Павел Горьковский - Запрещенный Тесла

Ознакомительный фрагмент

Конструкция катушки проста и доступна для любого, кто прослушал курс физики средней школы: в верхней части располагается похожее на бублик кольцо — тероид, именно оно накапливает энергию, необходимую для образования стримера, и формирует электростатическое поле, которое отталкивает стример от вторичной обмотки катушки:

далее, если перемещать внимание по рисунку сверху вниз, расположена главная часть катушки — вторичная обмотка: от 800—1200 витков проволоки, плотно расположенных друг к другу. Эксперты рекомендуют соблюдать пропорцию в соотношении длины обмотки катушки к диаметру намотки 4:1–5:1. В целях защиты катушки вторичную обмотку вскрывают несколькими тонкими слоями специальных лаков или эпоксидной смолой;

затем следует защитное кольцо — незамкнутый виток медного провода, его функция защищать первичную обмотку от прямого попадания стримера. Защитное кольцо требует заземления отдельным проводом;

первичная обмотка изготавливается из провода большого сечения или тонкой трубки с низким сопротивлением — только так она сможет пропускать большой ток. Важно правильно установить первичную обмотку относительно вторичной обмотки, чтобы обеспечить нужный коэффициент связи. Первичные обмотки бывают цилиндрическими, плоскими или коническими;

заземление — банальная, но очень важная деталь «катушки Теслы». Без достаточно мощного заземления стримеры, вместо того чтобы извергаться в воздух, будут бить прямиком в катушку, вызывая ее замыкание.

Сам ученый изготавливал катушки только одного типа — на разряднике, в современной классификации их обозначают SGTC (Spark Gap Tesla Coil). Материалы и методы их обработки существенно изменились за сто лет, и теперь изготавливают целый спектр различных катушек — с использованием ламп, полупроводников, катушки с несколькими резонансными контурами и т. д. Типы катушек традиционно обозначают аббревиатурой, составленной из названия типа катушки, определенного на английском языке.

Тесла мечтал превратить свое детище в устройство, способное генерировать и распространять электрическую энергию без проводов. В конце двадцатых годов прошлого века научные сотрудники в Институте Карнеги пытались использовать «катушки Теслы» для расщепления атома, но по иронии судьбы — «катушка Теслы» далеко не самое востребованное из его изобретений. Их использование крайне ограничено — «катушки Теслы» применяются в радио- и телевизионном оборудовании, а также как генератор эффектных газовых разрядов или как лабораторное оборудование[1]

Новое, двадцатое столетие начиналось с войны, страшной и разрушительной. Детища прогресса — отравляющие газы, субмарины и глубинные бомбы, аэростаты со смертоносным грузом на борту, бронепоезда и самоходные бронированные машины, оборудованные гаубицами и скорострельными пулеметами, день за днем уносили тысячи солдатских жизней, не приближая желанной победы. Именно Первая мировая война с мощнейшим арсеналом невиданного доселе оружия пробила серьезную брешь в непогрешимом авторитете прогресса.

Сам Никола Тесла — как истинный апостол технических решений — верил, что в будущем новых изматывающих и опустошительных войн можно избежать посредством невиданного по мощности оружия — оружия сдерживания, одинаково губительного для всех участников конфликта.

…Недалеко то время, когда все ужасающие военные потери будут прекращены, и тогда битвы, если и будут существовать, станут вестись с помощью силы воды и электрических волн. То, что человечество быстро двигается к претворению этого в жизнь, очевидно из многих показателей…»

Но лучшие умы «прогрессивного человечества» были слишком напуганы, чтобы услышать аргументы ученого-провидца. Политическая доктрина «военных паритетов и взаимного сдерживания» оформится и восторжествует только в 60—70-х годах двадцатого века, до которых миру предстояло прожить еще множество бесконечно долгих, кровавых десятилетий.

Человечество отшатнулось от прогресса технического и обратило полные надежды взоры к прогрессу социальному: по миру прокатилась еще одна разрушительная волна — шквал социальных революций, лишь усугубивший разочарование в возможностях прогресса. Конкуренция политических систем, естественный итог революционного движения, лишь на некоторый срок отодвинула окончательный крах прогресса как главного стимула и цели развития человечества.

Зато, рухнув вместе с Берлинской стеной, идея прогресса окончательно похоронила под обломками еще один крайне привлекательный вектор движения человечества — идею достижимого социального равенства, и тогда профессор Фукуяма объявил «конец истории» высшей точкой человеческого прогресса.[2]

Изнанка прогресса обернулась волной эсхатологических ожиданий. Перспектива атомной войны, ядерной зимы, новых эпидемий, масштабной техногенной или экологической катастрофы — наполнила мир предчувствием скорого Апокалипсиса и дискредитировала академическую науку. Классовая структура общества начала замещаться корпоративными иерархиями, а технологии — как производственные, так финансовые и политические — стали слишком сложны для понимании простыми потребителями. В обществе, уязвимом для информационных потоков, лишенном привычных консьюмеристских ориентиров и отвыкшем за эпоху торжества прогресса от религиозных ценностей, стали стремительно формироваться заместительные механизмы — новая магическая мифология и соответствующий ей культурологический пласт.

Для описания современного общества, болезненно зависимого от сложных технологий и в то же время склонного искать магическое объяснение явлений и процессов, российский культуролог Дина Хапаева использует весьма уместный термин «готическое общество»[3]

Культурологические истоки определения «готическое» применительно к современному обществу коренятся не в архитектурном стиле былых времен, а в эпохе романтизма, когда возник жанр «готического романа». Книги этого жанра с непременным мрачным колоритом средневекового замка, сложными композиционными приемами, персонажами, наделенными магической силой, переполняли легендарные существа — эльфы, волшебники, гоблины и вампиры. Готический роман обычно завершался открытым финалом или полной победой демонических сил. Жанр возник на самом пике эпохи прогресса, во второй половине девятнадцатого века, как своеобразная форма протеста — так интеллектуалы выражали свое презрение к традиционным ценностям «эпохи Просвещения» и перспективам самого великого прогресса. Жанр, возникший как забава узкого круга литераторов, очень быстро обрел широкую популярность, перешел в разряд «бульварных». Еще через несколько десятилетий «готический роман» стал основой самых популярных направлений современной массовой культуры — комиксов, аниме, мистики, фэнтези, хоррора, даже треша и техно-панка, огромного числа сюжетно-ролевых и компьютерных игр. Апофеозом нового магического мировоззрения стал всемирный успех романов Джоан Роулинг о маленьком волшебнике Гарри Поттере, киносаги «Властелин колец», а в России — кинодилогии «Ночной дозор» и «Дневной дозор».

Но магическое мировоззрение проникло далеко за рамки кино, литературы и молодежных субкультур. С восьмидесятых годов прошлого века в мире набирает силу движение «нью-эйдж» — совокупность разнородных псевдорелигиозных групп, экологических, духовных организаций, адептов оздоровительных или медитативных практик, основанных на смеси нескольких религий или психологических школ. Еще одна характерная черта «нью-эйдж» — вольная трактовка научных постулатов; например, психологическую методику достижения личных желаний посредством творческого воображения (или «творческой визуализации») объясняют, пользуясь постулатами квантовой физики, как в популярнейшей книге Ронды Берн «Тайна»[4] или более ранних работах Хосе Сильвы, Роберта Стоуна и Джеймса Рэдфилда. Сторонники «нью-эйдж» активно пропагандируют альтернативные медицинские практики, отказ от многих достижений прогресса в пользу более экологичных технологий, добровольное ограничение потребления.

Хотя на постсоветском пространстве термин «нью-эйдж» не получил широкого распространения, фактически число его сторонников — адептов «нетрадиционной медицины и биоэнергетики», оздоровительных практик Иванова, Малахова и Норбекова, последователей психологических школ Вадима Зеланда, Дмитрия Верищагина, Александра Свияша и прочих подобных авторов велико как никогда, а еженедельники с многозначительными названиями «Нострадамус», «Оракул», «Народные снадобья и заговоры» расходятся многотысячными тиражами, и даже религиозные православные обряды зачастую рассматриваются «новыми верующими» как разновидность некоей магической практики, что с тревогой отмечают церковные иерархи.