Если ты простишь (СИ) - Шнайдер Анна

А ведь я простил. Я чувствовал это всем сердцем.

Но, помимо прочего, ещё и Лида выглядела немного мрачной и озабоченной делами, и в результате я не стал настаивать. Вероятно, сейчас не время для подобных разговоров. Но скоро мы точно поговорим.

.

Лида с Ариной «забронировали» меня на субботу. Не сказали зачем, только предупредили, что от машины я буду отдыхать и поедем мы на такси, причём они сами его вызовут.

— Вы же знаете, я не люблю сюрпризы! — сказал я, погрузившись на заднее сиденье вместе с Ариной. Лида сидела рядом с водителем, отчего-то очень довольным восточным мужичком лет пятидесяти.

— Во всём бывают исключения, — протянула Лида задумчиво. Аришка загадочно хихикнула.

— Это вряд ли! — парировал я и шутливо предположил: — Если вы задумали подкинуть мне ещё какое-нибудь животное — даже не мечтайте! Капитошку завести я сам решился, но больше ничьей лапы в нашей квартире не будет!

— Мам, как папа догадался? — Аришка округлила глаза. — Ты рассказала ему про семью енотов?

— Что? Каких ещё енотов? — Я сделал вид, что перепугался. — Я угадал, что ли?

Мои девчонки засмеялись. Звонко и от души, аж таксиста заразили. Он повернулся ко мне и сообщил, что ему велели молчать под страхом смерти.

Почти через час езды я вдруг заметил знакомую церквушку.

— Похожа на… Ой! Да это же она и есть! Ариша, Лида, смотрите, в эту церковь моя бабушка постоянно ходила! Ещё и меня таскала на воскресные службы. Это же мой район... где я вырос. Как неожиданно…

Чуть погодя я заметил и школу.

— А вон там я учился, Ариш… За эту трансформаторную будку курить бегали на переменах. Одноклассники курили, а я так, бегал за компанию. А вот этого торгового центра вообще не было. Вон между домами красное здание — дом детского творчества, туда я на рисование ходил…

У меня было неоднозначное впечатление от района. Что-то в нём совсем не изменилось, а что-то изменилось до неузнаваемости. Наверное, это наблюдение и подтолкнуло меня сделать спутницам одно предложение:

— А мы торопимся? У меня одна идея возникла. Давайте остановимся на минутку возле дома, где я вырос? Интересно на него хотя бы одним глазком посмотреть. Он как раз в конце улицы будет, свернуть только налево.

Аришка почему-то захихикала.

— Да, хорошо. Повернёте налево, ладно? — попросила Лида таксиста.

Дочка чуть ли не пищала от радости. В чём причина такой реакции, я не понимал, но спрашивать не стал. Я был полностью поглощён созерцанием своего детства, проносящегося за стеклом автомобиля.

140

Вадим

Я вышел из такси и обомлел. Двухэтажный деревянный дом, где я вырос, выглядел почти как раньше, даже был покрашен в похожий цвет. Во всяком случае, так подсказывали моя память и выцветшие старые фотографии в нашем семейном альбоме.

Я медленно перевёл взгляд на ухоженный невысокий забор, выполняющий скорее декоративную функцию, нежели защитную. Я сразу вспомнил, как любил перелезать через него вместо того, чтобы ходить через калитку. Бабушка ворчала каждый раз, когда застукивала меня за этими трюками.

Странно. Точно помню, что, когда я приезжал сюда в последний раз, забор был другим. То ли память всё-таки подводит, то ли…

Водитель такси за моей спиной неожиданно стартанул и поехал дальше по дороге. Я обернулся и удивлённо посмотрел ему вслед.

— Эй, почему он уехал?

— Я его отпустила… — загадочно ответила Лида.

— Почему? Мы ведь ещё не приехали?

— М-м-м…

— Мам, ну давай уже скажем! — Арина стоять на месте не могла от нетерпения, подпрыгивала и цепляла Лиду за локоть.

— Так… Что скажем? Колитесь уже, что задумали? Где приют с енотами, не вижу что-то? — я попытался пошутить, но никто не засмеялся. Лида с Ариной отчего-то выглядели очень взволнованными.

А потом, когда Лида, слегка порозовев, будто от смущения, вздохнула и достала из сумочки ключи, то уже и мне стало не до смеха.

Я ничего не понимал, кроме того, что сейчас происходит что-то очень важное для всех нас.

— Можешь зайти, — сказала Лида тихо, протягивая мне связку. — Этот — от калитки, а этот — от самого дома.

Не представляю, насколько нетипично глупым и растерянным я выглядел в этот момент. Я буквально не мог пошевелиться и что-либо сказать. Меня парализовала армия вопросов, роящихся в голове.

Почему мы здесь? Почему у Лиды в руках ключи, почему дом выглядит свежевыкрашенным, ещё и в цвет, похожий на тот, что был много лет назад. Не могла же Лида его…

Я думал, что одним глазком посмотрю на мираж своего детства, а потом мы поедем дальше, но меня застали врасплох, неожиданно предложив окунуться в него с головой.

Поняв, что я в ступоре, Лида сама открыла калитку и вложила мне в руку второй ключ.

— Заходи, не бойся… — с нежностью произнесла она и немного подтолкнула меня вперёд. Так же поступила и Аришка.

И я пошёл.

В детстве здесь было ровно двадцать три шага от калитки до первой ступеньки, ведущей на крыльцо. С каждым годом я делал шаг меньше, чтобы число не менялось. Традиция жила, пока дом не продали.

За минувшие годы, мне кажется, я ни разу об этом не вспоминал, а оказавшись здесь, тело будто включило сохранившуюся на десятилетия мышечную память, и само начало отсчитывать шаги, но снова сокращая каждый из них так, чтобы получилось ровно двадцать три.

Дорожка оказалась чистой, по-прежнему выложенной маленькими камушками, отполированными временем и ногами людей. Слева от неё когда-то располагалась небольшая оранжерея. Я был совсем маленький, отчего и не запомнил цветов, выращенных бабушкой.

Позже на месте цветов недолго просуществовал огород. Семья художников оказалась не готова к копанию грядок.

Но теперь двор был пуст. Только трава с кустарниками всё захватили.

Я поднялся по ступеням. Семь штук. Ещё шесть скрипучих шагов — и я у двери. Неуверенно оглянулся назад и увидел, как улыбаются, поблёскивая полными слёз глазами, мои родные. Увидев их эмоции, я понял, что мы здесь не на «экскурсии» и не в гости заехали.

Неужели Лида…

В это было невозможно поверить.

Открывая дверь, услышал за спиной тихий голос: «Пусть папа вначале один зайдёт».

Лида знала, что ждёт меня внутри. Понимала — мне нужно будет остаться одному, дать волю своим чувствам.

И как же она была права…

Первое, что я увидел в дверном проёме, рассеяло остаток сомнений в том, что прежние хозяева здесь уже не живут. Прямо напротив входа висела бабушкина картина с пожухлым подсолнухом в стеклянной банке на фоне деревенского пейзажа. Как её в шутку называла мама: «Привет Ван Гогу», отчего каждый раз вызывала бабушкину ворчливую лекцию о том, что тема подсолнухов не принадлежит Ван Гогу и многие художники… бла-бла-бла… Я всегда смеялся над этой сценой, повторяющейся между ними из раза в раз.

Эта картина была продана одной из последних. Я помню бабушкины слёзы в тот день.

Мне не сказали, почему им пришлось всё это сделать. Берегли меня. Только став существенно старше, я осознал, как много всего отдали близкие, чтобы вылечить меня.

Теперь же я не мог осознать… Не мог понять… Неужели то, чем пожертвовали они ради меня, вернулось ко мне в семью снова?

Неужели Лида и вправду смогла…

И тогда я сделал ещё один шаг и оказался в некогда утерянном доме детства.

.

Если первым, что я увидел, была бабушкина картина, то первым, что я почуял, был особенный запах дерева, ничуть не изменившийся с годами. Единственным отличием сейчас оказалась примесь запаха недавнего ремонта.

Обои в прихожей оказались, как и раньше, без узоров и похожего на прежний оттенка. Пол, словно дворецкий, приветствовал меня тихим скрипом.

Я медленно пошёл дальше.

Прихожая плавно перетекала в гостиную — и вот там со мной случился очередной шок. Да, память несовершенна, и вряд ли я действительно хорошо всё запомнил, будучи ребёнком. Но тем не менее я был захвачен ощущением, словно перенёсся на машине времени и вижу не похожую гостиную, а именно ту самую!