Тысяча разбитых осколков - Тилли Коул

«Цель… как изучение медицины будет для меня», — сказал я, думая о Тале, обо всех детях на Филиппинах, особенно о тех, кого не удалось спасти.

«Как будто ты изучаешь медицину», — согласился он. «Мы чтим Поппи, продолжая идти от ее имени. Мне этого будет достаточно, пока я не увижу ее снова.

Несколько минут он молчал, наш разговор проплывал над нами. «Я не жалею ни об одном моменте своей жизни с твоей сестрой, Сав», — сказал он. «Даже в плохие времена. Самые худшие времена. Когда она лежала в окопах, я был рядом с ней. Она знала это. Вот что сделало нас такими сильными. Будь ты успешным или нет, я был рядом с ней, держа ее за руку. Ничто не заставит меня оставить ее… даже смерть.

Я представил Сила и понял, что это тоже мы. Я буду с ним и в дождь, и в солнечный свет, когда он танцует при свете или теряется в темноте. Я просто молился, чтобы он знал, что я у него есть, на сто процентов. Я знала, что он считал себя для меня обузой. Но он был далек от этого. Он возвысил меня. Заставил меня взлететь. Я знала, что он ненавидел, когда срывался, когда падал и погружался во тьму. Но чего Сил не понял, так это того, что уязвимость только заставила меня полюбить его еще больше. Я понял, что мы показываем худшее тем, кого любим больше всего. Никакого суда не было. Только полная, непоколебимая поддержка.

Я схватил Руну за руку. — Я очень рада, что ты здесь, — сказала я и прижалась щекой к его бицепсу. «Кусочек дома со мной на другом конце света». Я улыбнулась, когда цветки вишни снова покачивались на ветру. «Кусочек мака».

Руна поцеловала меня в волосы, и мы сидели молча, просто наблюдая за деревьями, которые так любила моя сестра. Вспоминая ее. Чествование ее. Думая о ней.

Любить ее.

Навсегда Всегда.

До свидания

Саванна

Оцути, Япония

МЫ ПРИБЫЛИ В МАЛЕНЬКИЙ ПРИБРЕЖНЫЙ ГОРОДОК ОЦУТИ ТУМАННЫМ ДНЕМ . Он сильно отличался от Киото. Море доминировало в панораме. Деревья и поля. Но это было далеко и тихо.

Я покинул Киото, чувствуя себя сытым, но в то же время немного разбитым. Видеть множество цветущих деревьев в полном цвету, видеть Руну и разговаривать с ней… это было прекрасно, но в то же время и сложно. Я понял, что именно такие мелочи могут вызвать в твоем сердце боль горя. Ощущение настолько подавляющее и сильное, что на несколько часов оно может бросить вас обратно в огонь. Но я научился выбираться из него, немного обугленного, но не сгоревшего. Это был прогресс.

Хотя в Киото временами было трудно, я изо всех сил старался почувствовать красоту и там. Я посетил место, которое так отчаянно хотела увидеть Поппи. И я был там с Руном. Я знал, что она была бы так рада этому. Руне сфотографировал нас обоих вместе среди розового и белого моря лепестков. И я знал, что когда вернусь в Блоссом-Гроув, штат Джорджия, эта картина будет стоять у могилы моей сестры.

Во время поездки Руне пришел поужинать со всеми нами. Мы говорили о Поппи с широкими улыбками на лицах и слезами на глазах, с любовью вспоминая ее. Это уже давно назрело для мальчика, которого я считал братом.

И Руна, будучи Руной, в тот вечер прогулялась с Диланом. Когда они вернулись, походка Дилана, казалось, стала легче. Его глаза не казались такими тяжелыми. Мое сердце сжалось, глядя на них двоих — хороших мужчин, которым слишком рано пришлось расстаться со своими родственными душами. Тогда я посмотрел на Сила. Он молча обнял меня, как будто прочитав, что на моей душе немного грустно. Будто у него была такая же мрачная мысль, как и у меня — если бы с ним что-нибудь случилось… Я не знала, как я от этого оправлюсь. Это заставило меня трепетать перед Руной больше, чем когда-либо. Как он начал свою жизнь и действительно жил ею. Он воплощал свою мечту стать фотографом в реальность. Своей целью он сделал жизнь ради Поппи.

Честь. Япония научила этому превыше всего. Каждое действие должно совершаться с честью и целеустремленно. Что нам, людям, необходимо понять, что ничто не вечно. Все было временным: от цветения вишни до времен года, короткой жизни цветов и домашних животных, до хороших и трудных времен. Все прошло; все началось заново.

Особенно жизнь.

Все, кроме любви.

Жизнь была беспорядочной. Это может сломать вас и разорвать на части. Но это не означало, что жизнь, во всем ее несовершенстве, нельзя сделать и переделать во что-то прекрасное, что разбитость должна быть уродливой. Это могло быть завораживающе и захватывающе.

Просто взгляд на Сила напомнил мне об этом.

И вот мы были здесь. В новой части Японии. Маленький и тихий. Наша самая последняя остановка. Внутри меня была меланхолия. Я так упорно боролся против этой поездки. Теперь я отчаянно хотел остаться. Но я знал, что нам нужно вырваться из нашего пузыря, если мы действительно хотим двигаться дальше. Нам пришлось перенести все, чему мы научились, в нашу нормальную жизнь.

Я просто молился, чтобы сила, которую я чувствовал внутри себя, сохранилась. Я чувствовал, что так и будет. Знакомство с другими культурами, столкновение с проблемами, которые я глубоко спрятал, принесло освобождение. Я чувствовал себя птицей, которую раньше держали в клетке, вот-вот выпустят на свободу.

Но у нас была еще одна остановка. Еще одна остановка, прежде чем я смогу расправить крылья и полететь.

«Завтра», — сказал Лео, когда мы собрались в комнате отдыха отеля, которую они забронировали специально для нас, — «будет кульминация всего, чему научила эта поездка». Нервы пробегали вверх и вниз по моему телу, как электричество. Миа и Лео не рассказали нам, что должно было произойти. Но я знал, что это должно было быть что-то острое. Я старался не паниковать по этому поводу. Но просто позвольте этому прийти. Я стал лучше справляться с тем, что жизнь бросала мне сейчас.

Я лежала на диване в объятиях Сила. Его тело было напряженным, а глаза затравлены. Я не могла поверить, что скоро он перестанет идти рядом со мной. Словно почувствовав, как у меня замирает сердце при этой мысли,