Алана Инош - Ты

                 Что же мне делать с этой женщиной в зеркале? Глаза у неё вроде молодые, и морщин как будто не видно, но седые волосы производят странное впечатление. Пойти, что ли, купить пару упаковок краски? Я пересчитываю свои финансы, беру с собой триста рублей и выхожу на улицу".

                 У меня седины было всё-таки поменьше, чем у героини "Слепых душ", и появилась она не за пять дней, а в течение почти трёх месяцев, но всё равно её обнаружение для меня стало неожиданностью. Видимо, всё это время я не приглядывалась к себе внимательно: мои глаза застилала туманная дымка боли. И это не метафора, я действительно стала хуже видеть. Приходилось увеличивать масштаб, чтобы читать шрифт на экране компьютера, а перед глазами иногда вспыхивали яркие точки. Чтобы сходить к окулисту, пришлось отпроситься на работе и договориться с Катей, чтобы она в этот день меня подменила. Осмотр выявил плохое состояние сосудов сетчатки и близорукость в две диоптрии. Мне прописали кучу витаминов и препаратов для укрепления сосудов, капли и очки, но я предпочла контактные линзы: не любила, когда что-то надето на лице, оттого даже солнцезащитные очки не могла носить долго — мешали.

                 И вот, в линзах я себя и разглядела как следует... И седину, и круги под глазами, и ввалившиеся щёки. Но если волосы можно было покрасить, а круги убрать при помощи косметики, то боль из души не желала уходить.

                 Я поставила ведро с водой на пороге твоей студии и встала в позе Александра Невского с картины П. Корина — с той лишь разницей, что он опирался на меч, а я — на швабру. Ага, кто к нам с мечом придёт, тот мокрой половой тряпкой по морде и получит... Комната выглядела непривычно пусто и голо: от всего оборудования остался только компьютер, а звуковую аппаратуру и инструменты я подарила твоей музыкальной школе — пусть ребята пользуются. Ну, и звукоизоляция осталась: сдирать её было делом чересчур трудным, да и особого смысла в этом я не видела. 

                 Сидя вечером за переводом, я отвлеклась, заглянув на свою страницу на Прозе. Давненько я тут не была... Тишина и пустота, как в заброшенном доме, а на "Слепых душах" — по-прежнему единственная рецензия. Такова особенность Прозы: если подолгу туда не заглядываешь, не ходишь к другим авторам, не читаешь их писанину и не оставляешь им комментарии, к тебе вряд ли кто-то будет заходить. Разве что какие-нибудь незарегистрированные читатели случайно забредут — например, по ссылке, оставленной кем-то добрым на другом ресурсе. Жизнь на странице замирает...

                 Но я не собиралась оживлять свой виртуальный творческий уголок. Я удалила все главы романа, оставив только несколько стишков, нажала "выйти" и убрала этот сайт из закладок. Слишком больно... И неважно, были ли смерти Альбины и отца Насти как-то связаны с гибелью их реальных прототипов — моего отца и твоей, или же всё это оказалось чудовищным совпадением. Уже ничто не имело значения. Просто — слишком больно...

                 Следующим шагом должен был стать текст романа на моём компьютере. Какое страшное слово — "удалить"!.. Смысловое ядро — "даль". Удалённое становится далёким, уходит в недосягаемые области бытия, хотя, с другой стороны, "ничто на земле не проходит бесследно". Мой палец на кнопке мыши дрогнул, в памяти промелькнули дни и месяцы работы над книгой... Неужели всё это — в топку?

                 Да. Слишком больно. Палец кликнул кнопкой, и файл оказался в корзине. Теперь оставалось нажать на "очистить корзину" — и всё будет безвозвратно удалено...

                 Но отдать последнюю команду не позволил звонок мобильного. Моя рука оставила мышь и потянулась к телефону...

                 "ЯНА", — высвечивалось на дисплее.

                 Я превратилась в ледяную статую. Застыло всё: моя душа, сердце, ум, дыхание. Единственное слово, огромное, как Вселенная, сияло во мне, сводя с ума: ТЫ.

                 Через минуту телефон затих, но в моих ушах стоял звон и писк. Сжавшись в кресле в комочек, я смотрела на лежащий на столе аппарат, как на пришельца с того света. Неужели твоя душа хотела связаться со мной? Нет, место такой мистике — только на страницах моего романа, оставшегося лежать в корзине... Мозги в панике перебирали реалистичные варианты: глюк моего телефона, глюк у оператора, какой-нибудь мобильный вирус... Ведь твой телефон сломан, а SIM-карта заблокирована. Могут ли операторы отдавать номера умерших абонентов живым? Или, может быть, это шутки моей психики? Вопросы вертелись с тошнотворной скоростью, скакали по извилинам, как призрачные воробьи, а мои холодные пальцы массировали веки.

                 Чайник уютно шумел на плите, а я косилась в темноту за кухонной дверью. Оттуда будто кто-то за мной наблюдал. Заварка, кипяток, полотенце сверху — привычные действия успокаивали, хотя по спине ещё бегал невидимый зверёк с холодными лапками. И вдруг — опять звонок...

                 "Прямо как в одноимённом фильме", — попыталась подбодрить меня моя оптимистичная и храбрая половина, а трусиха-пессимистка во мне просто превратилась в трясущийся холодец. Каждая из половин управляла одной моей ногой, и потому к телефону я направилась очень странной походкой — будто и в самом деле обе мои ноги принадлежали разным людям с противоположными намерениями.

                 "КСЕНИЯ", — гласила надпись на экране.

                 Я шёпотом выругалась. Пальцы тряслись, и я не сразу попала по кнопке приёма вызова.

                 — Да...

                 — Лёнечка? Добрый вечер. Простите за беспокойство... Звоню просто так, чтобы узнать, как ваши дела.

                 — Дела? Нормально...

                 Да кого я обманываю?! Тоскливо, страшно, хоть плачь или убейся об стену! Хотелось царапать ногтями пол, жевать кактус, залезть под кровать, спрятаться в шкаф — полное сумасшествие. Вот и Ксению мой ответ не обманул.

                 — Лёнь, что у вас с голосом? Вы не болеете? — обеспокоенно спросила она.

                 — Д-да н-нет... Норм... — "Бряк!" — раздалось в туалете, и я чуть не умерла от испуга. Голос пресёкся: горло будто сдавила невидимая рука.

                 — Лёня? — тревожилась на том конце линии Ксения. — Что с вами? Вам нехорошо?

                 — Гм, кхм, — откашлялась я. — Да так, просто поперхнулась... Всё в порядке.

                 Сердце стучало, как у маленькой птахи — триста ударов в минуту. Я открыла дверь туалета, и к моим ногам упала швабра. Она стояла за унитазом, прислонённая к стене, но отчего-то ей вздумалось свалиться — правда, не до конца: ручкой она упёрлась в дверь, застряв наискосок. А когда я открыла дверь, опора исчезла.