Антропология. Секреты счастливых обезьян - Андрей Левонович Шляхов

голосовую мышцу. При сокращении мышц изменяется степень натяжения голосовых связок и форма образованной ими голосовой щели. Движение воздуха на вдохе и на выдохе вызывает вибрацию голосовых связок, участвующую в образовании звуков. Кроме голосовых связок в звукообразовании участвуют язык, небо и губы. Вместе они составляют голосовой аппарат.

Надгортанник, эластичный хрящ, имеющий форму пластинки и расположенный сразу же за корнем языка, предохраняет нас от попадания пищи в дыхательные пути. При глотании он опускается и закрывает вход в гортань. У других приматов гортань расположена гораздо выше, чем у нас с вами, что лишает их возможности отчетливо произносить звуки. Но зато такое расположение гортани практически исключает случайное попадание пищи или жидкости в дыхательные пути. Риск подавиться пищей – плата за возможность разговаривать. У новорожденных детей гортань тоже располагается высоко, иначе они не могли бы сосать молоко и одновременно дышать. Но к трем годам гортань опускается вниз.

Зависимость членораздельной речи от положения гортани может показаться странной, ведь сама гортань активного участия в речевом процессе не принимает. Она только хранит связки и выступает в роли трубы, проводящей к ним воздух. Но дело не в гортани, а в языке. При оттягивании гортани назад, как это произошло у человека, увеличивается размер глотки, которая расположена перед гортанью и является отделом, общим для пищеварительной и дыхательной систем (глотка является соединительным звеном между полостью носа и рта с одной стороны и пищеводом и гортанью – с другой).

Для членораздельной речи нужно, чтобы длина ротовой полости примерно соответствовала длине глотки, потому что в таком случае язык будет иметь наибольшую подвижность, будет иметь максимум пространства для движений. А чем больше подвижность языка, тем больше звуков можно произнести.

Человек – существо общинное и общительное. Ради того, чтобы улучшить общение, естественный отбор пожертвовал безопасностью – если есть торопливо, если плохо пережевывать пищу и разговаривать во время еды, то можно подавиться и умереть. Но эта жертва похожа на шахматный гамбит, при котором фигура жертвуется ради выигрыша партии. Способность к членораздельной речи спасает гораздо больше жизней, чем уносит попадание пищи в дыхательные пути. Согласитесь, что одно дело сказать «к нашей пещере крадутся два десятка мужчин из соседнего племени» и быстро отдать нужные для обороны распоряжения, чем делать все это при помощи мычания и жестов. Опять же, членораздельная речь позволяет людям объединяться в большие общины. Для этого нужно уметь договариваться друг с другом, обсуждать разные вопросы, находить компромиссы. Мычание тут не поможет, нужна членораздельная речь. Что же касается гамбитов, то прямохождение стоило еще больших жертв. За все нужно платить (или лучше сказать – расплачиваться?).

И раз уж мы завели разговор о членораздельной речи, то давайте поговорим и о подбородочном выступе. В той или иной мере он есть у всех людей. Если у вас этот выступ не виден, то его можно прощупать рукой.

Предупреждение: тот, кто может с научных позиций объяснить, почему у представителей негроидной расы подбородочный выступ выражен слабее, чем у европеоидов с монголоидами, может сразу переходить к следующему нашему сокровищу – развитой кисти.

Можете ли вы объяснить причину появления подбородочного выступа? Это, если кто не в курсе, важный видовой признак, который позволяет отличать ископаемые останки человека разумного от останков других видов рода люди, в том числе и от неандертальского человека. Иными словами, подбородочный выступ появился у нас в процессе эволюции, причем на последней ее стадии, когда происходила «шлифовка» заготовки под названием «человек разумный».

Студенты, которым задают этот вопрос, обычно идут двумя неверными путями. Прагматики отвечают: «Подбородочный выступ укрепляет нижнюю челюсть», – а романтики мечтательно закатывают глаза и говорят: «Во всем виноват половой отбор, женщинам нравятся мужчины с выступающими подбородками, которые служат олицетворением мужественности и силы воли». При желании можно и про эффект бутылочного горлышка вспомнить, почему бы и нет?

Что касается «укрепления» (кавычки неслучайны), то это полная чушь. Кость укрепляется, становясь более массивной. Укрепление – это утолщение, а не выступ. И про несуществующую «амортизацию при ударе» упоминать не стоит. Какая может быть амортизация, если выступ сделан из такого же материала, что и кость?

Половой отбор и эффект бутылочного горлышка выглядят в данном случае логично, но по обоим объяснениям плачет горючими слезами бритва Оккама[20]. О половом отборе и дрейфе генов нужно вспоминать в том случае, когда наличие признака не поддается объяснению с точки зрения естественного отбора, когда у признака нет явного приспособительного значения. А у подбородочного выступа оно есть.

Под мышцей языка у нас находится подъязычная кость. Эта небольшая кость, по форме напоминающая подкову, примечательна своим «индивидуализмом» – она является единственной из наших костей, которая не соединена с другими костями. Напрашивается вопрос – как эта индивидуалистка удерживается на своем месте? Удерживается она благодаря мышцам, на которых подвешена.

Наличие кости-одиночки, подвешенной на мышцах, вызывает удивление. Кому нужна такая кость и какой в ней прок? Кости должны служить опорой или защитой, но не висеть на мышцах.

Дело в том, что подъязычная кость и крепящиеся к ней мышцы являются частью речевого аппарата. Сокращения мышц изменяют положение подъязычной кости, с которой связками соединена гортань. Подвижность гортани нужна нам для четкого произнесения звуков. И чем подвижней гортань, тем лучше наша речь. Для обеспечения нужной подвижности гортани мышцы подъязычной кости должны быть довольно длинными. Часть этих мышц крепится к грудине и ключицам, поэтому в ходе эволюции шея человека вытянулась и стала заметно длиннее, чем у нашего ближайшего родственника шимпанзе. Другая часть мышц крепится к нижней челюсти, которая в ходе эволюции уменьшилась вместе с верхней челюстью. Принято связывать уменьшение зубов и челюстей с приручением огня[21]. Мол, как только наши предки начали готовить пищу на огне, им перестали быть нужны массивные челюсти, крупные зубы и мощные жевательные мышцы. Но на самом деле уменьшение зубочелюстного аппарата началось гораздо раньше приготовления пищи на огне, примерно 2 500 000 лет назад, когда наши предки перешли от вегетарианства к всеядности. Животная пища (пусть даже и сырая) в целом жуется гораздо легче растительной.

«Стоп! – скажут сейчас некоторые читатели. – Не доказывайте нам, что сырое мясо жуется легче банана или яблока!»

Да, разумеется, банан жуется легче мяса, если только это мясо не порублено в фарш. Но далеко не каждый день наши предки