Семен Малков - Расплата

Обедать они сели как бы всей семьей: Марк расположился напротив Светы с сыном, а Вера Петровна – во главе стола: ей ведь все время приходилось вставать – подавать, убирать. Душа его ликовала: принимают уже не только тепло и приветливо, но и как своего, близкого человека.

За едой много не говорили. Марк, любуясь Светланой – ее свежим, румяным лицом, синими, как июльское небо, глазами, высокой, полной грудью, открывающейся в вырезе блузки, – изнывал от страстного желания, но вел себя безупречно, ничем не выдавал своих устремлений.

Наблюдая за симпатичнейшим Петенькой, с удовольствием отметил, что любовное внимание и забота бабушки дали свои плоды: мальчик растет здоровым, крепеньким; за столом держит себя спокойно, воспитанно. Удивительно похож на Михаила: такой же кареглазый, круглолицый; те же прямые, соломенного цвета волосы… Ну и отлично – он ничуть не ревновал, – живая память о замечательном парне, его друге. Он уверен в себе и не боится морального с ним соперничества. Трезво все оценивая, он понимает: Света никогда не полюбит его как Мишу. Но в нем живет надежда, что она сумеет оценить его любовь и заботы, привяжется к нему, станет верной женой и подругой.

После десерта Марк интересно рассказывал о жизни и быте американцев, о их характере и нравах, восхищался:

– До чего же богатая страна! Изобилие всего – фантастическое. Просто не верится, что у нас когда-нибудь будет нечто подобное! Но люди выглядят… хоть и приветливыми, но какими-то неприятно самодовольными, примитивными, что ли, – дополнил он объективности ради. – Но в общем нам до них шагать и шагать! – заключил он и решил, что пора перейти к насущным делам.

– Так какие, Светик, у тебя проблемы?

– Мне нужна «левая» работа, Марк, чтобы не бросать театра, – без предисловий призналась она. – Мама сидит дома с Петей, ей с ним и по хозяйству дел по горло. А на жизнь нам не хватает.

Марк не нуждался в объяснениях: много лет работая в шоу-бизнесе, хорошо знал, какие там порядки и с чем связаны перспективы для молодой, хорошенькой певицы.

– Это нелегкий вопрос, – серьезно отозвался он. – Здесь надо тщательно все обдумать, слишком много подводных камней. Хотя-я… есть вроде один интересный вариант, – задумчиво протянул он и сделал паузу, размышляя.

– Да говори же, Марик! – торопила его Светлана. – Не мучай бедную женщину.

– Ладно. Вот что мне пришло в голову, – начал он, прикидывая в уме некую комбинацию. – В нашем ансамбле основная солистка, жена руководителя, Ракитина, слаба здоровьем. Несколько раз из-за нее чуть не срывались концерты.

– Думаешь, меня возьмут вместо нее? – не поверила Светлана. – Как бы не так!

– Я и не говорю, что вместо нее. Это пока невозможно, – спокойно пояснил Марк. – Скорее, на подмену. У вас одинаковый голос, и внешне вы очень похожи, только она темноволосая. Но это поправимо: покрасишься или наденешь парик. Думаю, муж ее, Аликперов, эту идею одобрит.

Светлана изумилась – ей и в голову не приходило, что возможны такие мистификации.

– Нет, ничего не выйдет! Разве это честно? Как можно обманывать публику? – возмутилась она. – Не смогу я так!

– А ты не горячись, Светик, – спокойно возразил Марк. – Сама знаешь – многие эстрадные звезды зачастую выступают под фонограмму. Это что, не обман публики?

Наша-то все время «гонит фанеру», голос часто садится. – Он взял ее за руку и, успокаивающе глядя поверх очков, как взрослый ребенку стал рисовать заманчивую перспективу: – Рассуди трезво: речь идет об эпизодических заменах, за них хорошо заплатят, гарантирую. Совесть твоя будет спокойна. Ты должна выходить и петь – без «фанеры». Какой уж тут обман! Заменяют же исполнителей в театрах.

Кажется, этот аргумент не возымел действия, и Марк привел еще один довод:

– Если сумеешь реализовать свой талант, показать, на что способна, тебя заметят и оценят. В мире шоу-бизнеса все тайное становится явным. Так что тебе стоит использовать этот шанс! – И добавил, будто сомневаясь: – Но есть одно отягчающее обстоятельство – неприятно о нем с тобой говорить.

Светлана – она уже настроилась согласиться – снова насторожилась.

– Не стесняйся, Марик, давай все как есть. Мы с мамой поймем – многое уже знаем об эстраде.

– Тебе проходу не дадут, – просто объяснил Марк. – Житья не будет от навязчивых поклонников. Да и наш руководитель похотлив, как павиан, ни одной юбки не пропускает. А уж тебе покоя не даст – это точно!

Воцарилось неловкое молчание. Наконец его нарушила Вера Петровна:

– Так что же ей делать прикажешь – повеситься? Лучше было уродиной родиться?

– Тогда вообще говорить бы не о чем. Уродинам у нас не место, – весело ответил Марк. – Есть выход, и, мне кажется, неплохой.

Обе женщины смотрели на него во все глаза, – долгожданный момент наступил.

– Выходи замуж за меня, Света. Тебе больше оставаться одной нельзя, сама видишь. Мою жену никто пальцем не тронет. – Поглядел на нее горячим взглядом и тихо, с глубоким чувством заговорил: – А Миша, там, где он есть, на нас не обидится. Он знает, что мы оба его любим и верны его памяти. Я буду воспитывать его сына как своего!

Произнеся все это на одном дыхании, Марк умолк и решил, что больше не вымолвит ни слова. Пусть подумают хорошенько. Сейчас решается его судьба – пан или пропал!

Так они сидели молча и не смотрели друг на друга. И снова первой собралась с силами Вера Петровна:

– Мне думается, ты прав, Марик. У Светочки не будет лучшего выбора. Ты испытанный друг и давно любишь ее и Петеньку. Решать, конечно, Свете. А я – за! – И добавила после небольшой паузы: – Только жить нам здесь, всем вместе.

Светлана, вся пунцовая от нахлынувших чувств, словно онемела, не зная, что говорить и думать. Такой Марк видел ее впервые, сердце его радостно встрепенулось: согласится! Его долготерпение и отчаянная любовь победили!

Выйдя замуж за Олега, Надя искренне радовалась предстоящей семейной жизни. Первый год заграничного существования, подбадриваемая необычной обстановкой и красочными впечатлениями, она боролась с разочарованием, терпеливо ждала, что у них все наладится.

Оказавшись впервые в Париже, все свободные дни и вечера они посвящали знакомству с его достопримечательностями. Один Лувр чего стоил! Оба любили живопись, много дней провели в залах Национального музея, где часами простаивали перед картинами импрессионистов.

– Теперь я уверенно могу отличить Моне от Мане! – шутила Надя, чувствуя себя чуть ли не профессиональным искусствоведом.

Вечерами с наслаждением посещали уютные парижские кафе и рестораны, начиная с уличных и кончая «Максимом». Однако, не получая никакого удовольствия от близости с мужем, Надежда поняла, что они не подходят друг другу, и поддалась смятению.