Натали Рамон - Мой маленький каприз

Его не оказалось в лифте, как и на просторах библиотеки, все посетители которой с откровенным любопытством, хотя и исподтишка поглядывали на меня. Я пониже надвинула на лицо свой зеленый палантин. Внутри была такая отчаянная пустота, что хотелось просто разрыдаться: да, я буду жить в его дворце, совсем рядом, но никогда — никогда! — не увижу моего принца!

— Простите мою дерзость, — заговорил Нурали, когда мы вышли из библиотеки в парк, — что в архиве не рискнул прямо ответить на ваш вопрос. Видите ли, дело в том, что в целях безопасности помещение архива оборудовано самыми современными видеокамерами, которые прекрасно передают не только картинку, но и звук…

— Я увижу его… э-э-э… его королевское высочество?!

— Непременно, моя госпожа.

Сад заблистал, небо засияло, зашелестела листва, заблагоухали розы, зажурчали фонтаны.

— Когда? Нурали, когда?

— Не могу точно сказать. Но сегодня вечером мой господин намерен пригласить вас отужинать в его покоях.

— Боже мой! Боже мой! — Я прижала ладони к щекам. Они пылали. — Нурали! Я готова вас расцеловать!

— Спасибо. — Он пригладил бороду. — Лестная перспектива. Но, увы, на сегодняшний день для меня — непозволительная роскошь. Могут неправильно понять.

— Особенно ваш повелитель и молочный брат.

Нурали вскинулся:

— Откуда вы знаете?

— Что вы молочные братья? Он мне рассказал.

— Его королевское высочество говорили обо мне?..

— Да.

Он завздыхал.

— Хотите знать. Нурали, что именно, но не можете позволить себе спросить?

Он кивнул с очередным вздохом.

— Не переживайте, Нурали! Ничего особенного. Просто сказал, что вы молочные братья и поэтому учились вместе.

— Но почему вообще обо мне зашла речь?

— Просто вы оба потрясающе владеете разными иностранными языками, и меня это заинтересовало.

— Пожалуйста, не сравнивайте меня с моим господином! Я всего лишь его слуга и тень.

— Тень? Да-да, он тоже так говорил. Кстати, Нурали, а что это вообще за обычай — молочные братья? Я не успела его толком расспросить.

Нурали кашлянул. В очередной раз пригладил бороду.

— Старинная традиция, моя госпожа. Так повелось с древнейших времен: когда в семье эмира рождается сын, то сын его кормилицы становится его молочным братом и остается с ним навсегда. Это очень почетно и для кормилицы, и для ее сына. Мне исключительно повезло. Моя мать была кормилицей его высочества, и по обычаю я с самого раннего детства неотлучно находился рядом с его высочества особой в буквальном смысле слова.

— То есть ваша мать вскормила вас обоих?

— Да.

— А женщина, у которой дочка, в кормилицы не годится?

— Для сына эмира — ни в коем случае! Такие могут вскармливать только эмирских дочек.

— Дочь кормилицы становится молочной сестрой княжны?

— Нет, конечно. Зачем? Что толку от двух девчонок? Рядом с девочкой должна быть взрослая, разумная женщина. Так что девочка кормилицы переходит на попечение ее родственников, а с эмирской дочерью остается сама кормилица.

— Навсегда?

— Безусловно. Рано или поздно эмирская дочь выходит замуж, попадает в чужую семью. А кто еще лучше кормилицы сумеет позаботиться о ней, дать разумный совет, удержать от опрометчивых поступков?

— Забавно.

— Отчего же? — удивился Нурали.

— Глядя на ваши отношения с эмиром, как-то не верится, чтобы он прислушивался к вашим советам, какими бы разумными они ни были.

— Хотите верьте, хотите нет, но очень даже прислушивается, особенно когда речь идет о жизни его высочества. Наверное, рисковать жизнью своей тени гораздо проще, чем собственной.

— Это понятно. К тому же у вас одинаковое прекрасное образование — это я о качестве ваших советов. Значит, кормилиц для девочек подбирают тоже с отменным образованием?

— Вы сочтете меня ретроградом, но, по-моему, для женщины важно не столько образование, сколько… э-э-э…

— Ну-ну?

— Доброе сердце!

— Ладно, оставим женщин. Хотя мне было бы очень интересно познакомиться с вашей женой. Или женами?

— Не получится, моя госпожа. Я холост. — Нурали смущенно улыбался. — Жизнь молочного брата эмира целиком принадлежит его господину. Поэтому, чтобы ничто не отвлекало, молочный брат не заводит семьи. Ну как целибат у ваших католических священников, только они делают это ради своего Бога, а я ради своего господина. Хотя, если моему господину понадобится, я женюсь на той женщине, на какой его высочеству будет угодно. Но лишь в том случае, если вдруг я останусь последним мужчиной в своем роде.

— Он отпустит вас от себя? Кто тогда займет ваше место?

— Молочного брата разлучить с его господином может только смерть.

— Его или ваша?

— Как правило, раньше погибает молочный брат. Тогда его место занимает другой сын той же женщины-кормилицы или кто-то из ее рода. Тут важна преемственность одного и того же молока. Иногда господин и молочный брат погибают вместе.

— То есть пару лет назад вместе с братом нынешнего эмира погиб и его молочный брат?

— Да. — Нурали помолчал. — Как и молочные братья всех сыновей старшего брата моего господина.

— Они ведь ваши родственники? Простите, я не знала.

— В том же случае, если погибает господин, а молочный брат остается жив, — бесстрастно продолжил Нурали, — то он, если выясняется, что он не виновен в случившемся, получает хорошее вознаграждение и возвращается к частной жизни — может жениться и все такое. Если виновен — его казнят. Но чаще в такой ситуации молочный брат, даже невиновный, не ждет судебного разбирательства, а сам кончает с собой.

— Какой ужас! Но ведь, по-моему, и у мусульман самоубийство тоже считается страшным грехом?

— Традиция молочных братьев гораздо древнее мусульманства. Кажется, христианство тоже не сильно повлияло на европейскую традицию самоубийства — дуэль?

— Допустим. Хотя, как бы там ни было, дуэли остались в прошлых веках, но вот вы, молочный брат эмира, мой современник. И вы правда готовы убить себя, если его не станет?

— Я готов отдать жизнь за его высочество и очень надеюсь, что просто поэтому не увижу смерти моего господина.

— Но если все-таки переживете?

Нурали пригладил усы и попутно — улыбку под ними.

— Простите за каламбур, но нет, я не переживу пережить. Ведь рука, или нога, или тень умершего человека не способны жить без него самостоятельно. И даже не пытаются! Пожалуйста, моя госпожа, не будем говорить о смерти. У нас верят, что праздные разговоры о ней ее приманивают. А нам она не нужна. Особенно в такой день! Правда же?