Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные - Андрей Юрьевич Журавлёв

ими череп ихтиозавра. До сих пор ученые описывают новые виды по экземплярам, которые музеи и университеты получили из рук Эннинг. Сама она не дожила даже до 50: сразил рак молочной железы. Генри де ла Беш почтил память ныне всеми уважаемой соотечественницы, установив цветной витраж «Семь деяний милосердных» в нефе церкви Святого архангела Михаила, близ которой ее погребли в родном городе. Почтительное отношение сэра Генри к Мэри, возможно, связано с тем, что одно время он проживал в Лайм-Риджисе и первые наглядные уроки палеонтологии получил как раз от нее.

То, что Эннинг стала знаменитостью, – не преувеличение: многих палеонтологов той поры знают только специалисты, а ей посвящают объемные исследования, художественные книги (начиная с небольшого эссе Чарльза Диккенса) и фильмы. Недавно в Лайм-Риджисе появилось бронзовое изваяние собирательницы окаменелостей, где она изображена такой же, как на единственном прижизненном портрете работы Уильяма Грея, – с молотком и корзинкой для образцов в руках и постоянным спутником-псом у ног.

Остатки мезозойских морских рептилий находили и до открытий Мэри Эннинг, но считали их костями рыб, крокодилов, китов или человека. Лишь с началом ее работ, когда юрские скелеты попали в Париж к Жоржу Кювье, в Оксфорд к Уильяму Конибиру и в Лондон к Генри де ла Бешу, ученые увидели, что это гигантские окаменевшие водные пресмыкающиеся, совсем не похожие ни на кого из нынешних животных…

«…Известный собиратель ископаемых [имя Эннинг, как обычно, не упоминается. – Прим. авт.]… обнаружил… непосредственно под знаменитым утесом Блэк-Вен несколько окаменелостей, которые были извлечены тем же вечером и на следующее утро, чтобы отправиться на изучение, по результатам которого сделан вывод, что данный экземпляр, по-видимому, сильно отличается от всего того, что было ранее открыто в Лайме… при этом он близко напоминает по строению черепаху… Великий Кювье будет поставлен в известность, когда кости полностью вскроют…» – сообщала газета Bristol Mirror в январе 1824 г.[40]

Остатки странного существа около 3 м длиной, с малюсенькой черепушкой (всего-то 10 см) и неимоверно вытянутой шеей, как у черепахи, не просто поражали, а превосходили любое воображение (рис. 24.1). Даже великий Кювье посчитал вначале, что это подделка! «…Нет ничего несуразнее из всего, что можно было бы ожидать из лейасовых [нижнеюрских. – Прим. авт.] раскопок»[41], – со скепсисом отвечал он Конибиру.

Рис. 24.1. Письмо М. Эннинг с зарисовкой скелета плезиозавра; 1823 г. (Публичная библиотека, Лондон)

Сомнения парижского палеонтолога были вполне оправданы: богатые коллекционеры соглашались отдать солидную сумму за редкий образец, и рынок окаменелостей наводнили подделки. Одним из таких перекупщиков и по совместительству фальсификаторов слыл весьма состоятельный коллекционер Томас Хокинс, часто наведывавшийся в Лайм-Риджис и вывезший оттуда 20 т образцов. Он, кстати, предложил считать плезиозавра вместе с ихтиозавром теми самыми «гедолин таниним» (иврит, в вольной церковнославянской версии – «киты великия»), которых ветхозаветный Бог сотворил на пятый день из хаоса. В этом случае, по его мнению, они должны принадлежать к отдельному царству живых существ. Фронтиспис его «Книги великих морских драконов…» (1840) украшала мрачная картина работы романтического пейзажиста Джона Мартина: при тусклом свете луны плезиозавры и ихтиозавры, выпучив глаза, терзали друг друга, а на берегу зубастые диморфодоны с вампирическими крыльями выклевывали последний глаз уже поверженному и наполовину обглоданному ящеру.

Сам же образец был выкуплен Ричардом Гренвиллем, склонным к мотовству герцогом Букингемским, за 100 гиней (сумма довольно изрядная) и передан в Лондонское геологическое общество. Как Конибир с помощниками ни старался занести плиту размером 3 на 2 м на тесную лестницу, у них это не вышло. Пришлось на первых порах демонстрировать ценный образец в холле.

Плезиозавром – «близким ящерице» (от греч. πλησιοζ и σαυρα) – это существо де ла Беш и Конибир нарекли еще в 1821 г., используя весьма неполные более ранние находки позвоночника с ребрами и костями конечностей. Авторы отметили определенное сходство в строении плавников плезиозавра и ихтиозавра и подчеркнули, что эти плавники сродни черепашьим, но не рыбьим. В целом же оба животных по строению плечевого пояса и числу позвонков действительно были близки к «ящерицам», т. е. к рептилиям, и особенно к крокодилам. Причем плезиозавр занимает промежуточное положение между последним и ихтиозавром. Цепь существ казалась естествоиспытателям раз и навсегда заданной. Они всячески открещивались от идей Жана Батиста Ламарка, считавшего, что все живые организмы суть эволюционное порождение друг друга от низших к высшим. Преподобный Конибир, бывший воспитанником Вестминстерской школы и колледжа Церкви Христовой в Оксфордском университете, а позднее получивший кафедру в величественном валлийском соборе Лландаффа, иначе мир и не представлял.

Де ла Беш, менее отягощенный теологическими догмами, конечно, не мог не видеть, что окаменелости не очень вписываются в библейскую историю. Скажем, если все эти ящеры жили до грехопадения, значит, не могли хищничать? Тогда почему их копролиты переполнены остатками других животных? И, чтобы примирить Божий промысел с геологическими данными, не исключал множественность актов творения и цикличность жизни. Эту идею он и выразил в ироничном рисунке «Ужасные изменения», на котором лектор Ихтиозавр, указывая на человеческий череп, отмечает, что тот «принадлежал какому-то животному более низкой организации; зубы крайне невыразительные, сила челюстей пустячная, и все вместе заставляет удивляться, как это создание могло добывать пищу»…[42]

Именно так человек первой половины XIX в. и думал, глядя на крошечный череп плезиозавра, пока из небытия не всплыл «длинношеий» – dolichodeirus (от греч. δολιχοζ и δερη), описанный по образцу Мэри Эннинг. Экземпляр стал эталоном для рода и всей данной группы водных рептилий (Plesiosauria), что наконец-то позволило представить это животное во всей его исключительности. «С головой ящерицы он объединил зубы крокодила, шею немыслимой длины, напоминающую тело змеи; тулово и хвост, соответствующие обычным четвероногим, ребра хамелеона и ласты кита»[43], – живописал ящера преподобный Бакленд. Малость головы, вероятно, уравновешивалась необычайно длинной шеей примерно из 40 позвонков, позволявшей ему охотиться, высматривая добычу с воздуха, и дышать, пребывая под водой, – к такому заключению пришел Конибир, описывая этот скелет (рис. 24.2). Для сравнения: даже в лебединой шее позвонков скелетных элементов насчитывается всего 23 (у завроподов – не более 19).

«Древний Дорсет» – один из рисунков де ла Беша, созданный и проданный для поддержки мисс Эннинг, – запечатлел того самого плезиозавра (см. рис. 23.1). Именно ему перекусывает шею ихтиозавр, еле помещающийся в море. У скелета плезиозавра часть шейных ребер действительно была смещена и перевернута (рис. 24.2), и ученый подумал: уж не место ли это смертельной раны? За что еще хватать плезиозавра, если не за хрупкую шею?

Рис. 24.2. Скелет плезиозавра (Plesiosaurus dolichodeirus); длина 3 м; раннеюрская эпоха (200–190 млн лет); Лайм-Риджис, графство Дорсет, Англия (Музей естественной истории, Лондон)

Шея задала большую, как и она сама, задачу палеонтологам на 200 лет вперед. Как, действительно, плезиозавр управлял столь необычным органом, плавая, питаясь, удирая от хищников? Из одной книги в другую переходили изображения существ с головой, поднятой до самых небес, где они ухватывали пролетающих птеродактилей. Даже именитый палеонтолог Эдвард Коп не разобрался, где у эласмозавра (Elasmosaurus) – самого длинношеего (7 м все-таки!) даже среди плезиозавров существа – шейные позвонки и где хвостовые. Он никак не предполагал, что шея могла быть столь длинной – незачем и неудобно.

Хотя большинство палеонтологов сразу поняли, с какой стороны у плезиозавров находилась голова, кто-то предпочел не обсуждать, зачем им вообще столь масштабная шея (что выросло, то выросло), а кто-то посчитал, что это всего лишь наследие предков. (Палеонтологическая летопись показывает, что это не так.) Конечно, не обошлось без привлечения идеи полового отбора: чем длиннее, тем привлекательнее. У народа падаунг в Юго-Восточной Азии и вправду такие представления о красоте, поэтому девочкам искусственно удлиняют шею с помощью металлических колец. Может, самцы плезиозавров мерились, у кого длиннее, высунувшись из воды по пояс и не вступая в жестокие поединки за избранницу? (Но различимы ли вообще разнополые плезиозавры, если не считать беременных самок?) Не забывали и версию о дыхательной трубке, которой можно