Наталия Экономцева - Мастер иллюзий

Ознакомительный фрагмент

– Не байка, душа моя, а даосская притча. Я спер ее у кого-то из буддистов.  Удивительно, но вы первая, кто поймал меня с поличным.

Я не стала возражать, но, в сущности, здесь нет ничего удивительного: пока мужчины  и женщины, рожденные привлекать, занимались друг другом, ничто не мешало мне  читать буддийские притчи.

– А сейчас, если вы не против, мне нужно сконцентрироваться на выступлении.

Козаков расстегнул верхнюю пуговицу плаща и положил руки на колени ладонями  вверх.

При этом глаза у него были добрые-добрые.

Нет ничего нового в этом мире под солнцем. И даже сюрпризы, которые здесь могут  преподнести, украдены у живших когда-то.

В зале было холодно и недостаточно светло, но все места оказались заняты еще за  двадцать минут до начала. Ровно в шесть Козаков открыл боковую дверь и не спеша  прошел по рваной красной дорожке к сцене. На нем были обычные джинсы и свитер  неопределенного оттенка, но мое внимание привлекло совсем другое. Первое, что я  увидела, – это его босые ступни идеальной формы. Не глядя под ноги и не заботясь  о том, на что он мог бы наступить в этом не слишком чистом зале, мистик поднялся  по ступенькам и сел за старенький стол, похожий на обычную школьную парту. Затем  налил из бутылки немного воды в стеклянный стакан и выпил.

– Я желаю вам добра, – без всякого вступления начал Козаков.

И хотя скрипучий микрофон старого ДК не мог передать глубины и силы его бархатного  голоса, по залу пронесся восхищенный вздох.

– Заметьте, что я не желаю вам здравствовать, потому что физическое здоровье –  это всего лишь иллюзия. Я не желаю вам быть богатыми, потому что богатство –  точно такая же иллюзия, как и здоровье. Я не желаю вам счастья, ведь и это  иллюзия. Тем более я не желаю вам любви, потому что получить или потерять ее  невозможно: она живет внутри каждого из нас. А тот, кто думает иначе, всего лишь  тешит себя самой главной иллюзией из всех, придуманных людьми. Я желаю вам добра…  Но и добро – это не больше, чем иллюзия, разве не так? Человеку, который это  понимает, совершенно не нужны мои пожелания. Но раз вы здесь, значит, вам все-таки  чтото от меня нужно. Что же это? Задавайте вопросы, я готов на них ответить.

После этого он снова налил себе воды. А в темном и холодном зале начали медленно  подниматься руки, и я спустилась к зрителям, чтобы собрать записки с вопросами.

Если мне не изменяет память, я была на пятидесяти трех сессиях политических  дебатов. Я сто восемнадцать раз стояла за камерой во время прямого телеэфира и  даже присутствовала (вместе с кандидатом в губернаторы) при спасении из горящей  квартиры трех младенцев ангельского вида. С популярным телеведущим я регулярно  посещала православный храм по воскресеньям и синагогу по субботам – с преуспевающим  бизнесменом. Но никогда прежде мне не случалось видеть на лицах людей такой  непобедимой надежды, как в холодном и не слишком чистом зале старенького ДК.

Автор кармических теорий знал все на свете. Он мог правдоподобно объяснить,  почему болеют дети, отчего уходят мужья и какие высшие законы управляют любыми  человеческими желаниями. Он шутил и рассказывал истории. Сдвигал брови и просил  недостойных незамедлительно покинуть зал. Уверял, что любовь в сердце – это  единственное сокровище, которое нужно беречь, и строил глазки девушке в третьем  ряду. При этом его бархатный голос вил коконы, баюкал и хранил от непогоды, а  его руки неподвижно лежали на столе ладонями вверх.

Ровно в восемь Козаков допил последний глоток воды и, не прощаясь, поднялся. Он  не спеша спустился со сцены и босиком прошел по старой грязно-красной дорожке к  боковой двери.

Его глаза были красными и воспаленными, на лбу выступил пот и даже издалека было  заметно, что мистик дрожит.

– Вы с ума сошли, – сказала я ему. – Почему вы сидели босиком в таком холоде?

– Это ничего, – очень тихо ответил Козаков, и его голос больше не был ни бархатным,  ни глубоким, не вил коконы и не хранил от непогоды – он сам молил о защите.

– Как это ничего?! Вы заболеете.

– Я всегда практикую босиком… И никогда от этого не болею. У вас есть полотенце  или платок? Извините, я не предупредил, что это может понадобиться.

– Бумажная салфетка подойдет?

Он промокнул салфеткой лоб, и от этого его волосы стали взъерошенными, а  выражение лица сделалось необыкновенно трогательным.

– Пожалуйста, давайте поедем как можно скорее, – попросил он.

– Конечно. Вам вызвать врача?

– Не надо. Я не заболею. Как-нибудь я вам об этом расскажу подробнее.

Козаков улыбнулся, надел носки, ботинки, плащ, взял в руки свой большой  клетчатый зонт, и мы вышли в туман и дождь.

– Ваш единственный недостаток, дорогая Анжелика, – задумчиво произнес мистик, пока  мы ждали такси, которое вот-вот должно было подъехать, – состоит в том, что вы  не можете водить машину.

– Совершенно с вами согласна, – коротко ответила я.

Но если быть совсем точной, мистик был неправ: я могу водить машину. Я просто ее  не вожу, и у меня есть на то причины.

Автомобили проносились мимо, обдавая нас брызгами. Дождь нещадно сыпал ледяными  каплями. Козаков раскрыл надо мной свой клетчатый зонт, и именно тогда я впервые  за много лет пожалела о том, что не была рождена привлекать. Вполне возможно,  что, будь у меня чуть меньше здравого смысла, я опустилась бы перед ним на  колени и тоже просила бы немного той самой надежды, которая заставляет ходить  горы.

Когда мы подъехали к гостинице, туман стал густым и молочно-белым, а контуры  домов проступали из него, как силуэты затерянных замков. В вестибюле было тихо и  пусто, но как только мы вошли, от стены беззвучно отделилась женщина.

– Алексей Алексеевич, я к вам. У вас есть минутка?

– Да. Поднимайтесь на шестой этаж, – без всякого выражения ответил мистик, а  потом обернулся ко мне: – Анжелика, предупредите, пожалуйста, администратора,  чтобы пропускал ко мне других.

– Будут и другие?

– Будут, можете не сомневаться…

– А как же ужин? Я могу заказать вам его в номер.

– Не надо. Я никогда не практикую на полный желудок, – устало улыбнулся Козаков  и двинулся к лифту.

Его волосы все еще были влажными, лицо – загорелым и очень красивым. К счастью,  тот, кто все это придумал, сполна оделил меня здравым смыслом. Я прекрасно понимала,  что он идет через вестибюль гостиницы именно так, как положено знаменитому мистику,  – плавно, неторопливо и очень легко.

И не думайте, что я не заметила, как, проходя мимо зеркала, автор кармических  теорий внимательно посмотрел на свое отражение. Не сомневаюсь, что он остался  доволен увиденным.