История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

class="p1">Поход Барака также отвечал и интересам семьи Угедея. Достигнутые в Таласе договорённости были настолько важны для главы этой семьи Кайду, что он направил на помощь Бараку войска нескольких чингизидов из дома Угедея. И это в условиях обострения отношений с Хубилаем на территории нынешних Монголии и Восточного Туркестана. Для Кайду война Барака с сыном Хулагу Абага-ханом, улус которого находился слишком далеко от его владений, не имела такого значения, как для Джучидов. Скорее всего, основная цель Кайду заключалась в том, чтобы обеспечить свой тыл в Средней Азии и получить союзника для борьбы с Тулуидами, в первую очередь с Хубилаем. Ради того, чтобы исключить переход возглавляемого Бараком улуса Чагатая на сторону семьи Тулуя, ему и было предоставлено две трети Средней Азии и поддержка во время похода в Иран.

Несомненно, что политические решения Таласского курултая были направлены против восстановления единства Монгольской империи под властью семьи Тулуя. Для этого Джучидам и Кайду было важно не допустить восстановления отношений между Чагатаидами и Тулуидами. Только возглавляемый Бараком улус Чагатая мог стать связующим звеном между владениями Хубилая в Китае и улусом Хулагу в Иране и Закавказье. Напомним, что при чагатаиде Алгу его улус выступал на стороне Хубилая, что сыграло немаловажную роль в его победе над Ариг-бугой. Барак был также направлен именно Хубилаем возглавить улус Чагатая. И тот факт, что Барак после серии войн против Джучидов и Кайду согласился на их условия, наглядно демонстрирует, что обе ветви семьи Тулуя, и восточная и западная, не предпринимали к 1269 году активных попыток к восстановлению единства империи или не имели такой возможности. Соответственно, для Барака большую опасность представляли находящиеся поблизости Джучиды и Кайду, чем находившиеся в Китае и Иране Хубилай и Абага. Очевидно, что к концу 1260-х годов и Хубилай, и Абага перешли к стратегической обороне своих китайских и иранских владений. В этих условиях Барак предпочёл сменить союзников.

Примерно в 1270 году Барак отправился в поход на Иран. Для него данное мероприятие представляло интерес с точки зрения военной добычи и возможности приобрести новые владения. Но на территории Хорасана в самый разгар похода чингизиды из семьи Угедея, присланные Бараку на помощь, покинули его. Оставшись без поддержки, Барак потерпел поражение от войск Абаги и вернулся в Среднюю Азию, в район Бухары, где и умер.

Однако для нашего исследования самое любопытное обстоятельство похода Барака в Иран было связано с судьбой некоего чингизида Никудера из семьи Чагатая, который вместе со своими воинами был направлен в 1252–1256 годах вместе с Хулагу в западный поход. В отличие от чингизидов из дома Джучи он не пострадал от репрессий Хулагу. Скорее всего, это было связано с тем, что в начале 1260-х годов Чагатаиды во главе с Алгу считались союзниками Хубилая и Хулагу. А когда Барак стал приближаться к владениям Абага-хана, ситуация изменилась. Он послал своему ближайшему родственнику Никудеру письмо с предложением присоединиться к нему. В результате сложных интриг, о которых подробно рассказывает Рашид ад-дин, Никудер был арестован, «войско его он (Абага-хан. — Прим. авт.) разверстал по сотням и десяткам»[458]. Казалось бы, на этом история этого чагатаида, который скончался через год после описываемых событий, закончилась. В то же время в описании событий 1278 года в тексте Рашид ад-дина появляется ещё одно упоминание о неких «никудерцах».

Вооружённые люди под этим именем совершают нападение на область Фарс во владениях Абага-хана, а до 1298 года «хакимом негудерцев был Абдаллах, внук Чагатая. После этого его вызвал Дува, сын Борака, посадил его под стражу и послал на его место своего сына Кутлуг-ходжу»[459]. Чрезвычайно любопытно, что как раз восточнее владений Абага-хана в современном Хорасане примерно в это время образовалась этническая группа, которую мы сегодня знаем как хазарейцев, а в XIX веке их ещё называли никудерейцы. «Многие хазарейские объядинения складывались из приближённых, домочадцев, воинов, слуг и родственников знатных монгольских феодалов — военачальников Чингисхана и его преемников»[460]. Хотя, конечно, типичный советский историк не мог не оговорить того момента, что этногенез хазарейского народа преимущественно складывался на местной основе. «Передвинувшиеся в Хорасан части Никудерейской Орды постепенно слились с уже сложившимся ядром хазарейского этноса»[461]. Для нас же интересно другое, что факт выделения обособленной этнической группы происходит явно по политическим мотивам.

Фактически, это первое историческое свидетельство того, что некая группа «солдат» монгольских «тысяч», лояльных конкретному чингизиду Никудеру в частности и семье Чагатая в целом, обособляется в совершенно отдельное подразделение, которое впоследствии приобретает черты самостоятельного этноса. При этом абсолютно неважно, из каких именно этнических или племенных групп были воины из данных монгольских «тысяч». Впоследствии эта ситуация на пространствах Евразии в момент дальнейшего кризиса монгольской традиции управления повторится многократно. Как, впрочем, и использование имени конкретного чингизида для обозначения той или иной племенной или этнической группы, образовавшейся из числа воинов тех или иных улусов. Хотя сам Никудер был арестован, а его воины разверстаны по другим армейским частям, и он никогда не командовал людьми, которые стали называться никудерцами, его имя было использовано как политическая платформа. Никудерцами, или никудерейцами, стали называть воинов монгольских «тысяч», лояльных семье Чагатая, и в связи с этим противостоявших воинам других монгольских «тысяч», лояльных семье Тулуя. Лояльность политическому вождю становилась в монгольский период важным фактором самоидентификации кочевников, входивших в состав монгольских «тысяч» и предварительно лишённых традиционной племенной организации.

Вообще поведение воинов монгольских «тысяч» в период междоусобицы между чингизидами весьма показательно. Выше мы уже отмечали, что служившие в «тысячах» люди были лишены какой-либо альтернативы, кроме как продолжение службы в составе того или иного улуса чингизидов. В первую очередь это касалось именно воинов, вошедших в состав монгольских улусов и ведущих кочевое хозяйствование. В то же время в состав армий монгольских государств входили и другие войска. В Китае, например, это были местные формирования, централизованно финансировавшиеся государством. В Иране, Закавказье и на территории Руси зависимые от монгольских улусов местные владетели располагали собственными войсками. Однако основу монгольской традиции управления и политической организации составляли именно монгольские «тысячи», сформированные в произвольном порядке из числа различных кочевников Евразии.

Самый большой вопрос заключался в лояльности войск тем или иным соперничающим между собой чингизидам. При этом каждый случай в многочисленных конфликтах, происходивших от Монголии и Северного Китая до Средней Азии и Кавказа, был глубоко индивидуален. В ситуации выбора воины поддерживали того или иного чингизида исходя из самых разных обстоятельств, в том числе и по материальным причинам.