Кто придумал землю? Путеводитель по геофилософии от Делёза и Деррида до Агамбена и Латура - Максимилиан Неаполитанский

от интроспекции как субъективного самоисследования приведет к большей ясности, к большему порядку. Условно говоря, такой отказ приведет нас к объективному пониманию психической жизни. Однако тут, предупреждает он, стоит задаться вопросом: где, когда и каким образом действительно происходило «видение изнутри»? Насколько субъективным оно является? И вообще – таково ли оно?

Мерло-Понти предлагает взгляд, при котором важна не столько интроспекция, исследование себя, сколько жизнь в близости к себе – открытость своему внутреннему миру. В этом мы слышим явные отголоски идей Гуссерля. По Мерло-Понти, эта открытость не отстраняет нас от окружающих и в то же время не обязательно ведет к общему внешнему миру. Мы получаем баланс между субъективным и объективным порядком мира.

Поэтому, давая определение психики, он говорит: часто она представляется чем-то невидимым, чем-то вроде глубинного геологического слоя, «невидимой вещью», скрытой за живыми телами. Этот глубинный геологический слой Мерло-Понти и стремится вывести из оппозиции тела и духа, субъективного и объективного. Он пишет:

Расщепление на «субъективное» и «объективное», с помощью которого начинающая физика задала свою область исследований, а психология, соответственно, свою, не помешало, а, наоборот, потребовало того, чтобы они исходили из одной и той же фундаментальной структуры[171].

Как раз в смешении физического и психического, земного и телесного, субъективного и объективного кроется импульс для геофеноменологии. Однако вернемся к плоти мира. Мерло-Понти, помимо выявления геологического порядка психики, использует метафору осадков, чтобы объяснить, как масштабный опыт этой плоти оседает в локальных перспективах и микроопытах[172].

Как мы говорили выше, Землю можно определить через плоть мира. Мерло-Понти подчеркивает, что плоть мира гораздо древнее наших действий, целей, рефлексии, знаний и самого «я». Плоть мира – это великан, но постепенно он дробится, чтобы стать частью уже нашего частного опыта. Поэтому плоть оседает. Эта метафора интересна в нашем контексте еще и потому, что перекликается с Деррида и Гуссерлем: например, Гуссерль описывает геометрию как форму знания, которая передается благодаря оседанию в общем пространстве форм и абстракций. Эту же мысль продолжает и Деррида.

Осадки – весьма геологическая метафора, которая отлично подходит для рефлексии о Земле, в том числе и за пределами феноменологии. Мы знаем, что осадки (дожди, ливни и снегопады) могут быть, например, атмосферными, а могут – и геологическими. Но в любом случае с их помощью мы получаем опыт взаимодействия с Землей как плотью мира – почти как дополнительный орган в нашем теле, который позволяет вступать в рефлексивное взаимодействие с геологическим и природным. Конечно, в этом нет ничего мистического – это просто попытка рассмотреть Землю как гиперболизированное тело и как тотальность телесного бытия. Это тело мира, в которое мы неизбежно погружены. Где бы мы ни находились, мы всегда соприкасаемся с его плотью[173]. Это фиксирует Мерло-Понти, а мы – вслед за ним.

От плоти мира к трансцендентальной геологии

Следующий вопрос: как Мерло-Понти переходит от плоти мира к трансцендентальной геологии? Как мы сказали выше, термин «плоть мира» встречается в его работе «Видимое и невидимое», но у Мерло-Понти еще есть заметки о природном времени и теле – они тоже важны. Разберем по порядку несколько основных пунктов из них.

Феноменология как археология. Напомню, что важный отправной пункт для Мерло-Понти – представление феноменологии как археологии опыта. Осадки плоти мира формируют «слои» уже для нашего опыта: от глубинных, фундаментальных уровней до более поверхностных. Эта идея схожа с тем, что происходило в тексте Гуссерля о Земле как Перво-Ковчеге: раскопки опыта ведут нас к основам бытия, к началу этого опыта. Однако если в археологии исследования различных слоев могут привести нас к артефактам и показать наиболее древний слой культурного прошлого, то в феноменологии такая археология в конечном счете сталкивается с безосновностью (несмотря на попытку того же Гуссерля найти обратное). То есть, как мы уже говорили, тут нет возможности прийти к конечной точке, но есть встреча с чем-то, что выходит за пределы нашего привычного и рационального понимания.

Трансцендентальная геология. Почему Мерло-Понти вводит термин «трансцендентальная геология»? Кратко ответ на этот вопрос будет звучать следующим образом: масштабный опыт Земли, этого великана, недоступен нам напрямую. Мы не можем воспринять Землю целиком или охватить ее за раз как глобальное сверхтело. Вместо этого наш опыт формируется в пересечении времени и пространства, где Земля выступает как связующий элемент между историчностью и природностью. В заметках к курсу о природе Мерло-Понти пишет, что Земля «сплетает» их, создавая условия для нашего опыта. Это пересечение становится основой для трансцендентальной геологии, которая исследует, как природное время взаимодействует с нашим телом и восприятием.

Глубинное время. То, как Мерло-Понти говорит о сплетении времени, напоминает мне понятие из геологии – deep time, – которое нам уже пару раз встречалось. Неутешительный вывод, который философия может сделать из этой научной концепции: время Земли течет намного медленнее, чем наше субъективное время. Человеческая жизнь – ничто по сравнению с тем, сколько времени требуется для формирования гор и движения тектонических плит. Можно сказать, что deep time – это сверхвремя (как и Земля – сверхтело), которое тяжело представимо для нас в полном масштабе. В этом смысле Мерло-Понти – очень современный автор, его размышления об этом напоминают гиперобъекты Тимоти Мортона.

Но как мы можем объяснить сплетение времени и пространства Земли, о котором пишет Мерло-Понти? Вспомним его слова: «То, что открывается между моим телом как увиденным и моим телом как видящим». Речь идет о том, что всегда открывается с двух сторон – и времени, и пространства: их субъективное переживание и их переживание в случае столкновения с Землей. Трансцендентальная геология фиксирует этот элемент бытия, который является медиатором между двумя типами времени: глубинным (геологическим, природным) и нашим. К слову, время не обязательно медленное, скорее оно находится в других координатах, оно именно глубинное, даже густое. У него тоже есть плоть, о чем пишет Мерло-Понти:

Под прочностью сущности и идеи скрывается ткань опыта, эта плоть времени; и именно поэтому я не уверен в том, что мне удалось пробиться к твердому ядру бытия…[174]

Обратите внимание на выражение сомнения, сформулированное Мерло-Понти: твердое ядро бытия отсутствует. Однако плоть времени и плоть мира составляют хоть и видимую, но все же основу для того, чтобы начать раскопки геологического опыта, нашего опыта проживания Земли и на Земле. Так происходит переход, трансформация, объединение, которые звучали в вопросе. Сначала – осадки и раскопки плоти мира, затем – попытка представить сверхопыт Земли, потом – новое глубинное и плотное время,