Маша Царева - Замуж за «аристократа»

Ознакомительный фрагмент

И вот однажды мы с Веркой, как обычно, сидели за своим любимым столиком: я медленно цедила охлажденный лимонад, Верка пила кофе с молоком. Вдруг словно по мановению волшебной палочки на нашем столике материализовалась запотевшая бутылка шампанского. Я машинально прочитала надпись на этикетке: «Советское, полусладкое», – и только потом подняла глаза.

Прямо передо мной стоял высокий светловолосый мужчина в замшевом пиджаке. Он смотрел то на меня, то на Верку и вопросительно улыбался. Но не это главное. Дело в том, что я знала этого мужчину. Да что там я, вся страна его знала! Это был актер Александр Дашкевич – наверное, сейчас его окрестили бы секс-символом отечественного кинематографа. Он был звездой, звездой первой величины. Он блистал в десятках фильмов, а его участие в театральной постановке непременно гарантировало аншлаг.

Большинство моих подруг томно вздыхали по Дашкевичу. Он был одинаково хорош и в амплуа героя-любовника, и в образе злодея-подлеца. Пожалуй, злодеем он мне нравился даже больше. Такой обаятельный злодей получался, с голубыми льдинками смеющихся глаз и напряженной морщинкой на переносице. Изо всех сил такому злодею сопереживаешь и даже всплакиваешь исподтишка в конце фильма, когда злодея по закону жанра убивают.

И вот этот самый Александр Дашкевич оказался в тот вечер перед нашим столиком.

– Как, вы не любите шампанское? – спросил он, пока мы приходили в себя.

– П-почему это не любим? – проблеяла Верка, поправляя при этом челку.

– Тогда давайте пить! – Он обращался с нами, словно мы были знакомы тысячу лет. Я даже подумала тогда: а вдруг он с кем-то нас перепутал?

Но он, не дожидаясь приглашения, уселся на свободный стул и лихо выкрутил пробку.

– Ну что, девчонки, в кого стрелять?

– Лучше не надо, – засмеялась я, – мы еще слишком молоды, чтобы умереть.

– Как скажете. – Он разлил золотистое шампанское по хрустальным бокалам. – Тогда за знакомство. Как вас, кстати, зовут?

– Меня – Верой! – пошла в атаку подруга. Я бросила на нее уничтожающий взгляд, но Верка не обратила на меня внимания. Казалось, она вообще позабыла о моем присутствии. Она сидела на самом краешке стула с прямой, словно у балерины, спиной. Хорошенькая, раскрасневшаяся, ресницы завиты вверх, губы блестят.

Как я ее в тот момент ненавидела!

– А я – Саша. – Он сказал это так просто, что мы умиленно переглянулись.

Саша! Да мы поверить в такое не могли: на расстоянии вытянутой руки от нас сидит звезда, кумир, самый красивый и желанный мужчина на свете – а нам разрешено называть его просто Сашей! Просто Сашей, словно он сосед по лестничной клетке или старинный приятель.

– Знаете, я все ваши фильмы пересмотрела, – томно произнесла Верка, облизывая краешек не слишком чистого хрустального фужера. И так сексуально у нее это получилось, что мне внезапно захотелось толкнуть ее в затылок, чтобы она обрезалась о фужер. Чтобы на ее накрашенных губах выступили бурые капельки крови. Я подумала об этом – и мне стало страшно: неужели я на такое способна?

– Ну и? – насмешливо поинтересовался он.

– Что «и»? – растерялась Вера.

– Ну и как я вам?

– Я… я вами восхищаюсь. – Она придвинула свой стул ближе к нему. – Мне кажется, что вы Великий актер. Как Марчелло Мастроянни. Как Ален Делон. Как Владимир Высоцкий. Только гораздо, гораздо лучше!

– Вот как? Ну а вам? – неожиданно Дашкевич повернулся ко мне. Я растерялась, ведь подлая Верка так талантливо исключила меня из разговора. – Вам я тоже нравлюсь?

– Мне? Ну да…

– Ну да? – удивился он. – Ну да – и все?

– У нее есть жених, – неожиданно вставила Верка. И это был запрещенный прием, потому что никакого жениха у меня сроду не было.

– Не все, – решилась я, – вы мне очень нравитесь. Вот.

– Забавные вы, девчонки, – рассмеялся Дашкевич, залпом выпивая шампанское. Глаза его подозрительно заблестели, мне показалось, что он моментально захмелел. «Уж не запойный ли?» – с ужасом подумала я.

– А может, нам как-нибудь… развлечься? – неожиданно предложил он. И Верка мелко-мелко затрясла головой (боже, какой у нее был глупый вид!). Но Александр (то есть Саша) этого не видел, потому что смотрел исключительно на меня.

На меня!

– Я… я согласна, – торжественно ответила я, словно он только что предложил мне руку и сердце.

– Значит, решено. – Он подлил нам шампанского. – Знаете, в эту пятницу здесь будет интересно. Волков – надеюсь, вы знаете, кто такой Волков? – отмечает день рождения. Будут все. Идем?

Мы не знали, кто такой Волков. Нам было на Волкова наплевать.

И мы с Веркой хором сказали:

– Идем!..»

Глава 2

Иголка больно царапала тонкую нежную кожу красавицы. Один укол, второй, третий – и вот на загорелом стройном бедре выступили капли крови.

– Больно? – вежливо спросил Егор, аккуратно промокая кровь бумажной салфеткой.

Она покачала головой и даже попробовала улыбнуться, но улыбка вышла кривой и фальшивой.

– Не очень. Зато потом будет красиво.

Егор усмехнулся и вновь склонился над ее бедром. В его пальцах, обтянутых резиновыми перчатками, была зажата механическая игла. То и дело он обмакивал иголку в маленькое корытце с алой краской.

Что ж, красиво так красиво. Главное, чтобы ей самой нравилось. А вообще роза на бедре – это старомодно и даже несколько пошло. В последнее время в моду вошли геометрические причудливые татуировки.

У самого Егора на теле было восемнадцать татуировок. И одна из них – самая первая – даже на лбу. Она изображала солнечный календарь ацтеков. Впрочем, ничего удивительного в этом не было – большинство профессиональных татуировщиков внешне смахивают на индейцев из резервации.

Игла входила в белую кожу красавицы легко, точно в свежайшее сливочное масло. Линия получалась ровной и гладкой – в какой-то момент он сам залюбовался собственной работой. И даже пресловутая роза перестала казаться ему столь пошлой – на ее гладких ляжках она смотрелась весьма сексуально. Егор ушел в работу с головой. В его кабинете работал телевизор, показывали какую-то старую музыкальную комедию с Екатериной Лавровой в главной роли. Молодой Лавровой, тоненькой, кудрявой, через каждые десять минут поющей про любовь.

– Меня, кстати, зовут Лана, – вдруг сказала девушка.

Он поднял на нее глаза. Красавица Лана разглядывала его, пожалуй, чуть внимательнее, чем требовали правила приличия. А ведь ей, должно быть, не больше восемнадцати, лениво подумал Егор. У нее было милое круглое лицо с трогательной ямочкой на подбородке, густая вуаль веснушек на щеках, розовые полные губы… Этакая девушка-ребенок. Подросшая Лолита. Наверняка она любит шоколадное мороженое и каждую неделю устраивает девичники с молочными коктейлями и французскими кинокомедиями. Отличница, любимица родителей. Романтичная, безнадежно романтичная. Короче, ангел, а не ребенок. Сейчас попробует всучить ему свой номер телефона. Он, конечно, вежливо телефончик запишет, но едва ли станет звонить. Не любил Егор сентиментальных барышень – одна морока с ними, честное слово.