Восстание декабристов. Мифы и правда о 14 декабря 1825 года - Владимир Андреевич Брюханов

самое время комплекс неполноценности, неизбежно порожденный знакомством российской верхушки с заведомо более высокой европейской культурой, постепенно изживался. Наиболее культурные слои, постоянно пополняемые импортируемыми с Запада зарубежными специалистами, уже к концу XVIII века чувствовали себя при сравнении с европейцами все более и более на равных.

К тому же и Запад в значительной степени терял очарование сказочно высокого превосходства: сперва кровавый ужас Великой Французской революции, затем антигуманизм промышленных преобразований в Англии, а потом и в остальной Западной Европе, также сопровождаемый революционными потрясениями, подрывали основы мечтательных иллюзий прозападно настроенных россиян.

После Пугачевщины в России на многие десятилетия установился политический застой, порожденный страхом рецидива крестьянских волнений.

Екатерина II отказалась от реформ, а дворяне, в свою очередь, вынужденно позабыли о собственных попытках изменить ситуацию в своих вотчинах и долго еще побаивались лишний раз взмахнуть кнутом или розгой — Пугачевщина, таким образом, кое-что изменила, но не все в лучшем направлении.

Вот это-то и оказалось наиболее значительным результатом эпохи, захватившей и два великих царствования — Петра I и Екатерины II, и многочисленные царствования монархов, пришедшихся на промежуточный период.

1. Бабушкины внуки.

Екатерина II, царствовавшая более трети века, оказала огромное влияние на на всю российскую жизнь не только в период собственного правления, но и приблизительно треть века после того, причем это стало результатом ее совершенно сознательной целенаправленной деятельности. Она абсолютно бесцеремонно вмешивалась в жизнь своего сына, двух его старших сыновей и их жен, которых она сама выбрала для них среди множества германских принцесс. Для последних замужество за наследником российского престола или за его ближайшим родственником было высочайшей честью и желанным пределом личных притязаний.

Обстоятельством, вносившим элемент азартной игры в эту семейную возню, как раз и была неясность того, кто же из потомков великой императрицы окажется ее преемником на престоле. Никто из людей не бессмертен, поэтому рано или поздно Екатерина должна была уступить кому-то свое место. По действовавшему закону Петра I она могла назначить преемником любого.

Очевидно, игра в свое право выбора доставляла ей изрядное удовольствие, принуждая потенциальных наследников прибегать к единственному средству решить свою будущую судьбу — снискать благоволение матери или бабушки соответственно. Это и давало императрице в руки рычаги, орудуя которыми она могла добиться от ближайших потомков практически всего, что ей могло заблагорассудиться. Отношения же между ними, самым естественным образом, обострились до такой степени, что Павел и его сыновья могли быть только злейшими врагами друг другу — это и стало фактором, также безотказно определявшим все их личные отношения, в свою очередь сильнейшим образом влияя на расклад любых политических пасьянсов, раскладываемых на верхах российского государственного управления.

Так продолжалось до самого декабря 1825 года, когда воцарился Николай I, родившийся в год смерти бабушки и, таким образом, не испытывавший ее личного влияния. Однако, поскольку до конца ее собственных дней влияние на него сохраняла его мать — невестка Екатерины и вдова Павла императрица Мария Федоровна (тоже в прошлом германская принцесса), а сами обстоятельства воцарения Николая в значительной степени определились напряженной враждой его старших братьев, то можно считать, что тень Екатерины продолжала царить над Россией до самого 1828 года — года смерти матери Николая.

Мало того, что объектом игр являлся тогда и российский престол, но вакантной оставалась еще и должность византийского императора, кесаря или царя в русском произношении. Российские самодержцы считали себя, как известно, правоприемниками императоров Византии, павшей за много веков до XVIII столетия, но возрождение Византии возбуждало вопрос о взаимной иерархии двух престолов, тем более, что восстановление Византии могло произойти исключительно по воле русских царей.

Во времена Екатерины II это не выглядело утопией, хотя русские только-только укрепились на северных берегах Черного моря, веками до этого остававшегося вотчиной Турции, ее внутренним морем. Но соотношение сил было таково, что завоевание русскими Босфора, Дарданелл и Константинополя представлялось вопросом ближайших лет. В конце царствования Екатерины до этого, казалось, не хватило каких-то незначительных военных усилий. Но позднее все существенно изменилось.

Дело не в том, что Турция стала сильнее — она-то как раз становилась слабее год от году, будучи раздираема освободительной борьбой покоренных ею народов. Но с легкой руки Наполеона, обратившего особое внимание на Константинополь, он попал в зону постоянных забот европейских политиков, осознавших, что захват Россией Проливов грозит ее укреплением в бассейне Средиземного моря — с перспективой дальнейшего прочного выхода в Атлантический и Индийский океаны. Этого постарались не допустить — и не допустили!

Но во времена Екатерины столь неприглядные перспективы еще не просматривались. Поэтому она, жонглируя двумя коронами (российской и византийской) и тремя претендентами на них — сыном и двумя его сыновьями, могла устроить такой цирк, что у участников и у ближайших зрителей только дух захватывало!

Ее напряженные отношения с сыном ни для кого секретом не были, и, возбуждая у сына жуткую вражду и зависть, она подчеркнуто благоволила к старшему внуку — Александру. Второй же внук был ею же при рождении назван Константином — с явным намеком на возможное возведение на византийский престол. При этом она озаботилась женитьбой внуков — дабы придать им статус самостоятельных мужчин — глав семейств. Обоих она женила в невероятно юном возрасте, и обоим эти женитьбы впрок не пошли.

Старшего внука, Александра Павловича, родившегося 12 декабря 1877 года, женили уже в 1792 году на Баденской принцессе Луизе-Марии-Августе, принявшей в православии имя Елизаветы Алексеевны. Мужу не исполнилось пятнадцати лет, а жене было всего тринадцать. Напомним, что аксельратов тогда не было, и они были только детьми — им бы вместе еще в куклы играть. А вместо этого пришлось им быть куклами у его бабушки.

Константин Павлович, родившийся 27 апреля 1779 года, также был женат с 1896 года, когда ему, правда, уже исполнилось семнадцать лет, а невесте — почти пятнадцать. «Но семейная жизнь», точнее — семейная порча отношений началась у них еще раньше, поскольку невеста в числе прочих претенденток, в том числе родных сестер, принцесс Саксен-Заальфельд-Кобургских (одна из них стала позднее матерью великой королевы Виктории Английской), была привезена «на смотрины» в Петербург заранее, а будучи выбранной, осталась в российской столице в качестве невесты. Очевидцы рассказывали: «Страсть Константина Павловича ко всему военному отразилась на его отношении к своей невесте Юлии Кобургской. Зимой он являлся к ней завтракать в шесть часов утра, приносил с собой барабан и трубы и заставлял ее играть на клавесине военные марши, аккомпанируя ей принесенными