Нейрофизиология для чайников. Лечение неполных травм при инсультах, ДЦП, рассеянном склерозе, спинальных травмах. Теория делинизации - Илья Николаевич Вишератин

Движения давались значительно лучше, а также интересно то, что проблемы с балансом ослабевали, я мог держать равновесие значительно лучше и ходить в разы увереннее. 1.0 как-то работал, я не знал, как и почему, но 1.0 был способен вызвать у меня стойкую стабильную ремиссию.

Помню своё общение с больничным неврологом тогда, на госпитализации, имени и фамилии невролога, к сожалению, уже не помню. Это была женщина лет сорока, и именно она несколькими годами ранее удалила из моего диагноза формулировки «рассеянный склероз», оставив лишь лейкодистрофию. Вы не представляете, каково же было её удивление, когда по снимкам МРТ я получил положительную динамику (выписки в конце). Ведь лейкодистрофия является генетическим заболеванием, при котором механизмы выработки миелина разрушены, что приводит к тяжёлой инвалидности, и получить положительную динамику я никак не мог, что говорит об ошибке диагноза. Но диагноз мне в итоге так и не поменяли, и единственной ответ, которого я добился от невролога по этому вопросу, это была защитная реакция убегания в собственный кабинет со словами: «Это какая-то ошибка». Ошибка чего? МРТ?

Поэтому и в больницы ездить стало бессмысленно, процедуры, предлагаемые там, не способны вызвать ремиссию или же восстановить миелин. Максимум, что можно было сделать, это залить гормональные средства с целью выхода из обострения, но такие вариации лечения – они не годились для вторично прогрессирующего рассеянного склероза, который при таком раскладе у меня был. Отсюда и те действия, которые я предпринял дальше, раз ездить в больницы бесполезно, ибо лекарства от вторично прогрессирующего рассеянного склероза не существует, то единственный мой шанс это попытаться дальше развить теорию 1.0 и посмотреть, куда меня эта дорога приведёт.

Вернувшись из больницы, я сильно стал смелеть. В принципе, все получалось не так и плохо, вышка у меня будет, работа какая-никакая уже есть, здоровье тоже, видимо, через годик станет на уровне свободного передвижения с тростью в радиусе полутра километров. Я стал заниматься больше и стал заниматься более отчаянно, я выкладывался полностью, делал упражнения до полного отказа. Поэтому, видимо, меня и накрыло, поэтому, видимо, и произошло то, что произошло, – я получил травму руки. Случилось это довольно банально, я просто пошёл из кухни в зал, в угол, где стоял компьютер, и тут меня очень сильно потянуло в одну сторону, потом в другую, и затем я упал. Причём я не просто упал, мышцы спины и ног во время тяги в стороны начали выдёргивать меня в нормальное положение и буквально выстрелили тело в одну сторону, затем в другую и следом в пол. Основной удар при падении пришёлся на руку, фаланга среднего пальца от удара вылетела из сустава и провалилась, безымянный палец был сломан. Боли, как ни странно, я почти не чувствовал.

В общем, пришлось тогда ехать в травмотделение и накладывать гипс на всю левую руку на два месяца. Этот гипс лишил меня возможности адекватно ходить, так как я вечно боялся на левую руку давать нагрузку, поэтому я тогда начал немного ползать по дому. Да-да, именно ползать на пятой точке. Также я взял академический отпуск на год в университете и просто два месяца сидел у ПК, ел, спал, читал книги. Где-то там же я начал изучать серьёзно англ. яз., причём стал его учить не потому что нужно, но потому что нравилось. Техника изучения, которой я придерживался, была очень простая – просмотр фильмов, сериалов, аниме на английском языке с субтитрами, чтение книг с двойным переводом. Я помню, я нашёл небольшую пиратскую библиотеку тогда в интернете и скачал оттуда книги-билингвы, помню, «Белый клык» был, «Старик и море» и серию книг о Гарри Поттере.

Затем через два месяца, когда гипс с руки сняли, в двадцать один год, пришло осознание, что я не то что идти не могу, в лучшем случае я от силы могу простоять на ногах секунд пять. ПИЗДЕЦ!!! Меня при шаге всего трясло, шатало, когда я шёл, колени проваливались назад и я не мог на них опереться, баланс едва держался, и мне постоянно была нужна опора. Ещё два месяца назад относительно неспешным шагом я мог ходить по участку вокруг дома с тростью и мне просто нужен был отдых каждые сто пятьдесят метров, теперь же даже встать с дивана было непомерно сложно. Переломы, как оказалось из моего опыта, крайне опасны при рассеянном склерозе, и мало того что они несут риск иммунных ответов, так ещё и снижение физической активности тела снижает скорость нейрогенеза, делая пациента инвалидом в разы быстрее обычного.

Но, честно, я тогда особо не унывал, я думал, 1.0 меня вытащит, просто впредь мне нужно быть более осторожным. Как же я был не прав…

*****

Если до пятнадцати моих лет у меня была счастливая беззаботная жизнь, с пятнадцати до двадцати одного года был ужас, то после двадцати одного года началось отчаянье. 1.0 не работал, никак, совсем. Я делал все то же самое, качал ноги каждый божий день комплексом изолированных упражнений лёжа и сидя. Их немного, как и всегда, глючило, мне сложно было делать большое количество повторений подъёма ноги наверх, мне сложно было тянуть пяточки к ягодицам, и мне сложно было тянуть носок на себя. Если я делал большое количество быстрых упражнений, больше двадцати повторений за подход, то в мышцы, как правило, приходила спастика и ногу слегка сжимало, она становилась деревянной. В остальном же разницы между силой ног сейчас там и силой ног два месяца назад или даже четыре года назад – её почти не было. Они давно были такие, слегка глючные, и мне не сильно это мешало, небольшая атаксия и парез, не более того. И это было действительно очень странно. Если я не могу ходить из-за физической слабости, то почему физической слабости за последние два месяца не стало больше? Почему это чувствовалось именно как и в пятнадцать лет, когда я потерял возможность ходить на серьёзные дистанции, что-то крайне странное? Я не знал ответа на этот вопрос тогда, и никаких догадок у меня не было…

Примерно с того времени, с двадцати двух лет своей жизни, я стал перебирать систему, дополнять её, пытался сделать её более совершенной. Очевидно, что ответ на загадку ремиелинизации был где-то прямо под носом, и я был слишком глуп, чтобы его увидеть. Я перебирал систему, пытаясь изолировать её отдельные элементы, и добавлял в неё элементы новые, о которых я узнавал из книг, превращая 1.0 в 1.1, в 1.2, в 1.3, в 1.4, в 1.5. Но ничего не работало, ноги двигались лучше, количество подходов, которые я мог осилить, и количество повторений каждого упражнения и их амплитуда росли, но это не приводило к улучшению двигательных функций. Я банально не мог идти, при попытках шагов я едва мог подтянуть пару раз за собой ноги и затем падал.

Из воспоминаний того времени, например, помню, как я выползал на крыльцо и, держась за стены дома, кое-как, едва таща за собой ноги, добирался до скамейки в пяти метрах от крыльца. Я помню, как отец носил меня на своей спине в баню, чтобы я мог помыться, я просто цеплялся двумя руками за его шею и плечи, и он спускал меня с крыльца и нёс в баню, что стояла в двадцати метрах от дома. Я помню, как снова и снова я разбивал колени в кашу, пытаясь сделать больше пары шагов с тростью, как колени воспалялись и как я проводил недели в лихорадке. Боль, боль, боль, боль, а ведь я уже был так близко, я почти схватился за него, за нейрогенез, мне почти удалось, и снова неудача…

На учёбу в университет я так и не вернулся, ушёл с четвертого курса юрфака. Мне было крайне морально сложно отпускать то, за чем я гонялся последние четырнадцать лет и что было так близко и так далеко.