Виктория Клейтон - Дом подруги

Шоссе постепенно сузилось и вскоре перешло в проселочную дорогу. Миновав две каменные колонны, мы свернули влево и двинулись вдоль дороги, по обеим сторонам которой тянулись деревья, смыкавшие ветви у нас над головой. Еще один крутой поворот — и перед нами появился дом. Даже в сгущавшихся сумерках каменный фасад поразил меня своим благородным изяществом. Портик крыльца поддерживали консоли, украшенные фигурами сидящих грифонов или горгулий — на таком расстоянии я не смогла разобрать, кого же они изображают. Высокие стрельчатые окна заросли плющом и глицинией.

— Какая красота! Потрясающий дом! Он ведь очень старый, я угадала?

— Да. Построен чуть ли не в четырнадцатом веке. Вначале это было аббатство. Потом его выкупили Шинлейки и стали тут жить. Последняя представительница этого древнего рода умерла всего несколько месяцев назад.

— И кому же он принадлежит сейчас? — с жадным интересом спросила я. Но прежде чем он успел что-то сказать, я уже догадалась, какой услышу ответ.

— Мне. Прошу вас.

Держа в руках корзинку с Фредди и сумку с его мисками, едой и всем прочим, мы вошли в дом и закрыли за собой дверь. Внутри было темно. Чертыхаясь, Ролло зажег карманный фонарик и уже с его помощью отыскал выключатель. В свете одинокой лампочки перед моим зачарованным взором во всем своем обветшавшем великолепии предстал самый что ни на есть настоящий средневековый замок — такой, каким его обычно представляют на театральных подмостках.

— Это самая большая комната на первом этаже. Я называю ее студией, — пояснил Ролло, рывком раздергивая шторы. — Осторожно — вон в том углу с потолка сыплется штукатурка.

— О боже, какая лепнина! Просто фантастика! Нет, вы только посмотрите на орнамент в тех местах, где пересекаются балки! А фриз! Господи, какой камин! Глазам своим не верю! А можно ненадолго снять чехол? Очень хочется полюбоваться старинной мебелью!

Ролло молча стянул чехол, и моим глазам предстал старинный резной диван, обитый выцветшим от времени шелком — изумительно красивый, но весь в клочьях паутины. Едкий запах пыли и гниющего дерева ударил мне в ноздри, смешавшись с царившей повсюду затхлой вонью — так обычно пахнет в домах, где давным-давно никто уже не живет.

— Думаю, большую часть мебели спасти вряд ли удастся. Но вот эта штука выглядит не так уж плохо.

Ролло сдернул чехол с пианино и, откинув крышку, осторожно тронул клавиши.

— Его нужно отреставрировать. Возможно, часть молоточков прогнила, — пробормотал он, пробежав по клавишам и умудрившись даже сыграть нечто, отдаленно напоминавшее гамму. — Боюсь, этим домом уже бог знает сколько времени никто не занимался. Я часто приезжал сюда раньше пить чай с мисс Рэйброк, последней его владелицей. Старушка обожала Спенсера и могла говорить о нем часами. Я читал ей Королеву фей и привозил к чаю шоколадное печенье. Поэтому я был потрясен, когда мне позвонил ее поверенный и сообщил, что по завещанию она оставила все это мне. Впрочем, кажется, она была одна как перст. Вы можете выпустить Фредди погулять. Заодно и покормите его. Мне бы хотелось показать вам дом, пока еще не стемнело.

Фредди, до смерти обрадовавшись, что его выпустили на волю, с жадным урчанием набросился на еду. Я поставила на пол его корзинку и налила ему в миску воды.

— Думаю, с ним ничего не случится. Вы не знаете, тут во всех окнах есть стекла?

— Честно говоря, понятия не имею. Вы первая, кого я привез сюда. Поверенный мисс Рэйброк передал мне ключ всего пару дней назад.

Убедившись, что окна надежно закрыты и у Фредди нет ни малейшей возможности улизнуть из комнаты, мы заперли дверь и отправились осматривать дом. Сначала Ролло показал мне комнату, в которой они обычно пили чай с мисс Рэйброк. Она оказалась довольно маленькой; из-за того что окна снаружи были почти полностью заслонены разросшимся плющом, внутри царил прохладный зеленоватый полумрак, как бывает в глубине леса. Панели, которыми были обшиты стены, привели меня в восторг, а вот электрокамин и телевизор, на мой взгляд, были тут совершенно не к месту. Перед единственным стулом стояла обитая ковровой тканью скамеечка для ног, перед ней лежал свернутый коврик. С подлокотника стула свешивались очки, на сиденье так и осталась лежать раскрытая книга.

Ролло поднес ее к глазам:

— Венера и Адонис. Да, она была замечательной женщиной.

Он оставил книгу на прежнем месте, и мы отправились дальше. Кухня оказалась огромной, стены ее были выложены камнем, и таким же каменным был и пол. Почти всю стену занимал старинный очаг, у другой громоздился шкаф, заставленный китайским фарфором и другой посудой — все покрытое толстым слоем пыли и паутиной. Только в углу сиротливо притулилась электрическая плитка с одной конфоркой и маленький электрический чайник. В раковине так и осталась стоять забытая чашка и тарелка с присохшими остатками тоста.

— Любитель пауков, попав сюда, пришел бы в неописуемый восторг, — хмыкнула я. — Не обижайтесь, это шутка. А если серьезно, дом просто очарователен. Ничего более красивого я в жизни своей не видела.

Столовая, куда мы направились потом, оказалась тоже вся в чехлах, так что мебели я не увидела, зато лепные потолки там поражали своим великолепием — впрочем, они оказались точной копией тех, что я уже видела в студии. Мельком заглянув в небольшую библиотеку, где в ноздри нам ударил едкий запах плесени, мы поднялись наверх. Ролло провел меня в самую большую из спален и раздвинул шторы.

— Заходите и полюбуйтесь, — предложил он, кивком подозвав меня к окну.

Я ахнула от восхищения — внизу, насколько хватало глаз, все заросло зеленью, и когда по ней пробегала рябь, можно было поклясться, что это морские волны бьются о стены дома почти у самых ваших ног.

— А ведь, наверное, когда-то все эти кусты заботливо подрезали, — проговорил Ролло, облокотившись о подоконник рядом со мной. — Интересно, можно ли привести все это в порядок?

— Конечно, а почему бы нет? Если захотите, можете подрезать кусты до их прежней высоты. Только не забудьте об опорах. Вон те изгороди, должно быть, раньше были футов двенадцать — четырнадцать в вышину. Хотелось бы мне знать, сколько им лет? — Я взглянула на Ролло. Он смотрел на меня с таким напряженным интересом, который вряд ли мог быть вызван обсуждением вопроса о том, какой высоты должна быть изгородь. Заметив мой удивленный взгляд, он встрепенулся, и на губах его появилась смущенная, совсем мальчишеская улыбка. Он внимательно слушал, пока я объясняла ему, каким, на мой взгляд, задумывался первоначально сад, но мне показалось, что мысли его витают где-то далеко.