Предчувствия и свершения. Книга 1. Великие ошибки - Ирина Львовна Радунская
Предчувствия и свершения. Книга 1. Великие ошибки читать книгу онлайн
«Чем больше вы знаете, тем больше вам предстоит узнать.» /Лобсанг Рампа/ Первая часть трилогии «Предчувствия и свершения». Заблуждения великих учёных — вот сюжет этой книги. Некоторые ошибочные теории просуществовали века. Они стимулировали мысль, заставляя искать выход из тупика. Весь прогресс человечества состоит из преодоления трудностей и заблуждений. Книга Ирины Радунской «Предчувствия и свершения», как и её прежние книги — «Безумные идеи», «Превращения гиперболоида инженера Гарина», «Крушение парадоксов», «Аксель Берг — человек двадцатого века», «Кванты и музы», «Люди и роботы», «Проклятые вопросы», «Квинтэссенция», рассказывает о людях, жизнь которых была немыслима без науки. Собранные в одну книгу три части трилогии «Предчувствия и свершения»: «Великие ошибки», «Призраки», «Единство» в динамичной и увлекательной форме повествуют о драматичном развитии научных идей с глубокой древности до наших дней. Первая книга — «Великие ошибки» — о заблуждениях учёных и ошибках науки, послуживших трамплином для взлётов мысли. О силе человеческого воображения, проникшего в микромир атома и макромир космоса с помощью мысленных экспериментов и математических моделей — метода абстракции, о взаимоотношениях теории и опыта рассказывает вторая книга — «Призраки». Последняя книга трилогии — «Единство» — об удивительной общности законов, пронизывающих жизнь природы, парадоксальных перекрёстных связях различных областей науки, о выдающихся открытиях современности на стыках разных наук, о безграничности познания. «Великие ошибки» иллюстрируют заблуждения ученых в результате незрелого научного опыта. Еще нет у науки такого мощного орудия познания как целенаправленный эксперимент. Не нащупан верный критерий в отсеве ложного от истинного. Только Ньютон научит верному методу: начинать с эксперимента, результат проверять теорией и делать вывод после проверочного эксперимента. Первый том «Великие ошибки» рисует атмосферу интуитивного нащупывания истины. Второй том, «Призраки», это как бы следующий этап созревания ищущей мысли, когда к интуиции подключается воображение. Ученый целенаправленно ищет математическую модель исследуемого явления, привлекает аналогию из других областей знания. Это второй круг «ада познания» более высокий уровень квалификации исследователей. «Призраки» рассказывают о снах, которые умеют видеть ученые, чтобы представить то, что нельзя наблюдать. Они судят о жизни невидимого атома и далекого космоса. И, наконец, третий том, «Единство» выводит читателя на современный уровень духовной зрелости человеческого интеллекта: осознание единства природы, а, следовательно, единства законов природы. Следствие-возможность штурма очередных проблем: привлечением методов и знаний, добытых в других областях науки. Отсюда и разные стили в изложении книг трилогии. «Великие ошибки» написаны легким, почти сказочным языком. «Призраки» учитывают то, что читатель подрос, возмужал, поумнел в процессе чтения первой книги и ему можно доверить серьезные проблемы. Он уже более опытен, искушен в понимании драмы идей. «Единство» — равноправный разговор с читателем. Автор призывает читателя включиться в битву за истинное знание, за построение современной духовкой цивилизации. Надежда, расчет на то, что читатель посвятит свой интеллект разгадке, еще неразгаданных тайн природы. Автор надеется, что после прочтения трилогии молодой человек будет готов к самостоятельной творческой деятельности к зрелому мышлению. Он постигнет логику науки, включится в трудную, увлекательную, всепоглощающую работу ума — познание мира. Он овладеет новыми, еще не известными правилами игры, Игры Природы.
Четыре дня перед смертью
1632 год… Во Флоренции выходит гениальный труд Галилея «Диалог о двух главнейших системах мира — птолемеевой и коперниковой». Это сочинение должно было подвести черту под спорами, сомнениями и кривотолками вокруг системы Коперника. Как показало время, оно выполнило своё назначение. Но оно же послужило инквизиции сигналом к уничтожению Галилея.
Кто из просвещённых людей всех последующих времён не читал этот артистически написанный труд! Он даёт жаждущему знания не только фактические сведения, но заражает читателя совершенной логикой мысли, пластичностью научных обобщений, поражает мудростью и благородством стиля.
Книга написана в форме диалога между флорентийцем Филиппе Сальвиати, другом Галилея, излагающим, по существу, мнение автора, и вымышленным персонажем Симпличио, защищающим философию перипатетиков.
В беседе участвует ещё один персонаж, тоже друг Галилея, венецианец Джован Франческо Сагредо — просвещённый человек со здравым смыслом, который, слушая диалог учёных, должен выбрать между обеими философиями.
По замыслу Галилея, Сагредо олицетворяет читателя, который не остаётся за пределами книги, а может перебивать спорящих вопросами и замечаниями. Может повернуть ход обсуждения в область, доступную простому человеку. Беседа длится четыре дня.
В «Дне первом» Галилей говорит о горах, замеченных им на Луне, и делает вывод о сходстве между строением Луны, Земли и других планет. «День первый» посвящён опровержению учения перипатетиков. Аристотелианец Симпличио пытается удержать канонические позиции перипатетиков, учивших, что всё во Вселенной неизменно, нетленно, задано раз и навсегда. Галилей, основываясь на своих астрономических наблюдениях новых звёзд, утверждает, что мир изменчив, одни звёзды умирают, другие рождаются.
Решающие аргументы в пользу изменчивости мира дала ему вспышка новой звезды в созвездии Змееносца, которую Галилей наблюдал ещё в 1604 году. Он понял, что новая звезда — не обычное светило, ускользавшее ранее от глаз астрономов, не световая галлюцинация, не мираж в атмосфере, как утверждали многие учёные. Это вновь рождённое небесное тело, вспыхнувшее далеко в глубинах Вселенной. И это неоспоримо доказывает её изменчивость.
Этот пункт утверждений Галилея особенно возмутил и его врагов, и обывателей. Галилей подложил динамит под прежнюю систему мироздания с её торжественным «круговоротом» звёзд и планет, «запущенным» раз и навсегда богом. Чем же он заменил эту мирную небесную процессию? Космосом, находящимся в непрерывном изменении. И всё это сопровождается умиранием старых и созданием новых небесных тел. Это было уже очень серьёзно, и церковь потеряла терпение. Современный нам прогрессивный американский философ Данэм очень точно характеризует реакцию инквизиции на учение Коперника и Галилея: она ошибается во многом, почти всегда ошибается в области моральных принципов, но инквизиция почти никогда не ошибается в определении умонастроений. Она безошибочно предугадывает последствия новых идей.
«День второй» посвящён дискуссии о вращении Земли. Оппонент Галилея пытается убедить его примерами, подтверждающими неподвижность Земли. Летящие птицы не отстают от находящейся под ними Земли, резонно утверждает Симпличио; тяжёлые тела падают к Земле по вертикали, а не наклонно. Несомненно, что Земля неподвижна! Да ведь всем людям и так видно, что не Земля, а Солнце и звёзды плывут по небосводу.
Что ж, возражения не новые. Даже Тихо Браге так думал; именно эти аргументы бросали в лицо Джордано Бруно его противники во время горячих словесных битв.
Но Галилей приводит эти возражения не просто для того, чтобы осветить историю вопроса. У него готов ответ на эту критику. Обоснованный, точно выверенный ответ, после которого сомнения могли остаться только у невежественных, далёких от науки и здравого смысла людей.
Галилей отвечает своим великим достижением — принципом относительности. Суть его основана на относительности движения. Так, человеку, находящемуся на отчаливающем от берега корабле, кажется, что не корабль отходит от берега, а берег отодвигается от корабля. То же относится и к впечатлению от движения звёзд по небосводу. Вращается и движется Земля, а людям на Земле кажется, что вокруг них вращаются небесные тела.
Откроем труд Галилея и посмотрим, что он сам пишет по этому поводу. Кто лучше самого автора изложит свою мысль!
«Уединитесь с кем-либо из друзей в просторное помещение под палубой какого-либо корабля, запаситесь мухами, бабочками и другими подобными мелкими летающими насекомыми; пусть будет у вас там также большой сосуд с водой и плавающими в нём маленькими рыбками; подвесьте, далее, наверху ведёрко, из которого вода будет капать капля за каплей в другой сосуд с узким горлышком, поставленный внизу. Пока корабль стоит неподвижно, наблюдайте прилежно, как мелкие летающие животные с одной и той же скоростью движутся во все стороны помещения; рыбы, как вы увидите, будут плавать безразлично во всех направлениях; все падающие капли попадут в подставленный сосуд, и вам, бросая другу какой-нибудь предмет, не придется бросать его с большей силой в одну сторону, чем в другую, если расстояния будут одни и те же; и если вы будете прыгать сразу двумя ногами, то сделаете прыжок на одинаковое расстояние в любом направлении. Прилежно наблюдайте всё это, хотя у нас не возникает никакого сомнения в том, что, пока корабль стоит неподвижно, всё должно происходить именно так. Заставьте теперь корабль двигаться с любой скоростью, и тогда (если только движение будет равномерным и без качки в ту и другую сторону) во всех названных явлениях вы не обнаружите ни малейшего изменения и ни по одному из них не сможете установить, движется ли корабль или стоит неподвижно… И причина согласованности всех этих явлений в том, что движение корабля обще всем находящимся в нём предметам, так же как и воздуху; поэтому-то я и сказал, что вы должны находиться под палубой…»
Вывод: Земля — это большой корабль. И человеку, плывущему на этом корабле, невозможно, основываясь лишь на впечатлениях, судить о том, движется корабль или вся остальная Вселенная. Здесь проявляется относительность наших знаний. Чтобы установить истину, надо думать, ставить эксперименты, ведущие к объективным фактам, свободным от субъективных ощущений.
Гений на коленях
Мы прочли этот отрывок из книги Галилея не только для того, чтобы убедиться, что учёные мыслят не формулами, а обычными для всех людей образами. По силе восприятия их воображение близко поэтическому. Однако, почувствовав и поняв гармонию окружающего, они стараются выразить её закономерность не стихами, а языком науки.
«В каждом настоящем учёном скрывается поэт, а в каждом настоящем поэте — учёный, — пишет современный нам немецкий писатель Эрвин Штриттматтер, — и настоящие учёные знают, что
