Чучело акулы за $12 миллионов. Продано! Вся правда о рынке современного искусства - Дональд Томпсон

Гог. Портрет молодой крестьянки. 1890 (80 миллионов долларов, в 2005 году частным образом продана Стивом Уинном);

Энди Уорхол. Бирюзовая Мэрилин. 1962 (80 миллионов долларов, в 2007 году частным образом продана Стефаном Эдисом Стивену А. Коэну).

Самые дорогие скульптуры,

проданные частным образом

Константин Бранкузи. Птица в пространстве. 1923 (38,5 миллиона долларов, реплика в 2000 году была продана при посредничестве нью-йоркского дилера Вивиан Горан коллекционеру из Сиэтла под девизом «Самая дорогая скульптура, когда-либо проданная на аукционе»).

Картины с самой высокой ценой

за квадратный сантиметр

Рафаэль Санти. Мадонна с гвоздиками. 1506–1507. 28 × 36 см (продана Ральфом Перси, 12-м герцогом графства Нортумберленд, Национальной галерее в Лондоне за беспошлинный эквивалент предложения в 35 миллионов долларов, поступившего от Музея Гетти).

Выставки современного искусства могут стать прекрасной иллюстрацией экономической концепции отрицательной цены. Каждому, кому хоть раз доводилось посещать коммерческие галереи, легко представить себе следующую игру: осматривая экспонаты, вы ходите по галерее со своим спутником / спутницей жизни, а потом спрашиваете его / ее: «Если бы мы вдруг выиграли в лотерею и могли выбрать здесь любую картину, чтобы повесить у себя дома, какую бы выбрал / выбрала ты?» (Отличный способ выяснить, совпадают ли ваши вкусы!) А теперь мысленно прикиньте, сколько вы готовы заплатить за то, чтобы никогда не видеть этого «лотерейного выигрыша» в своей гостиной. Собственно, в этом и состоит идея отрицательной цены, иными словами – «Сколько вы готовы заплатить за то, чтобы ваш сын-подросток не делал на лбу татуировку дракона?».

Примерно тем же вопросом – «Сколько я бы отдал, чтоб не смотреть на это?» – невольно задаешься, рассматривая некоторые экспонаты выставки «Америка сегодня», отдельные лоты с вечерних торгов аукционов «Кристи» и Сотби» и содержимое залов любой брендовой галереи. Абсолютному большинству людей приемлемой среди перечисленного покажется хорошо если одна из сотни работ, остальные же вызовут резкую неприязнь. Но наши вкусы и желания субъективны, и неприятие какого-либо одного произведения не повод клеймить художника или его искусство в целом. То, чему вы мысленно назначили самую высокую отрицательную цену, вполне вероятно, будет кем-то куплено и без малейших колебаний продемонстрировано близким друзьям.

С точки зрения брендового художника, представленного брендовым дилером, арт-рынок – прекрасное место; неплохо здесь чувствует себя и художник, представленный мейнстрим-галереей. Но что думают о нем никем не опекаемые художники или те, кто продает свои работы при посредничестве провинциальных или небольших окраинных галерей? Большинство из этих художников имеют шанс лишь одним глазком заглянуть в мир баснословно дорогого искусства, листая художественные журналы, приходя на открытия выставок или изучая каталоги аукционов. В Лондоне живет около сорока тысяч художников, примерно столько же в Нью-Йорке. Из этих восьмидесяти тысяч семьдесят пять человек можно назвать суперзвездами; суммы их дохода записываются при помощи семизначных чисел. Чуть ниже – около трехсот состоявшихся, признанных художников, которые представлены крупнейшими из мировых галерей и зарабатывают своим искусством шестизначные суммы. Далее следуют около пяти тысяч художников, которым хотя и удалось добиться дилерского представительства – в основном речь о мейнстрим-галереях, – но им при этом приходится дополнительно зарабатывать преподаванием, написанием текстов или же искать дополнительной партнерской поддержки.

Считается, что улицы Лондона буквально наводнены неприкаянными художниками, которых здесь пятнадцать тысяч человек и каждый из которых надеется обрести поддержку галереи, согласившейся бы его выставлять; примерно столько же их в Нью-Йорке. С каждым годом начинающих художников становится все больше, и неудивительно: новости о многомиллионных сделках заманивают в профессию новичков и удерживают в ней тех, кто, не будь их, давно занялся бы чем-то другим. Спрос на произведения искусства создает художников. Но, увы, звездным галереям куда проще и выгоднее переманить художника у конкурентов, чем «взять с улицы» кого-то из этих жаждущих сотрудничества бедняг, – для брендовых дилеров они фактически невидимы. Галереи мейнстрим-уровня также мало интересуются теми, кто стучится в их двери, – они предпочитают самостоятельно находить новых художников и с этой целью обходят мастерские и выпускные выставки художественных школ либо приглашают кого-то по рекомендации актуальных художников галереи, коллекционеров или просто друзей. Тех, чьи портфолио поступили из перечисленных источников, а также найденных по холодным звонкам, сотрудники могут отсматривать в количестве до дюжины в неделю, но на очное собеседование из них будут приглашены один-два человека в год.

Дилеры говорят, что прислушиваются к советам художников и музейных кураторов, но обращают мало внимания на мнение критиков. По словам лондонского дилера Виктории Миро, на практике она хотя и следует рекомендациям своих художников, поскольку уважает их мнение, но новые художники редко попадают в галерею таким способом. Другая дама-дилер говорит, что, просматривая тысячу слайдов с репродукциями и обходя пятьдесят мастерских, она находит пять-десять художников, которых приглашает поучаствовать в своих групповых выставках, – и лишь один из них раз в год примкнет к списку постоянных художников галереи. Разумеется, стать жертвой подобного отсева – чрезвычайно удручающая перспектива для художника, каждый из которых считает себя одаренным талантом выше среднего и уж точно лучше многих из тех, кому дилер устраивает выставки в своей галерее. Дилеры в шутку называют всех этих художников выходцами из Лэйк-Уобегона – вымышленного городка на Среднем Западе, придуманного американским писателем Гаррисоном Кейлором, где все дети были «одарены выше среднего».

Вследствие такого положения дел около сорока пяти тысяч художников в Лондоне и Нью-Йорке, оказавшихся на отшибе, пытаются продавать свои работы частным образом, кооперируясь с другими художниками, или посредством небольших галерей на окраине; кто-то просто сдается. Очень многие к тридцати годам уйдут из мира профессионального искусства, уступив место новой плеяде свеженьких выпускников художественных школ. Каждого из этих художников манит мечта о статусе и признании, которые удалось снискать брендовым художникам – тем немногим избранным, сумевшим достичь заоблачных пиков мира современного искусства. Что же это за особая выигрышная комбинация таланта, удачи и в особенности блестящего маркетинга и брендинга, которая способна привести художника на вершину? Следующие главы будут посвящены Дэмиену Хёрсту с его акулой, Энди Уорхолу, Джеффу Кунсу и Трейси Эмин. Ни в одной из них, однако, вы не найдете готовой формулы успеха для рвущегося покорить мир молодого дарования.

Дэмиен Хёрст и акула

Стать брендом – это важная часть жизни. Таков уж тот мир, где нам довелось жить.

Дэмиен Хёрст, художник

Для того чтобы делать вид, что точно знаешь, как надо и как хорошо, нужно иметь крепкие нервы. Тем более делать вид, что знаешь, как станет трактоваться «хорошо» в будущем. Для каждого в мире искусства непреложна догма, что кому-то это дано, а кому-то нет; осталось