Сьюзен Донован - Невеста плейбоя

Тогда Брендона осенила очень неплохая мысль. Он открыл багажник и принялся шарить там, собирая нужные ему предметы. Кое-что нашлось в его спортивной сумке, кое-что он возил с собой не для спортивных целей, а скорее для развлечения. Наконец, рассовав по карманам найденные предметы, он направился обратно в кондитерскую. Милевски с трудом сдерживал улыбку, ибо будущее – так недавно безрадостное – виделось ему теперь в розовом свете. И прежде всего там, в его прекрасном завтра – а может, даже сегодня, – была Кристи, нагая, благодарная, выполняющая все его желания.

Войдя в кафе, Брендон решительно подошел к столику Бергена, рывком вздернул того на ноги и приставил ему к боку зажатый в кулаке нож для колки льда.

– Если хоть пикнешь – пристрелю к чертовой матери! – прошипел Милевски. Потом извлек из кармана пару наручников, быстро защелкнул их на запястьях Митча и потащил свою жертву к выходу. Продавщица смотрела на него из-за прилавка, вытаращив глаза и приоткрыв рот, и Брендон весело ей подмигнул.

Он затолкал Бергена на заднее сиденье машины и стянул ему лодыжки галстуком, который возил с собой в качестве дежурного аксессуара. Затем плюхнулся на водительское кресло и тронул машину с места. Стараясь не нарушать правила и не превышать скорость, Брендон проехал пару кварталов, пока не нашел нужное ему место – довольно глухой и совершенно безлюдный тупичок. Время от времени он с беспокойством поглядывал в зеркальце заднего вида, но Митч сидел, обмякнув, голова его болталась из стороны в сторону, и он лишь постанывал и бормотал что-то нечленораздельное. Убедившись, что на улице пусто, Милевски пересел на заднее сиденье и встряхнул Митча. Тот опять застонал. «Похоже, парень перебрал дозу или ему зелье попалось некачественное, – с беспокойством подумал Брендон. – Не хватало еще, чтобы он тут у меня помер в машине». Он быстро обыскал вялое тело. Митч был все в той же зеленой толстовке, и в ее внутреннем кармане в целости и сохранности оказались микрофон, провода и небольшое звукозаписывающее устройство. Трясущимися от волнения руками Милевски переложил вновь обретенное сокровище в собственный карман, опять сел за руль и довез Бергена до ближайшей больницы. В приемном покое он сказал уставшей медсестре, что нашел парня на обочине дороги и решил проявить христианское милосердие, вот и привез его сюда. Сестра попыталась выяснить его имя, но Брендон отказался давать свои данные и ушел. Уже в машине он набрал номер Кристи. Она не подходила к телефону. Тогда он позвонил в офис и ему сказали, что Кристи не было на работе. Звонок на домашний телефон предоставлял всем желающим возможность пообщаться с автоответчиком. Милевски взглянул на часы: они показывали тринадцать сорок пять. Последний шанс озвучить сенсационную пленку – дать сообщение в вечерних шестичасовых новостях. Он должен найти Кристи. Потом его одолели сомнения в том, что запись вообще существует. А если этот чертов наркоман и записал какой-то разговор, то много ли он стоит? Брендон достал магнитофон и включил запись. После прослушивания разговора Милевски буквально пот прошиб от восторга. Это именно то, что нужно! Золотая жила! Кристи будет обязана ему! Она будет принадлежать ему вечно!

– Джек, я просто не могу поверить, что ты говоришь серьезно!

– Тебе придется это сделать. Я люблю Сэм, а она меня бросила. Просто вот так – ни с того ни с сего. Сказала, что не готова, что у нее есть причины. Ты можешь себе такое представить? Именно я всегда находил сотню причин, чтобы бросить женщину, и ни разу не чувствовал, что готов к семейной жизни. С Самантой все было по-другому, все было по-настоящему. И вдруг она поступила… как я.

Маргарет поджала губы. Она просто не знала, что нужно говорить в такой ситуации. Джек изливал ей душу, и это повергло пожилую леди в настоящий шок. Он никогда прежде ничего подобного не делал. Даже когда был ребенком – мать никогда не выступала в роли поверенной его секретов и обид.

– Я без нее ничто… я просто умер. А она даже не хочет поговорить со мной. Объяснить, что произошло.

Маргарет нахмурилась. Она эту миссис Монро всегда терпеть не могла, и то, что рассказывал Джек, не пробудило в ней нежных чувств к рыжей нахалке. Подумать только – бросить ее сына! Да ни одна женщина не имеет права обойтись с ним подобным образом.

– Скажи, ты потерял интерес к выборам из-за того, что случилось? Из-за миссис Монро?

– Да. Я хотел сделать ей официальное предложение после завершения первого тура выборов. – Толливер поднял на мать подозрительно заблестевшие глаза. – Я хотел, чтобы она вышла за меня замуж.

– А где она сейчас?

– Наверху. Когда я приезжаю сюда, на Сансет-лейн, она закрывается в своей спальне в гостевом крыле или в студии.

– В студии?

– Я переделал старую детскую в студию, потому что Сэм художница и ей нужен свет и место, где хранить полотна… и краски пахнут… ну и чтобы ей никто не мешал.

– Понимаю.

– Сам удивляюсь, как быстро я привык к тому, что она рядом. Каждый раз, как я пытался представить себе будущее, она обязательно была там. А теперь она ушла… Господи, я не могу без нее, не могу…

Джек закрыл лицо руками, и Маргарет с ужасом увидела, что ее сын плачет. Очнувшись от ступора, вызванного подобным зрелищем, она села рядом с ним на диван и сказала:

– Ну-ну, не надо.

Так нужно говорить, когда утешаешь ребенка, это она помнила. А вот что дальше? Пытаясь справиться с растерянностью, Маргарет Дикинсон оглядела комнату. Когда-то это был кабинет ее мужа. Как странно, что Джек решил доверить ей свои проблемы. А она… она не знает, что делать, хотя столько лет добивалась, чтобы он рассказывал ей хоть что-то, приоткрыл хоть малую толику своей жизни.

Она взглянула на Джека. Да, сейчас ему нелегко и плечи его поникли. Но она-то знает: он хорош собой, чертовски умен и в нем бездна обаяния. Он настоящий Толливер.

Маргарет положила руку на плечо сына. Джек вскинул голову и удивленно взглянул на мать. Только тогда миссис Толливер осознала, что давным-давно не прикасалась к нему. Нет, обмен поцелуями при встрече и расставании был обязательной процедурой, но ведь это совсем другое. «Когда же я обнимала его последний раз?» – удивилась Маргарет. Она с трудом вызвала в памяти тот день, и оказалось, что это был праздник по случаю окончания школы. «Больше двадцати лет прошло с тех пор. Это неправильно, – со вздохом сказала себе пожилая леди. – Должно быть, где-то я была не права».

Она смотрела в лицо сына, залитое слезами, и не знала, что делать. Никогда прежде Джек не впадал в такое отчаяние. Даже когда доктора предупреждали, что он может потерять ногу. Тогда он вел себя на удивление стоически, хоть и был на несколько лет моложе. А теперь совсем потерял голову, и из-за чего – из-за женщины! Маргарет почувствовала свою беспомощность. В кои-то веки она поняла, что сын нуждается в ней, – и ничем не может ему помочь!