Наталия Орешкина - Орешкина Наталия

— Твою мать! И как же он еще не в Ленкиной постели?

— Да потому, что он стратег. Не удивлюсь, если скоро Ленка у него из рук есть будет.

— А чего же он столько ждал-то?

— Он мне не исповедовался. Но, не сомневаюсь, причины были.

— Ей-богу, он смертник, если с ней связался.

— Поживем — увидим, — зевнула Зойка. — Пошли спать.

— Милая, тебя не тошнит?

— Нет, а что?

— Не могли бы мы поспать попозже?

— А ты не устал?

— Скоро узнаешь. — И Леха многозначительно пошевелил бровями.

Глава 8

Ленка проснулась оттого, что кто-то настойчиво тряс ее за плечо. С трудом разлепив глаза, она увидела Зойку.

— Зой, ты чего? Рано же еще, — хриплым со сна голосом проворчала она и попыталась опять заснуть.

— Лен, кончай дрыхнуть, в городе выспишься. Пойдем, я тебе что-то покажу.

— Че, новый сорт картошки посадили? — буркнула Ленка, все же начиная вставать.

— Нет, намного интересней. Шевелись, соня!

— Зой, а че, Леша успокоился?

— В каком смысле?

— Ну, ты вон какая активная, сразу видно всю ночь спала, — подколола Ленка.

— Ага, размечталась. Скорее кролики станут импотентами.

— Убийственное зрелище. — Ленка изобразила на лице крайний ужас.

Зойка свалилась рядом с ней на кровать, и они, как когда-то, лежали рядом, хохоча до слез.

Дверь открылась, и в нее заглянули мужчины с одинаково удивленными выражениями на лицах.

— Как думаешь, это заразно? — спросил у Мишки Леха.

— А кто его знает? Надо бы водочки для обеззараживания и профилактики булькнуть, — ответил Мишка.

Зойка отреагировала моментально:

— Я вам обеззаражусь. Вам ехать скоро, да и нам, Лешик, тоже надо в город завтра.

— Зой, ну че ты за эту работу цепляешься? Сидела бы дома, отдыхала.

— Да если я дома буду сидеть, то с ума сойду от твоей заботы. Будь твоя воля, ты даже ложку не разрешил бы мне брать.

Так, наблюдая за легкой перепалкой супругов, Ленка и Мишка спустились на кухню перекусить. Зойка с Лехой, дойдя до нее, уже закончили спор легким поцелуем, и наверняка бы на этом дело не кончилось, но присутствие гостей все же сдержало их от более откровенных ласк, хотя блеск страсти в их глазах был виден даже слепому. Выйдя за околицу, они по довольно торной тропинке подошли к реке. Над водой плавала легкая дымка тумана, капли росы хрусталиками переливались в розоватых лучах восходящего солнца, а тишину нарушал только легкий плеск волн.

Вдруг откуда-то из камышей раздался непонятный шум, что-то вроде шлепков. Все повернулись на звук и увидели пару лебедей, выплывающих из зарослей. Они хлопали крыльями, разминаясь после ночного отдыха.

— О-о-о, — благоговейно протянула Ленка. — Как красиво.

— Это еще не все, — сказала Зойка. — Глядите.

И тут из соседних камышей выплыла еще одна пара и присоединилась к первой.

— Вторая пара появилась только в этом году, — пояснил Леха и многозначительно переглянулся с Зойкой, которая незаметно кинула ему, соглашаясь.

— Давайте не будем их тревожить, — тихо сказал Мишка, и все компания согласно повернула к дому.

Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, дав им обещание как-нибудь еще приехать и обменявшись напоследок телефонами, Ленка и Мишка уехали.

Ленка звонила и барабанила в Мишкину дверь, крича при этом:

— Открывай! Я тебя все равно выловлю! Обещал соблюдать договор, а сам — в кусты! Не выйдет!

Дверь распахнулась, на пороге стоял Мишка, протирая спросонья глаза и зевая.

— Че визжишь, как поросенок, — недовольно проворчал он.

— А где тебя всю неделю носит?

— По делам ездил, я же к твоей ноге не привязан. У меня своя жизнь есть. Ты же гуляешь, где хочешь, и я не спрашиваю у тебя отчетов.

— Да я больше полугода, как монашка, живу, еще на хлеб и воду перейти — можно постриг принимать.

— Вряд ли им там такая визжатина нужна, — ухмыльнулся он. — Ладно, заходи.

Он посторонился, пропуская Ленку в квартиру. Проходя мимо него, она опять учуяла жуткую вонь одеколона. Отмахиваясь от запаха, Ленка проскользнула в гостиную.

— Мишенька, радость моя вонючая, ты не мог бы смыть с себя этот одеколон? А то к концу нашей беседы я откину копыта.

— Для тебя хоть Луну с неба, но, может, мне просто толстовку скинуть — весь запах на ней. Я сегодня еще ничем не брызгался.

— Только выкини ее на балкон. Хотя нет, вдруг мимо птицы какие лететь будут — подохнут на лету.

Мишка стянул толстовку и выкинул ее в спальню, закрыв после этого дверь.

— Ну что, счастлива?

— Просто безмерно, — сказала Ленка, закатывая глаза. — А теперь, дорогой, готовься платить по счетам, — мрачным голосом произнесла она, потирая руки.

— Ленусь, че-то мне страшно, — изобразив испуг, пробормотал Мишка. — Может, не надо? — Он сопроводил слова умоляющим взглядом.

— Надо, Миша, надо.

— И чего мне ждать?

— Миш, а почему у тебя всегда веник на голове? Может, расческу купишь, ну или бритву, чтоб сразу наголо и не мучиться? Или хотя бы шампунь хороший?

— Лен, стричься я не буду, даже не думай. Это только тебе мои волосы не нравятся, а больше никто не жаловался.

У Ленки от этих слов поплохело на душе, потому что она на мгновение представила, как чья-то женская рука погружается в его шевелюру, но, задавив это чувство на корню, она зашла с другой стороны:

— Ладно, раздевайся…

— Так сразу? — прервал ее Мишка, делая большие глаза. — Лен, может, все же с прелюдией? Там чай, кофе, потанцуем?

— Слушай, ты, танцор, хочешь лишиться того, что им мешает? Могу устроить.

— Ну, так я же не плохой танцор.

— Так это мы потом будем разбираться, когда уже поздно будет. А теперь снял футболку — и в ванную, самолично тебе буду голову мыть, — приказала Ленка.

Мишка демонстративно медленно стянул футболку, обнажая уже знакомую Ленке территорию. Ее сердце пропустило удар.

«Мама родная, как же я все это вынесу?»

А вот к тому, что ее ожидало в ванной, она совершенно не была готова. То, как заиграли мускулы на спине, боках и даже на заднице, когда Мишка наклонился, чтобы ей удобно было мыть его голову, она еще как-то пережила. Но ощущение, когда Ленка запустила руки в его волосы, чтобы как следует их промыть, повергло ее в эротический шок, иначе это состояние было и не назвать: тело дрожит, голова идет кругом, про трусики даже и говорить нечего — влажные, и это только от ощущения длинных шелковистых прядей, скользящих меж пальцами. Она совсем забыла о времени, и только Мишкин голос привел ее в чувство: