Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

этим пытались бороться, свидетельствует выписка из журнала Главного правления училищ от 11 июля 1817 г. о том, чтобы студентам, которые не окончили полный курс учения, «выдавать аттестаты с означением времени бытности их в университете, и с присовокуплением, что как они не кончали полного курса учения, то и не распространяется на них сила указа[389], данного в 6 день августа 1809 г., и 26-я статья Предварительных правил народного просвещения»[390].

Если ранее экзамены годовые часто были формальностью, особенно для студентов своекоштных, то теперь успех или неуспех на экзамене был связан прежде всего с получением или неполучением ученой степени, дающей преимущества по службе. И хотя устав 1804 г. имел статьи о присуждении степени кандидата, но присуждалась она по требованию самого студента, а об итоговом испытании для всех оканчивающих курс речи не шло, и студент получал аттестат, в котором указывалось, какие лекции и как долго он слушал[391].

«Положение» 1819 г. вводило звание действительного студента для всех оканчивающих курс, а тем, кто показал при итоговом испытании «отличные сведения, наипаче же особливые способности по какой-либо части» после представления сочинения, присуждалась степень кандидата. Таким образом, вводился обязательный итоговый экзамен для тех, кто желал получить аттестат, а также права и преимущества по службе, связанные с ним.

«Положение» 1819 г. коснулось не только проведения итогового испытания, так, например, в Казанском университете в связи с принятием «Положения» появился любопытный документ, а именно: 12 июня 1819 г. Совет постановил «разделить испытание на два рода: для окончивших курс студентов и для продолжающих учение, предоставить отделениям в непродолжительном времени представить Совету свои предположения как в рассуждении способа сообразно высочайше утвержденным Правилам об испытаниях, так относительно времени сих экзаменов»[392], что свидетельствует о том, что ранее не существовало экзаменов выпускных и переходных, проводившихся отдельно друг от друга.

«Положение» довольно неопределенно говорило о том, какие же студенты достойны получения степени кандидата – «отличнейшие по знаниям своим и способностям», поэтому первоначально «отличнейших» выбирали на основании субъективной оценки, так как шкала оценок только недавно начала хождение и в университетах еще применялась словесная шкала, а оценки, выставляемые цифрами, окончательно утвердились к середине 1820‑х гг. Тогда же начали считать баллы, необходимые для перевода на следующий курс и получения степени кандидата, причем разница между этими степенями была незначительной и решалась самими университетами.

Так, 15 июня 1832 г. в Совете Московского университета «рассуждаемо было о числе баллов, которыми три отделения университета, по совершении испытания учащимся, кончившим курс учения с хорошим поведением должны удостаивать и представлять Совету на утверждение в степени действительного студента и кандидата. Определено: <…> по всем отделениям должно считать семь преподавателей главных курсов, и потому удостаивать степени действительного студента получивших 20 баллов, степени кандидата 25 баллов»[393]. Причем были учтены студенты неправославного исповедания, которым не читалось богословие, – им необходимо было получить соответственно 18 и 23 балла.

Главные науки, по которым студенты физико-математического отделения должны были сдавать итоговые экзамены, были определены «Положением» 1819 г. Это были теоретическая и практическая философия, чистая и прикладная математика, физика и химия, естественная история[394], и, судя по решению Совета Московского университета, проходили эти экзамены для студентов физико-математического отделения в 1832 г. в один день – 22 июня[395]. В следующем году число баллов для получения степени действительного студента было установлено 22, для степени кандидата – 28[396] и определялось в зависимости от наличного состава преподавателей, читающих главные предметы по отделению.

О том, как проходили переводные экзамены в первой четверти XIX в., можно судить по сохранившимся протоколам физико-математического отделения Казанского университета за 1823 г.: 13 июня был начат экзамен для студентов первого и второго курсов, или, как говорили тогда, первого и второго отделений: до 4½ часа пополудни было проведено испытание в физике, с 4½ до 6 часов пополудни того же дня проводилось испытание в чистой математике. На следующий день с 8 до 10 часов утра – прикладная математика, с 10 до 12 – химия, с 3 до 4½ часа – естественная история. 16 июня с 11½ до 12 часов студенты сдавали гражданскую архитектуру. Кроме специальных предметов, экзаменовались также по церковной истории, богословию и философии, российской словесности, латинскому языку, немецкому и/или французскому[397].

Экзамены разделялись для учащихся и оканчивающих курс и проводились так же, как в Казанском университете, в течение двух дней, что, конечно, может свидетельствовать об их снисходительности. О том же можно судить по мемуарам студентов того времени, которые не упоминают о строгих экзаменах даже итоговых, ограничиваясь фразой «Кончил я курс университетского учения»[398], тогда как позднее встречаются свидетельства сложности выпускных экзаменов: «Наконец кончились три года нашего учебного курса, и наступило время выходного экзамена. Это было весною 1835 года. <…> Приготовиться к этому экзамену был труд не легкий, потому что мы должны были отвечать на вопросы по предметам всех трех курсов»[399].

Уже в начале 1830‑х гг. университетская система вступительных экзаменов начала принимать более строгий вид. Это было связано с общей политикой Министерства народного просвещения. Несмотря на то что И. В. Зимин пишет, что вступительные экзамены были введены при приеме в 1835 г., говоря о том, что их было семь[400], можно отметить, что такое же число экзаменов формально должно было сдаваться при поступлении и раньше: это были основные предметы гимназического курса, знание которых требовалось подтвердить. Вопрос состоял скорее в строгости и жесткости вступительных экзаменов, которую автор связывает именно с введением устава 1835 г. Только строгость на вступительных экзаменах была предписана годом ранее, в 1834 г.[401] Подтверждение этому можно найти, например, в воспоминаниях Ф. И. Буслаева, поступавшего в Московский университет в 1834 г.: «…как раз с 1834 года были назначены приемные экзамены строгие, и их требованиям не могли удовлетворить мои познания, полученные в пензенской 4-классной гимназии»[402].

Он же описывает порядок вступительного экзамена того времени: в большой аудитории «экзаменующиеся разместились по лавкам, расставленным в несколько рядов против окон, а впереди на пустом пространстве стояло четыре или пять столиков в расстоянии один от другого, и за каждым по экзаменатору; они сидели задом к окнам»[403].

Подобный ход вступительных экзаменов описан и С. Л. Геевским, который поступал в Харьковский университет в 1830 г. и сдавал французский, латинский, историю, географию, Закон Божий, математику, физику, русский язык и словесность[404] в большой университетской зале перед