Действие вместо реакции - Олег Юрьевич Цендровский

запихивать квадрат в треугольник, как оказывается, что смысл есть. Прямо перед нашим носом плещутся океаны смысла. И его так много, что хватит на всех, достаточно лишь посмотреть перед собой и зачерпнуть.

И в чем же этот смысл? Он в том, что настоящее вечно, а будущее и прошлое эфемерны.

Каждый момент, который мы проживаем, испаряется. Тает и час, и день, и год, и век. Вы можете пережить свою мечту и кругосветное путешествие или построить великую межгалактическую империю, но все будет утянуто бурными водами времени, поблекнет и исчезнет. А затем из этих вод вынырнет что-то совсем другое.

Всякий набор обстоятельств скоротечен и сменяется другим. Тысяча лет здесь не долее секунды. Мы, какие мы есть сейчас, также очень быстро исчезнем. Более того, это происходит с нами в данный момент. Мы меняемся и исчезаем. Старое в нас умирает, а нечто новое заступает ему на смену, вслед за этими строчками, за этими мыслями, за этими ощущениями.

При всем при этом настоящее вечно. Оно пребывает как вечно живой и перетекающий момент бытия. Конкретные обстоятельства сменяются, но само оно остается. Понаблюдайте за этим прямо сейчас. Да и когда, спрашивается, за этим еще можно понаблюдать?

Окунувшись в воспоминания, вы заметите, что все в вашей жизни так или иначе изменилось, пусть изменилось лишь оттенками и нюансами. Настоящий же момент остался таким же, как всегда – длящимся, пластичным, наполненным.

Этот настоящий момент вечен и существенен, в отличие от всего, что его наполняет. Он настолько вечен, насколько вообще человек может столкнуться с вечностью в реальности, а не только в своей фантазии в виде пустого понятия.

Из этого есть принципиальный вывод: будущее есть инструмент настоящего. Настоящее же не может быть инструментом будущего. В равной мере это справедливо и применительно к прошлому.

Дело в том, что настоящее не просто вечно. Лишь оно действительно существует. Ведь что такое прошлое и будущее? Они есть продукт воображения, создаваемый в вечном «сейчас». Это мысли и образы, которые приходят и уходят. Мы никогда не были в прошлом, мы есть лишь в настоящем, где можем создать в своем уме мысль о прошлом. И мы никогда не распробуем на вкус будущего, кроме как прямо сейчас.

Мы существуем в бесконечном разворачивании текущего момента, умираем в нем как нечто одно и возрождаемся как нечто другое. Лишь внутри этого богатства текущего момента, перетекающего момента может возникнуть специфическая мысль, специфическое представление, называемое нами «будущее».

Творчество есть основная черта сущего. И оно не существует ради какого-то результата или достижения, которые всегда временны и случайны. Столь же временным является эго и любая собственность, за которую эго цепляется. Это лишь формы и орудия созидательной энергии, той самой, что наполняет все от элементарных частиц до галактик.

Настоящее не черпает свой смысл в будущем, в том или ином наборе обстоятельств. Напротив, будущее и прошлое представляют собой инструменты настоящего момента. Мысль о внутреннем смысле творческой деятельности столь непривычна, столь контринтуитивна для человеческого ума, что требует постоянного повторения, как мантра.

Суть установки на бытие заключается в понимании и практическом принятии динамичности, пластичности и непостоянства реальности. Цели, которые мы перед собой ставим, и опыт, который мы заимствуем из прошлого, суть орудия творческого процесса в настоящем. Они помогают проложить путь для высвобождения энергии, структурируют наше движение и показывают, куда нам двигаться.

Если же мы считаем, что средство является целью, то горько себя обманываем. Установка на бытие значит, что мы сознательно живем и творим прямо сейчас, в том единственном отрезке действительности, где это возможно. Мы существуем не ради будущего, не ради прошлого, не ради результата. Результат есть лишь точка сцепления с жизнью, временная опора, за которую мы хватаемся в ходе вечного самовыражения и самопроявления.

При установке на бытие в нас преобладает внутренняя опора, которая как ключ открывает доступ к действительному богатству всего внешнего. Она внутренняя, потому что мы всегда работаем с реальностью прямо перед нами и внутри нас, а не с фантазиями о прошлом и будущем. Мы полноценно проживаем свою текущую ситуацию, какой бы она ни была, вместо того чтобы болезненно отторгать ее и жаждать какой-то другой в бесконечно повторяющемся цикле.

То, о чем здесь идет речь, не есть мистика и поэтическая риторика. Это нечто сверхпрактическое, осязаемое и даже бытовое. Его можно познать, потрогать и пережить, а затем постараться не забыть. Это внутренний смысл бытия, внутренний смысл жизни. Он может быть также назван абсолютным, поскольку совершенно не зависит от стечения обстоятельств.

Лишь во внутреннем и абсолютном смысле, лишь в установке на бытие мы обретаем ту конечную и непроницаемую опору, которую искал Аристотель. Только так можно понять и прожить, что бытие есть творчество, и это творчество существует для себя, для свободного высвобождения в это самое вечное мгновение.

Суть различия между установкой на обладание и установкой на бытие состоит в том, куда именно устремлена основная часть энергии человека. Направлена ли она на фантазии или же на реальность момента?

Если наша энергия обращена на созерцание отдаленных целей и реакции на них, на попытки приблизить реальность к этим созданным воображением мишеням, а затем на удержание и увековечивание добытого, то нами движет обладание. Если же наши силы направлены на уникальную структуру ситуации прямо сейчас, на саму деятельность в текущем моменте, то мы существуем в рамках установки на бытие.

Установка на бытие делает возможной подлинную духовность и духовную практику. Это прямой контакт с собой и с жизнью. Мы видим и себя, и то, что вокруг нас, вместо того чтобы разглядывать линию горизонта и смутные очертания вдали. Мы периодически смотрим себе под ноги, а потому не спотыкаемся и не валимся в ямы. Мы меньше вспоминаем о пройденных участках дороги и меньше фантазируем о грядущих.

Словом, мы начинаем просыпаться и освобождаться от захвативших ум сновидений. Поэтому они перестают нас ослеплять, отвлекать и мучить. Благодаря осознанному вниманию к тому, что прямо перед нами, а не к миражам прошлого и будущего, любые наши цели достигаются с куда большей эффективностью.

Аристотель был велик и весьма близко подобрался к прояснению того, о чем здесь идет речь. В «Никомаховой этике» он пишет:

«Счастье – это своего рода деятельность; ясно между тем, что деятельность возникает, а не наличествует, наподобие своего рода приобретения».

Таким образом, у Аристотеля оказывается, что мы действуем ради счастья, но само счастье, когда оно достигается, есть особая форма деятельного и творческого состояния