Ирина Лобановская - Цена ошибки

Ознакомительный фрагмент

Девушка пристально осмотрела его с ног до головы.

— А я учусь в полиграфическом. На редакторском факультете. Меня Майей зовут. А вас Игорем, я знаю.

— Откуда? — удивился недогадливый Лазарев. Девушка усмехнулась:

— Ну как же… Слышала, как вас в музее называли. Вы там часто бываете?

— В детстве часто бегал. Тут близко… А сегодня забрел просто так, случайно…

— Нет, не случайно! — торжественно объявила Майя. — Это чтобы мы с вами познакомились. Я ведь тоже заглянула туда просто так. Шла себе мимо и зашла… Словно что-то потянуло. А вообще, сегодня магнитная буря. Вы верите в судьбу?

Игорь пожал плечами:

— Я верю в доброе человеческое начало.

Майя опять иронично усмехнулась, поправив на себе курточку, и повернулась боком, пряча глаза от солнца, внезапно вынырнувшего из-за стены дома и резко ударившего ей в лицо. И тут Игорь вдруг понял, что она так упорно скрывала — у нее был небольшой горб, под одеждой почти незаметный.

Глава 4

— Папахен, — небрежно бросил на ходу вечером сын, — ты вроде мечтал сходить в палеонтологический музей. Я собираюсь с ребятами. Присоединяйся! По поводу креационизма тебе не вредно послушать, герр профессор!

Антон нагло фыркнул. Игорь глянул на него. Сын учился на биофаке, но, по мнению Лазарева-старшего, даром там штаны просиживал.

— А когда?

— В субботу с утра. Прямо завтра.

По дороге сын поведал, что экскурсовод сам из общества креационной науки, палеонтолог, на раскопки много ездил и пришел именно к креационной, а не к эволюционной теории. Заинтриговал. Очень интересно.

С некоторых пор, когда они остались вдвоем, Антон считал своим долгом развлекать отца.

Игорь долго склонялся к эволюционизму. Рассуждал так: какая разница, из чего Бог сделал человека — из глины или из обезьяны? А почему Он делал так, а не иначе — это уж Его тайны, за пределами нашего разума.

Но с возрастом Лазарев-старший все более скептично смотрел на теорию эволюции. Где доказательство, что человек произошел от обезьяны? Ну да, сходство поведения и рефлексов на примитивном уровне… Да, шимпанзе может и задачу с переставленными кубиками решить. Или вот известная схема, как обезьяна поэтапно превращалась в человека… Но ведь этот рисунок подстроен под гипотезу! А если решить, что человек произошел, ну, скажем, от свиньи? Взять хорошего художника… Так он нарисует точно такую же замечательную и гармоничную схему — свинья сначала встала на задние ноги, а потом морда у нее начала изменяться в направлении человеческой. И все выйдет так же ладно и складно. А тот факт, что у свиньи пищеварительный аппарат, как известно, почти тождествен человеческому, — ну так это симптом, как говорит Сазонов. И сомневаться нечего — от свиньи произошел человек!

Всех нас учили, что, если ребенок родился с хвостиком, сие явно свидетельствует о нашем происхождении от обезьяны. Или если с шестью сосками — тоже. О-ля-ля… А вон где-то появился на свет малыш с двумя головами. Значит, мы от Змея Горыныча произошли? А кто-то горбатым родился — стало быть, мы свой род ведем от верблюда? Игорь печально вспомнил Майю. Но ведь логика та же.

Что касается сомнительности данных об эволюции — то это объективно. В молодости Игорь сам был свидетелем, как советский ученый, причем ярый атеист, заявил: «Вся эта археология — это еще бабушка надвое сказала! Ты думаешь, что находят целые скелеты и по ним определяют, что обезьяна в человека превращалась? Да с тех времен хорошо если одну ступню где откопают. Или руку. И поди определяй, что это вообще такое!»

Сие объявил атеистически настроенный советский ученый. Что весьма показательно в плане объективности. И не будем думать за собаку…

Антон, посматривая в окно, небрежно тянул из банки пиво. Мода теперь у молодежи пошла такая, без пива никуда. Возле музея, когда сын выскочил из машины, тотчас появились девушки. Одна такая хорошенькая, круглолицая… Похожа на Верочку.

Ве-роч-ка… Три слога и вся жизнь…

Игорь загляделся на девушку, запирая авто. Так и светится… И вторая сияет. Какие милые! Умеет этот прохвост выбирать себе барышень.

Антон тоже солнечно разулыбался. И девушки, сияющие по весне, угостили его, а потом, очень несмело, Игоря, известного хирурга-трансплантолога, профессора, испеченными жаворонками.

Пока Лазаревы жевали и благодарили девиц, подошел паренек, такой тоже хороший, крепенький мужичок, чурбачок здоровенький.

Игорь сразу вспомнил кряжонка Гошку и с удовольствием полюбовался друзьями сына. Он всегда с интересом относился к молодым, вырастающим рядом, присматривался к ним, словно взвешивал, проверял, сравнивал — что получится из этих сегодня юных завтра? Что они сделают, что покажут, чем удивят? Удивят по-хорошему…

В лицо ударило солнце. Игорь поискал в кармане темные очки. Точно также оно когда-то ударило в глаза Майе…

Некий алхимик всерьез утверждал, что если законсервировать в земле луч солнца и прождать десять тысяч лет — там будет золото. Золото… Дурак! Хотя его убеждение до сих пор никем не опровергнуто. Понятно почему…

Все неспешно двинулись по весенней улице к музею.

Там, впереди, на краю города, уже потянулись сине-черно-коричневые лесополосы, и на фоне их высился музей — красные корпуса, необычно круглые по краям, прилепившиеся к параллелепипеду в центре. Забавное здание. Музей древнейшей истории Земли на фоне такой же древней природы. Сколько лет этим лесам? Раньше здесь был пригород, теперь Москва… Скоро метро прибежит в Переделкино через Солнцево. И писатели будут ездить на свои дачи голубыми вагонами метро. Хотя у них у всех машины. Все равно дачный поселок потеряет свое назначение. А потом метро помчится в Питер… Размываются расстояния между городами и поселками. И удлиняются между людьми.

«Людей возворачивать надо! Возворачивать надо людей!» — истошно требовала та вчерашняя бабенка…

Мысли прыгали, как воробьи по сухому асфальту.

«А чем хороша Земля? — спросил себя профессор. — Да тем, что вмещает в себя все многообразие космоса. На других планетах есть только кусочек Земли: холод ее полюсов или зной ее тропиков, пустота ее пещер, каменистость ее скал… Все это можно найти в космосе по отдельности, но в единстве — лишь на Земле. А что я тут делаю?» — вдруг тоскливо подумал он.

Он опять вспомнил недавнюю поддатую визитершу. Спровадить ее оказалось делом непростым. Наконец появившаяся Софья Петровна тонко заверещала, как птица-секретарь, и визгливо потребовала, чтобы непрошеная гостья немедленно исчезла.