Вера Иванова - Как склеить разбитое сердце?

Ознакомительный фрагмент

— Девки! Глядите! Вон там, справа! — игнорируя наше недовольство, Вовик тыкал пальцем в экран камеры, но на этот раз наше с Каринкой терпение лопнуло. Мы не для того угнали тачку и удрали ото всех парней, чтобы один из них безнаказанно оскорблял нас!

Машина остановилась, и мы выволокли упиравшегося малолетку на обочину. Каринка щекотала его, а я норовила подобраться к рукам, чтобы шлепнуть по ним пучком молоденькой крапивы, которую сорвала у дороги. Не знаю, досталось ли ему, а вот мои руки эта молодая, но злобная крапивка искусала, как целое полчище ос.

— А-а-а! Хватит! Я больше не могу! — заливался смехом Вовка, катаясь по траве.

— Вот тебе! Вот тебе! — шипела я, из последних сил сжимая истрепанный крапивный пучок.

— Обещаешь больше не выражаться? — грозно вопрошала Каринка, тряся братца. — Обещаешь?

— Да, да! Только отстаньте! — сломался наконец ребенок.

После экзекуции я почувствовала неожиданное облегчение. Каринка, похоже, тоже. Наши мысли озвучил проницательный братик.

— Нашли себе мальчика для битья, да? Сорвали злость? Все предкам расскажу, так и знайте! — ворчал ребенок, стряхивая с джинсов траву.

— Марин, может, нам продолжить? — предложила Каринка и состроила такую физиономию, что «исчадие ада» испуганно затихло.

Я подняла камеру, посмотрела на экран и разглядела на заднем сиденье красной «Феррари» — кого бы вы думали? — того самого парня с собакой, мимо которого мы не так давно промчались на полной скорости. На лице нашего несостоявшегося пассажира ясно читалась злорадная ухмылка.

— Карин, ты только посмотри, кого они подобрали! — я перекинула камеру подруге. — И он еще смеется над нами! Его собака, кстати, тоже…

— А чего ты ждала? Все они собаки, — пробурчала Каринка, бросив хмурый взгляд на экран. — Ничего! Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Будет и на нашей улице праздник! Посмотрим, как мальчик развеселится, когда узнает, сколько ему будет стоить поездка на «Феррари».

— Есть хочу! — вдруг захныкал Вовик. — Девчо-о-онки, дайте поесть!

— Там, на заднем сиденье, где-то щавель валяется! — сказала Каринка. — Можешь съесть его. Только мне оставь!

— Уже не валяется! — быстро сообщила я, на всякий случай отступив назад. И вовремя, потому что сердитый взгляд подруги не предвещал ничего хорошего.

— Почему не валяется? — строго спросила Каринка.

— Я его съела.

— Съела? Все-все-все? Тайком? И нам ничего не оставила? — Каринка смотрела на меня так, словно это я только что обогнала ее.

— Почему же… Там еще кофе есть… В пакетиках… — залепетала я, прячась за ствол сосны.

— А кофе можно есть прямо так? Из пакетиков? — поинтересовался ребенок. — Или его обязательно водой разводить надо?

— Можно прямо так, — сказала Каринка. Не глядя на меня, она развернулась и почти бегом направилась к машине, буркнув напоследок: — Предательница!

— Карин, ну прости! — бросилась я следом за ней. — Я не нарочно! Сама не знаю, что на меня нашло! Я такая голодная была, что ничего не соображала!

Не отвечая и не оборачиваясь, Каринка принялась что-то делать с верхним багажником. В результате мой баул, освобожденный от пут, тяжело плюхнулся на землю.

— Эй! Ты что? Ты что делаешь?! — всполошилась я, бросаясь к рюкзаку.

Ответом мне был звуки захлопнувшейся двери и взревевшего мотора. Когда до меня дошел смысл произошедшего, было уже поздно. Машина сорвалась с места и умчалась, обдав меня клубами выхлопов и пыли. Все еще не веря, я стояла и смотрела ей вслед. Меня что, кинули?! Второй раз за день? Ну, это уж слишком!

Я пнула рюкзак ногой, а потом бросилась на траву и разревелась.

23.00

Как всегда, когда плачешь об одном, вспоминается другое, потом третье — и в результате рыдать можно бесконечно, по крайней мере, пока в организме не исчерпаются запасы влаги.

Первым делом я, конечно же, вспомнила о Петюне. Гад, гад, гад! Это из-за него я оказалась одна «в темно-синем лесу, где трепещут осины…».

Потом мысли мои перескочили на несправедливую двойку по географии. Гадская училка! Как она сме-е-ла… Из-за нее мне родители отключат Интерне-е-ет…

Подумав о школе, я тут же вспомнила, как в первом классе Сережка Жуков украл у меня из рюкзака заводную мышку и пугал ею на уроках девчонок, а Анна Васильевна конфисковала игрушку, и я ее больше не видела. А ведь это был бабушкин подарок на день рождения! Я так по ней скучала! И сейчас скучаю. Моя мы-ы-шка…

Следующий приступ рева вызвали мысли о Каринке, оказавшейся такой безжалостной. Она сама — предательница! Бросить меня одну посреди дороги из Москвы в Петербург, голодную — нет, об этом лучше не надо, — беспомощную, с огромным неподъемным рюкзаком, на ночь глядя! И все из-за чего? Из-за пучка щавеля и красной «Феррари», оказавшейся быстрее Евгеновой «шестерки»!

Тут мне в голову пришла крамольная мысль: а может, не только все парни гады? Может, и среди девчонок попадаются не самые лучшие экземпляры? Одни бросают парней, другие — подруг, третьи, вроде меня, уводят у них из-под носа последний листочек ща-а-авеля…

Если вокруг и бродили дикие звери, можно было не бояться — мой отчаянный рев наверняка распугал их всех.

Когда я открыла опухшие глаза, небо потемнело, стало прохладнее. Но, как всегда после плача, градус эмоций, наоборот, пошел вверх. Жажда деятельности сменила недавнюю апатию, и я была готова продолжить Путешествие, невзирая на приключившиеся со мной беды. Надо как-то выбираться отсюда, и побыстрее!

Однако, когда я накинула на плечи лямки рюкзака, оптимизма у меня значительно поубавилось. Мне едва удалось сдвинуть эту гору с места, не говоря уже о том, чтобы приподнять. Но слез уже не осталось, реветь я больше не собиралась, поэтому с несвойственной для самой себя решимостью я открыла рюкзак с намерением вытащить оттуда ровно столько, сколько смогу унести. Только самое необходимое! Это оказались: паспорт, деньги, маникюрный набор, темные очки, косметичка (здорово я Каринку надула, ха-ха!), пачка носовых платков, зубная щетка и розовое бикини — все, что влезло в карманы моей джинсовой рубашки. Немного подумав, я натянула на шорты новенькие, купленные специально для поездки серые вельветовые обтягивающие джинсы, а под рубашку поверх топа надела бордовый меланжевый вязаный джемпер — как раз то, что требуется прохладным вечером. Еще немного поразмышляв, я вытащила парочку узконосых босоножек — не пропадать же добру! — и, связав их ремешками, перекинула через плечо. Когда я начала затягивать рюкзак, под руку попался сложенный конвертиком полиэтиленовый плащ. Эту штуку мама навязала мне вопреки моей воле. «В дождь можно спрятаться в музее или в кафе!» — объясняла я ей, но она, бывалая походница, не слушала, и теперь плащ оказался среди немногих нужных вещей. Надо же, какими проницательными бывают иногда предки!

Конец ознакомительного фрагмента