Сьюзен Филлипс - Леди, будьте паинькой

Спокойная убежденность вырвавшихся у Шелби слов заставила его задуматься. Он перевел взгляд с отца на мачеху и потрясение прикрыл глаза. Кенни уже не раз замечал тревогу на их лицах, но никогда не воспринимал ее всерьез. Сейчас же он видел участие, любовь беспокойство… и даже Шелби, слишком юная жена отца, которая, несмотря ни на что, стала ему второй сестрой. И может, хуже этого с ним ничего случиться не могло. Он обожал Тори, и неожиданно оказалось, что испытывает те же чувства к Шелби. Она хорошая мать, ничего не скажешь. И сделала отца счастливым.

Отец обнял Шелби за талию, и Кенни словно оказался перед зеркалом. Всю жизнь окружающие охали и твердили, как он похож на Уоррена, и теперь он неожиданно это увидел сам. Глядя в постаревшее, но до боли знакомое лицо, он вдруг понял, как глупостью и недомыслием можно испохабить жизнь — свою и тех, кого любишь.

Он глубоко, прерывисто вздохнул. Сейчас невозможно ничего объяснить отцу, но он непременно отыщет способ сделать это позже. Поэтому Кенни кивнул и направился во дворик. Но там его ждало потрясение, очередное за этот полный сюрпризов день.

— По горочке, по горочке, по ровненькой дорожке… бух в яму! По горочке, по горочке…

В центре двора стояла Тори, подкидывая Пети на руках. Тот оглушительно хохотал. На банкетке восседал Декс с банкой пива, растянув рот до ушей. И это сестра, его сестра, которая на милю не подходила к маленькому братцу!

Его обуяло дикое желание чмокнуть Декса, как в свое время Эмма поцеловала Тори.

Заметив его, сестра прижала к себе Пети. Тот увидел брата и заулыбался. В это время во дворике появились родители. Отец направился к подносу с напитками, а Шелби уселась на банкетку, подтянула колени к груди и обеспокоенно воззрилась на Кенни. Видно, все собрались, чтобы помочь ему. Только вчера мысль об этом была невыносима, теперь же казалась странно утешающей.

Питер протянул к брату пухлые ручонки в перевязочках и требовательно заорал. Тори, очевидно встревоженная не меньше Шелби, выступила вперед. Кенни, не сводя глаз с сестры, взял малыша.

— Где она?

— На этот раз ты превзошел себя, Кенни. Она в самом деле уезжает.

— Черта с два, — сухо бросил он.

— Она заказала билеты на самолет. Мы с Шелби пытались ее отговорить, но ты ведь знаешь, какая она. Где тебя носило так долго?

— Искал ее по всему городу и совсем недавно прослушал автоответчик с твоим сообщением. — Он отвел мокрый кулачок, который Питер упорно совал ему в рот. — Скажи, где она?

— В доме. Звонит Патрику, просит собрать ее вещи, — вмешалась Шелби. — Мы твердили, что сначала ей лучше поехать на ранчо и выяснить отношения с тобой, но она ответила, что в этом нет необходимости. Что, если даже она попытается поговорить с тобой, ты ничего не захочешь слушать.

Укол был особенно болезненным еще и потому, что он понимал смысл слов Эммы.

Кенни направился было к двери, но тут же замер как вкопанный, потому что Эмма уже была здесь.

Она молча смотрела на него, и холод в ее глазах леденил кровь. Типичная учительница перед нерадивым учеником, который без всяких нотаций отчетливо понимал: из игр его не исключили, но навсегда выбросили из ее судьбы.

Кенни ощутил, как рубашку снова пропитывает пот. Эта женщина с жестко поджатыми губами ему не знакома. Женщина, которую безжалостно ранил любимый. И все потому, что слишком долго медлил с признанием, замкнутым в его сердце.

— Солнышко, — виновато пробормотал он, боясь сделать решительный шаг. Но дураком Кенни отнюдь не был и знал, что спешить ни в коем случае нельзя.

Эмма заморгала, расправила плечи и подняла голову.

— А, это ты, Кенни.

Она шагнула вперед, исполненная опасной решимости, и хотя при ней не было зонтика, Кенни ясно ощущал, как невидимый наконечник нацелен ему в пах.

— Рада, что ты пришел. Не придется писать записку.

Записку? Она собиралась оставить ему записку!

— Патрик сейчас привезет вещи. Я позвонила Теду и попросила подвезти меня в Сан-Антонио. Он любезно согласился.

Ах, маленький паршивец!

— Разумеется, поскольку ты владеешь этим городом и всем, что в нем есть, я также позвонила в службу проката автомобилей. Как только я доберусь до Сан-Антонио, намереваюсь вылететь в Даллас и избавить тебя от моего присутствия. — Она взмахнула руками, словно выталкивая его из своей жизни. — На этом все. Жаль, что ничего не вышло. Как только устроюсь, немедленно пришлю адрес, чтобы покончить со скучными юридическими формальностями.

И тут она протянула ладошку, в самом деле протянула ладошку для рукопожатия!

— Гм-гм…

Эмма расслышала предупреждающие нотки в голосе Тори, увидела фейерверк искр, рассыпавшихся в глазах Кенни, и поняла, что зашла слишком далеко и толкнула его на крайности. Но сейчас для нее важнее всего сохранить лицо и достоинство и найти в себе силы гордо удалиться.

Кенни сунул малыша Тори и, словно наручниками, сковал ее запястье.

— Прошу нас простить, но нам с женой необходимо кое-что обсудить с глазу на глаз, — угрожающе сказал он, подчеркнув слово «жена».

Эмма уперлась было в пол ногами, но ее уже волокли к калитке в дальней стене. Ее бывший друг, неверным предатель Декстер О’Коннор услужливо рванулся вперед, чтобы распахнуть низенькие створки.

Кенни втолкнул жену в маленький тенистый садик с зеленым газоном на одном конце и бассейном чуть подальше и притиснул к дереву.

— Ты не смеешь так поступать, Эмма. Клянусь Богом, я не позволю тебе пустить на ветер прочный, нормальный брак только потому, что я сотворил очередную глупость! И не стоит из-за этого впадать в истерику!

Прочный, нормальный брак?!

Его наглость просто поразительна!

— Ты ведь знаешь меня! Я вечно все порчу и способен завалить что угодно там, где речь идет о тебе! И что это за семейная жизнь, если ты будешь сбегать в Англию каждый раз, когда я что-то натворю! Большую часть года мне придется гоняться за тобой.

Водоворот, имя которому было Кенни Тревелер, снова угрожал засосать ее в свои опасные глубины. Но на этот раз Эмма не поддастся! Вместо того чтобы попытаться урезонить мужа, она смерила его суровым взглядом.

— Эта бесплодная дискуссия ни к чему не приведет. Нам больше нечего сказать друг другу.

— Верно, я выбрал не самое подходящее время, чтобы признаться тебе в любви, — продолжал он, словно не слыша, — но до меня только сегодня дошло. Можно сказать, стукнуло по мозгам.

Боль стала такой нестерпимой, что Эмма не выдержала:

— И как вовремя! Невероятно удачно! Ведь это внезапное озарение помогло тебе вновь вернуться на поле.

Кенни обиженно поморщился, словно именно он был оскорбленной стороной.