Альянс бунта - Калли Харт

— Я ценю, что вы меня прикрываете, девчонки, но… у меня было много времени подумать за последние несколько недель. И… как бы ни было тяжело это говорить, я считаю, что он принял правильное решение. Все было против нас с самого начала. Шансы были не велики. И я не безгрешна, понимаете? — Я говорю то, что они слишком милы, чтобы когда-либо сказать. — Я лгала ему неделями. Скрывала что-то настолько важное. А он имел право это знать. Я сначала сбежала от него, а потом отказалась впускать его в дом. Он ушел из-за меня. В конце концов, Пакс не сделал ничего плохого.

— Он порвал с тобой через несколько часов после того, как тебе сделали серьезную операцию! — Элоди бьет кулаком по диванной подушке, ее негодование довольно очаровательно.

— Да. Но что еще он должен был сделать? Если бы он оставался до тех пор, пока мне не станет лучше, это бы не помогло. А только усугубило ситуацию. Он бы лгал мне, пытаясь сохранить видимость, которую было бы невозможно поддерживать. Между нами было так много обид. И через несколько недель было бы гораздо больнее.

— Ты слишком добрая, Прес. Я бы никогда его не простила. И желала бы смерти этому ублюдку каждый день до конца времен…

— Здравствуйте, прекрасные женщины, которые нас любят! — доносится до нас от входной двери. — Ваши мужчины-добытчики вернулись из своей экспедиции за добычей пищи.

— Не обманывай нас, Дэшил Ловетт. Мы послали вас за клюквенным соусом три часа назад. Магазин прямо на углу. Вы, ребята, были в пабе!

Рэн и Дэш наслаждались тем, что в Великобритании можно пить с восемнадцати лет и не нужно врать о своем возрасте. Честно говоря, не могу сказать, что виню их. Они оба ухмыляются от уха до уха, когда вваливаются в гостиную.

— Может, мы и остановились, чтобы выпить пинту пива, — говорит Дэш, целуя Кэрри в макушку. — Но, уверяю вас, большую часть времени мы провели, рыская по городу в поисках идеальной банки клюквенного соуса. — Он с большой помпой достает стеклянную банку и с восторгом преподносит ее своей девушке.

Кэрри берет ее, кривит лицо.

— Дэш, это брусничный соус.

— А разве это не одно и то же? Парень в магазине на углу сказал, что это одно и то же!

Кэрри продолжает дразнить Дэша. Рэн тихонько пристраивается позади Элоди на диване, обнимает ее и притягивает к себе так, что она использует его в качестве спинки. Он шепчет ей на ухо что-то личное, настолько интимное, что Элоди краснеет, а мои внутренности скручиваются в узлы.

Я не знаю, о чем думала, приезжая сюда. Мне следовало остаться дома и дать этим ребятам спокойно провести свой праздник, не портя им настроение. Но, как ни странно, папа настоял на том, чтобы я поехала. Он не отговаривал меня, как предположили мои друзья, а практически выталкивал за дверь. Новая женщина, с которой он встречается, пригласила его поехать погостить к ней в Нью-Йорк, и он, не раздумывая, согласился.

Словно осознав, что я неловко сижу на диване, заглядывая в свой пустой бокал из-под вина, мои друзья внезапно отстраняются друг от друга, принимая куда менее романтичные позы.

— Ладно. Сегодня, блядь, Рождество, — говорит Дэш, чуть громче, чем обычно. Очевидно, он соврал насчет одного пива, которое они выпили в пабе. — По-моему, самое время начать готовить, не так ли, ребята?

— К черту готовку. Когда мы будем открывать подарки? — спрашивает Элоди.

— После ужина. Мне все еще нужно завернуть кое-что из твоих подарков, — говорит Рэн, чмокнув Эль в кончик носа. — Когда ты стала такой нетерпеливой?

— Сегодня. Сейчас, — отвечает она.

— Не повезло, Стиллуотер. Тебе придется подождать.

* * *

Ужин, что удивительно, не подгорает. На самом деле, все получается идеально и очень вкусно, хотя странно, что англичане едят индейку на рождественский ужин. В последний раз, когда я ела индейку, Пакс пытался уговорить меня попробовать немного с его тарелки, при этом изо всех сил пытался вырвать у меня из рук чашку с желе. Всего несколько часов спустя он говорил мне, что любит меня, и целовал на прощание.

— Я не хочу ее носить. Она все время падает мне на глаза. Я ничего не вижу! — жалуется Кэрри, пытаясь снять розовую бумажную корону, которую Дэш мужественно пытается закрепить на ее локонах.

— Ты должна ее носить. Это не обсуждается, — утверждает Дэш. — Это британская рождественская традиция. Тебя выгонят, если ты не будешь стараться соответствовать местным жителям. — Его бумажная корона оранжевая. У Элоди — зеленая. Я думала, что Рэн откажется надеть свою розовую, такого же цвета, как у Кэрри, но он удивил всех, лихо нацепив ее под изящным углом на свои волнистые волосы, и откровенно в ней красовался.

Моя корона красная, под цвет волос.

Мы распиваем еще одну бутылку вина. К тому времени, когда приходит время открывать подарки, я чувствую себя хорошо подвыпившей и смертельно уставшей. Прошла всего неделя, с тех пор как я перестала принимать довольно сильные обезболивающие препараты. Я готова на все, чтобы просто пропустить открытие подарков и лечь спать, но когда даже предлагаю это, на меня сыплется град возражений.

— Так не пойдет, — говорит Рэн, направляя меня к дивану и усаживая прямо возле красиво украшенной елки. — Ты отвечаешь за распределение подарков.

Не думаю, что когда-нибудь смогу привыкнуть к дружбе с этими ребятами. Рэн Джейкоби был легендой в Вульф-Холле. Вместе с Паксом и Дэшем он так долго терроризировал наш класс, что я была уверена, что мне до конца жизни понадобится терапия, благодаря ребятам из Бунт-хауса. Наверное, когда-нибудь в будущем, оглядываясь назад, я буду смеяться над тем, что мои друзья вели себя так плохо. Но пока… странно участвовать в празднествах с этими двумя.

Не думай о Паксе.

Не скучай по Паксу.

Не думай о Паксе.

Не скучай по Паксу.

Этот постоянный напев в моей голове по большей части работает. Повторение мантры не оставляет много места ни для чего другого. Я хорошо играю свою роль, ухмыляюсь, читая имена, прикрепленные к подаркам, и вручая их один за другим. Подарки у всех очень продуманные и красивые.

Дэш купил Кэрри украшения в ее стиле, а также потрясающий антикварный телескоп из полированной латуни, от которого у нее загораются глаза, как только она его разворачивает. Она дарит ему кожаную папку для нот с монограммой и билеты на концерт пианиста, билеты на который были распроданы семь месяцев назад.

Рэн получает от Элоди художественные принадлежности и