Видение неравенства: От Французской революции до конца Холодной войны - Бранко Миланович

юридическое равенство социальных классов не может существовать; Смит не имел права голоса в Шотландии; Рикардо не постеснялся купить место в парламенте и, по-видимому, никогда не посещал свой избирательный округ; отец Маркса был вынужден перейти в протестантизм, чтобы продолжать работать адвокатом; Парето не мог жениться на женщине, которую любил, пока, почти в конце жизни, ему не удалось найти место в Истрии, где разведенным разрешалось снова жениться; Кузнец был мигрантом, который первоначально, после прибытия в Соединенные Штаты, счел разумным изменить свою фамилию с русской Кузнец на английскую Смит (семантически они одинаковы).

Суть в том, что восприятие неравенства меняется со временем, и на каждого автора, рассматриваемого на этих страницах, влияли условия времени и места. Осознание этого позволяет нам понять важную истину: любое неравенство - это исторический феномен; его движущие силы меняются в зависимости от общества и эпохи, а восприятие неравенства зависит от идеологии, которой мы придерживаемся. Таким образом, мы не можем говорить о неравенстве в общих или абстрактных терминах; мы можем говорить только о специфических чертах каждого неравенства.

Цель этой книги - выявить эти особенности, характерные для конкретного времени и места, и дать читателям возможность осознать, как наши собственные представления о неравенстве зависят от ключевых особенностей наших обществ. Принятие того факта, что наша собственная концепция неравенства формируется под влиянием исторического и географического контекста, может улучшить нашу способность мыслить перспективно, ориентируясь на проблемы, которые принесет будущее.

 

Глава 1. Фран с Франсуа Кесне. Социальные классы в «богатом сельскохозяйственном королевстве»

Франсуа Кесне и физиократы по праву могут считаться основателями политической экономии. Это была группа ученых, среди которых наиболее известны Кесней и Мирабо-отец, которых первоначально называли "кономистами" (les é conomistes) - это был первый случай использования такого названия. Лишь позднее они стали известны как физиократы - термин, вероятно, придуманный самим Кеснеем и относящийся (как следует из подзаголовка его книги) к "естественным законам управления, наиболее выгодным для человеческого рода": уважение свободы и частной собственности, основанной на создающей богатство силе сельского хозяйства.

Вклад физиократов важен в трех отношениях. Во-первых, они (в частности, Кесне) первыми стали рассматривать экономический процесс как кругооборот, подчиняющийся регулярным ритмам. Во-вторых, они первыми увидели, что излишки создаются в рамках экономического процесса, а не за счет торговли, как утверждали меркантилисты. Хотя они действительно считали, что излишки возникают только в сельском хозяйстве, где силы природы ("неисчерпаемые силы почвы", по выражению Адама Смита) объединяются с трудом рабочих для производства продукции, их основная идея о том, что излишки создаются в процессе производства, оказалась чрезвычайно важной и до сих пор сохраняется в наших современных концепциях добавленной стоимости и валового внутреннего продукта. Более того, некоторые экономисты видят в работах физиократов предшественников современного национального счетоводства. В-третьих, и это нас интересует больше всего, физиократы создали "Экономическую таблицу" (Le Tableau économique), которая отображает числовые отношения в экономике и определяет социальные классы и их доходы таким образом, что сегодня мы имеем эмпирическую основу для изучения неравенства доходов в дореволюционной Франции. Это было первое четкое определение социальных классов в экономике и, возможно, первое определение классового конфликта.

Неравенство во Франции во времена Кеснея

Кесне был личным врачом мадам де Помпадур при дворе Людовика XV в те времена, когда Франция была самой густонаселенной страной в Европе. Франция была большим сельскохозяйственным королевством с королем во главе и формальным юридическим различием между тремя сословиями: духовенством, дворянством и высшим сословием. К последнему относились все остальные: буржуазия, рабочие, крестьяне, нищие и бродяги. Эта формализованная классовая структура повлияла, как будет показано ниже, на собственное представление Кеснея о классовых различиях.

Неравенство доходов во Франции, как мы можем судить по налоговым данным и социальным таблицам, было очень высоким. Французское неравенство считалось более высоким, чем неравенство в Англии. Коэффициент Джини для Франции, рассчитанный на основе современных источников, включая данные, предоставленные самим Кеснеем, колеблется между 49 и 55, в то время как английский коэффициент Джини, по оценкам, в то время был меньше или около 50. Уровень неравенства, на который указывает показатель Джини выше 50, конечно, не является неизвестным сегодня; именно такой уровень неравенства мы наблюдаем в таких латиноамериканских странах, как Колумбия, Никарагуа, Гондурас и Бразилия. Как следует из этих современных примеров, это очень высокий уровень неравенства. Морриссон и Снайдер в подробном исследовании французского неравенства за два столетия оценивают долю доходов верхнего дециля в 1760-1790 годах в 56 % (см. также главу 5 ниже). Поскольку богатство обычно распределяется более неравномерно, чем доход, люди, входящие в верхний дециль по уровню благосостояния, могли владеть до 70 % национального богатства.

Более того, средний доход в дореволюционной Франции был гораздо ниже, чем в современных латиноамериканских обществах, а значит, и дореволюционное "реальное" неравенство было гораздо больше. Более высокий показатель Джини в более бедном обществе по отношению к более богатому означает, что элита способна приблизить фактическое неравенство к максимально возможному неравенству. ("Максимально возможное неравенство" определяется как неравенство, при котором все, кроме крошечной, а в пределе - бесконечно малой элиты, живут на уровне прожиточного минимума). Это делает более бедное общество с тем же Джини более "эксплуататорским". Коэффициент извлечения неравенства" - отношение фактического уровня неравенства в обществе к максимально возможному уровню - в дореволюционной Франции, по оценкам, достигал 70 процентов. Тот же показатель Джини в современной Бразилии означает, что коэффициент извлечения неравенства составляет около 55 %. Другими словами, французская правящая элита доводила неравенство до максимально возможного уровня - конечно, не до 100 %, как это было во многих колониях, но и не очень далеко от него.

Уровень доходов во Франции был ниже, чем в Англии. По оценкам (основанным на тех же источниках, что и при оценке неравенства), средний доход французов составлял от 3,3 до 3,8 раза больше прожиточного минимума. Средний доход англичан в то же время был примерно в шесть раз выше прожиточного минимума. Аналогичным образом, по оценкам проекта Мэддисона, основного источника исторических данных по национальным счетам, в обновленной версии за 2020 год английский ВВП на душу населения в 1760 году составлял около 3 000 долларов (в международных долларах), а французский ВВП на душу населения - 1 700 долларов. Это согласуется с мнением Кеснея: "Уровень процветания, который мы предполагаем [для Франции], гораздо ниже того, что является реальностью для нации, о которой мы только что говорили [Англия]". Разница в доходах хорошо отражена во впечатлениях Франса-Рена