С нами или без нас: Естественная история будущего - Роб Данн

Возможно, мы сумеем пересмотреть свои обыкновения. Майкл Байм не теряет надежды на это. Есть надежда и у компаний, которые взялись за разработку решений на основе четырех вышеописанных принципов. Не исключено, что понадеяться стоит и вам – по крайней мере, воздержаться от того пессимизма, к которому подталкивают результаты экспериментов с мегачашкой, и поверить в нашу способность к переменам. А вот что точно никогда не изменится, так это законы эволюции. Ни через десять, ни через десять миллионов лет – до тех самых пор, пока существует жизнь{164}.

Глава 11

Не конец природы

В 1989 году Билл Маккиббен выпустил знаменитую, провидческую и резонансную книгу «Конец природы» (The End of Nature). То был горячий призыв к борьбе ради будущего нашей планеты. Выход этой работы подтолкнул социальное движение, нацеленное на защиту природы и противодействие климатическим изменениям. За ней последовал ряд похожих книг, среди которых, например, «Необитаемая Земля» Дэвида Уоллеса-Уэллса[20]. Все эти книги важны и полезны, но вместе с тем излагаемые в них оценки не во всем верны.

Ошибки авторов заключались не в том, что под воздействием человечества условия жизни на Земле меняются все быстрее, что грядущие изменения приведут к трагедиям невиданного масштаба или что подобные перемены повлекут за собой утрату все большего количества экологических ниш и поставят под угрозу земные экосистемы с их дикими видами, а также основополагающие функции, которые они выполняют в интересах человека. Все это было и остается верным. Но вот мысль о том, что все перечисленное хоть как-то связано с концом природы, ложна. Конец природы не так близок, как наш собственный. До меня это дошло в японском городе Окадзаки.

Меня пригласили туда на конференцию, посвященную вымиранию. В 2003 году я заканчивал диссертацию, а заодно взялся исследовать вымирание насекомых. В то время на этом исследовательском поле я был одинок. Я сделал несколько докладов с перечислением видов насекомых, которые предположительно вымерли за последние несколько сот лет. Я провел десятки часов, пытаясь инвентаризировать эти виды{165}. Я представлял свои изыскания в статьях и сделал специальный сайт о вымерших видах. Лян Пин Ко, аспирант из Сингапура, с которым мы никогда не встречались лично, вместе со мной изучал совымирание – исчезновение зависимых видов из-за утраты того вида, с которым они были неразрывно связаны (хороший пример – вши мамонтов){166}. Наша с ним совместная деятельность обернулась тем, что меня, работавшего тогда в Университете Кёртина в австралийском Перте, пригласили приехать на конференцию в Японию.

Там собрались светила, занимавшиеся изучением вымирания. Всем хотелось изложить свою собственную точку зрения на общую картину. Стюарт Пимм, автор книги «Мир глазами Пимма» (The World According to Pimm), рассказал о попытках оценить глобальные масштабы вымирания{167}. Роберт Колуэлл объяснял, как знание того, где виды были наиболее разнообразны, может повлиять на наше понимание проблемы вымирания. Джереми Джексон рассуждал об утрате крупных морских видов; из его доклада следовало, что каждое новое поколение людей расценивает чуть меньший набор видов как «крупные», выдавая чуть урезанную природу за прежнюю. Расселл Лэнд говорил о сокращении небольших популяций редких видов. Если от всех этих докладов и возникало какое-то общее ощущение, то оно сводилось примерно к следующему: мы не в состоянии точно оценить темпы или масштабы вымирания, но ясно, что мир в большой беде. Сама природа в беде. В то время такая тональность не казалось удивительной. Но, слушая из доклада в доклад о проблемах диких видов, просто нельзя было не впасть в уныние. А потом на трибуну поднялся Шон Ни.

Этот специалист был тогда профессором в Оксфорде. Несмотря на молодость, он успел заработать в среде эволюционных биологов репутацию умного борца с предрассудками. Он подмечал и выносил на всеобщее обозрение то, что другие упускали. Иногда он показывал суть вещей сквозь линзу математики. Иногда просто со вниманием указывал на нее. В точности как на нашей японской конференции.

Насколько я помню, Ни начал выступление с демонстрации эволюционного древа жизни – в сущности, генеалогического древа всех видов Земли. Оно не слишком походило на аналогичные деревья из учебников, которые обычно сфокусированы на тех или иных группах организмов. Скажем, можно без труда встретить эволюционное древо людей, обезьян и наших вымерших предков или эволюционное древо дубов (древо деревьев). Но большинство людей, включая основную массу эволюционных биологов, редко видит эволюционное дерево большего масштаба, на котором присутствовали бы не только приматы, млекопитающие или даже позвоночные, но также грибы, острицы и все древние линии одноклеточных организмов. И на то есть причины.

Рис. 11.1. Эволюционное древо жизни, включающее все основные ветви жизни (но не все виды!). На этом древе, напоминающем скорее куст, каждое ответвление – крупная линия живых организмов. Все виды с ядрами в клетках принадлежат к ветви эукариот, похожей на метлу и размещенной в нижней части древа справа. Среди эукариот – малярийные паразиты, водоросли, растения и животные, а также иные формы жизни. Опистоконты (заднежгутиковые) – небольшое ответвление эукариот, куда входят животные и грибы. Животные, если вглядеться попристальнее, составляют лишь тоненькую веточку опистоконтов. В столь широкой перспективе позвоночным на этом дереве не достается отдельной ветки. Они лишь крохотный бутон. А млекопитающие лишь одна клетка этого бутона. Человечество же, если продолжать метафору, даже меньше клетки

На рисунке 11.1 представлена версия большого эволюционного древа жизни. Если бы все ветви были поименованы, то вы быстро заметили бы, что почти ни одна вам не знакома. Среди крупных ветвей древа жизни можно обнаружить, например, микрархеи, виртбактерии, фирмикуты, хлорофлексии или еще более загадочные RBX1, локиархеи и торархеи. Если вы попытаетесь разыскать ветвь, на которой располагаются люди, то это будет не так-то легко. И здесь нет никакой ошибки: это всего лишь отражение нашего места на общем полотне жизни. Это эволюционное древо, как и то, что демонстрировал Шон Ни, показывает, что большинство ветвей на эволюционном древе жизни планеты Земля отводится разнообразным микроорганизмам.

Мы, млекопитающие, можем найти себя на ветви эукариот, в правой нижней части древа в виде крошечного бутона на веточке опистоконтов. Наше своеобразие невыразительно, а наша веточка тонка и непримечательна.

В биологическом плане доклад Шона Ни не содержал ничего принципиально нового: почти все древние ветви древа жизни – группы микроскопических, одноклеточных организмов. Ученые уже давно об этом знали; такова одна из граней эрвиновской революции, описанной в главе 1. Представление об этом начало утверждаться с открытия микробиолога Карла Вёзе, разработавшего новый способ исследования окружающей нас жизни. Предложенная им методика позволила сопоставлять различные формы жизни по одному и тому же критерию, исходя из букв их генетического кода. В прежние времена живые организмы сопоставляли, как правило, на основании внешнего вида (морфологии) или их потенциальных возможностей (например, «растет в условиях кислотности»). Когда Вёзе начал применять свой новаторский метод, его ждал сюрприз.

Среди образцов, которые исследовал Вёзе, был вид бактерий, похожий на другие бактерии и живший, подобно многим другим, в коровах. Однако, рассмотрев этот вид бактерий в генетическом разрезе, ученый обнаружил, что он не похож на другие. Генетически он отличался от всех ранее изученных бактерий в большей степени, чем все эти бактерии, вместе взятые, отличались от остальных форм жизни. Дальнейшие изыскания привели Вёзе к выводу о том, что он имеет дело вообще не с бактериями: то был принципиально новый вид организмов – археи. На рисунке 11.1 археи располагаются на той же длинной ветви, что и мы. Вёзе понял, что археи, несмотря на внешнее сходство с бактериями, на самом деле ближе не к ним, а к людям. Кроме того, микробиологам, включая и Вёзе, вскоре предстояло осознать, что многие из самых древних и особенных групп организмов процветают в условиях, настолько необычных для нас, что надо будет разбираться, как выращивать их в лаборатории. Линии организмов, отмеченных на рисунке 11.1 черной точкой,