; Каталог…, 2007, с. 11–14, 16–18, 20–22; Bregel, 2007, р. 19–30]). Некоторые документы архива хивинских ханов содержат сведения о ханском суде по обращениям подданных, просивших отменить прежние административные решения ханов. Например, туркмены просили отпустить своих родственников, ранее взятых в заложники; жители одного населенного пункта – пересмотреть размер зякета и заменить его сборщика-зякетчи другим чиновником [Иванов, 1940, с. 234].

В ряде случаев хан-судья выступал своего рода посредником между представителями различных народов, населявших ханство, либо между своими подданными и иностранцами. Так, к его суду обращались туркмены из разных родов, чтобы улаживать межплеменные конфликты, последствия аламанов и проч. [Галкин, 1868, с. 277]. Английский разведчик Р. Шекспир, побывавший в Хиве в 1840 г., сообщает о том, что его спутник обратился к ханскому суду с жалобой по делу о покупке рабыни (хан принял решение в его пользу) [Шекспир, 2008, с. 132–133]. Аналогичным образом российский дипломат поручик А. Субханкулов, ездивший в Хиву в 1818 г., сообщает, что к ханскому суду обратились русские и бухарские купцы, караван которых был ограблен хивинскими подданными [Замечания…, 2007, с. 209].

Нередко подданные прибегали к суду хана как к последнему средству, т. е. апелляционной инстанции, после того, как нижестоящие судебные органы в лице казиев или ханских наместников выносили не удовлетворявшие их решения. Но если в других среднеазиатских ханствах с более развитой бюрократической традицией условие принятия монархом дела к рассмотрению было обязательным, то в Хиве для «арза» оно таковым не являлось: хан нередко выступал и в качестве суда первой инстанции [Sartori, Abdurasulov, 2017, p. 32]. У.А. Абдурасулов отмечает еще одну любопытную особенность «арза»: к ханскому суду могли прибегать лица, не столько нуждавшиеся в ханском правосудии, сколько желавшие повысить собственный авторитет в глазах земляков тем, что сумели привлечь к себе внимание самого правителя государства [Абдурасулов, 2015, с. 38]!

Если при Мухаммад-Рахиме I процедура «арз» не была строго установлена, то при его преемниках она уже подверглась институционализации и четкой регламентации, приобретя «рутинные очертания» [Там же, с. 28]. «Арз» начинался после дневного отдыха хана и продолжался несколько часов, иногда до заката [С., 1874, с. 166]. Происходило судебное заседание в специальном здании – «арз-хана» (дом для приема прошений) либо на площади перед ханским дворцом. На заседании, помимо хана, присутствовали и высшие сановники государства: кушбеги, мехтер, накиб, аталык и даже верховный шариатский судья шейх-ул-ислам [Абдурасулов, 2013, с. 228].

Судопроизводство в рамках «арза» носило устный характер, хотя в качестве доказательств нередко применялись не только свидетельские показания, но и письменные документы. Стороны, как правило, должны были присутствовать лично, за исключением тех случаев, когда бедняки-просители не имели возможности прибыть в Хиву, – тогда их своеобразными представителями выступали чиновники ханской канцелярии, которые зачитывали их жалобы и затем отправляли грамоты с ханскими решениями по месту жительства истцов [Абдурасулов, 2015, с. 33–34].

Процедура суда была весьма короткой (как, впрочем, и в суде казия): проситель излагал дело, хан его выслушивал и тут же выносил свое решение, после чего начиналось разбирательство по жалобе следующего истца [Там же, с. 32; Базинер, 2006, с. 355]. Решение чаще всего принималось на основании личного усмотрения хана и нередко зависело от его настроения, степени расположения к истцу или ответчику по конкретному делу и ряда других факторов [Муравьев, 1822, с. 69][248]. Так, при рассмотрении вышеупомянутой жалобы русских и бухарских купцов на ограбивших караван хивинцев хан Мухаммад-Рахим I применил «двойные стандарты»: бухарцам, за которых вступился сам эмир Хайдар, он велел вернуть стоимость товаров тут же, а русским купцам объявил, что дело каждого из них будет рассмотрено отдельно (впоследствии выяснилось, что их товары поделили между собой хан, его брат-инак, сын-наследник, а также высшие сановники – мехтер и кушбеги) [Замечания…, 2007, с. 210]. В других случаях по жалобам на ограбление караванов ханы не ограничивались решением о возмещении их стоимости, а еще и сурово карали преступников, особенно если те не выплачивали полагавшуюся долю в ханскую казну. Так, по сообщению Н.Н. Муравьева, тот же Мухаммад-Рахим I приказал посадить на кол грабителей, которые напали на торговый караван без его ведома [Муравьев, 1822, с. 71, 72][249]. Венгерский востоковед А. Вамбери, побывавший в Хиве в 1863 г., описывает жестокую расправу хана Сейид-Мухаммада (1856–1864) с 300 туркменами из племени човдур, которые также ограбили караван и, вероятно, не поделились с ханом: восемь старейшин подверглись ослеплению, некоторых повесили, нескольким отрубили головы, остальных продали в рабство [Вамбери, 2003, с. 106–107].

Крайне негативно относились ханы к жалобам на собственных придворных, включая даже дворцовых рабов. Русский пленник Я. Зиновьев, проведший несколько лет в Хиве и бежавший оттуда в 1838 г., вспоминал: «Нашими ж, крадеными, дровами и самому хану, когда приезжает бывало на дачу, плов варят… Коли хозяева придут жаловаться к хану, что невольники его воруют дрова, ломают заборы, так он отвечает: поймай, так я его на ту же плаху и посажу; а поколе не поймал, не смей и говорить» [Даль, 1839, с. 6, 7].

В некоторых случаях ханы принимали на себя и функции шариатских судов, рассматривая дела, формально относившиеся к компетенции казиев: о супружеской измене, разводе (по обращению подданных), курении табака и других религиозных нарушениях (по заявлениям раисов – надзирателей за соблюдением предписаний шариата). Особенно суровые приговоры по таким делам выносил Мухаммад-Рахим I. Однако его преемники уже не имели столь значительного авторитета в судебной сфере. Например, А. Вамбери сообщает о правосудии хана Сейид-Мухаммада: «Не только супружескую измену, но и другие нарушения религиозных