Два плюс два или строптивая любовь майора Белова - Алекс Коваль

ней «позывной», сообщающий, что я уехал. Детеныш выглядывает из окна и, скорчив рожицу, кивает.

Ну вот и всё, отдохнули и будет, товарищи майор. Долг зовет.

Глава 7

Женя

Я сосредоточенно веду машину, изо всех сил вцепившись в руль. Поджимаю губы, чтобы не начать выливать на ребенка все свое негодование. У меня внутри фонтанирующий из эмоций вулкан. Меня вот-вот взорвет! Я не хочу превращаться в мать-пилку, но наложившаяся на благодатную почву нашего со спасателем скандала ссора детей вывела меня из себя окончательно. Особенно после конкретной головомойки в кабинете директора, где мне только чудом удалось сохранить достоинство.

А может, не удалось.

Судя по взглядам, что на меня бросал этот Назар Савельевич – все эмоции у меня буквально были написаны на лице.

Назар… имя-то какое. Самое то для грубияна!

Ближе к дому, уже чуть поумерив свой пыл, я все же поднимаю волнующую меня тему, говоря:

– Ты сегодня поступил неправильно, сынок. Так делать нельзя.

– Да как так-то? – бурчит мой ребенок.

– Бить девочку.

– Она первая меня толкнула, я просто защищался, мам! Или что, мне и защищаться теперь нельзя?

– Защищаться можно, но лучше словесно, особенно когда ссоришься с девочкой. А лучше вообще быть выше скандала с женщиной и, молча проигнорировав, отвернуться и уйти. Поверь, по женщине это ударит больнее, чем любые слова. Мы очень не любим, когда нас игнорируют.

– Ага, уйти, чтобы меня потом вся школа ссыклом считала, да?

– Ну почему сразу ссыклом?

– Да потому что.

Так, это дорожка ведет в никуда.

Срочно меняем тактику.

– Ладно, – киваю я, – ты говоришь, что Таисия первая тебя толкнула. Но наверняка она это сделала не просто так, правильно? Ты что-то ей сказал? Пошутил неудачно? Посмеялся?

Сын, потупив взгляд, молчит. Пинает носком кроссовки коврик под ногами и кусает губы.

Вот, кажется, нащупала.

– Киря.

– Ну ляпнул я там че-то про ее волосы…

– Что-то?

– Сказал, что у нее прическа дурацкая и петухи торчат. Но если это правда!

Я вздыхаю.

Мальчик ты мой, на правде с женщиной далеко не уедешь. Взрослеть тебе еще и взрослеть.

– Такое девочкам не говорят, тем более при всем классе, Кирилл.

– Да че за нафиг, мам? Бить нельзя, говорить правду нельзя. Ничего с этими девочками нельзя!

– Потому что для нас, женщин, это обидные и унизительные слова. Вот представь, если бы мне на работе мужчина-коллега сказал, что у меня прическа некрасивая…

– И что, ты бы сразу его ударила?

– Ну, может, и не ударила, но мне было бы очень неприятно, – и, скорее всего, я плюнула бы ему на спину, но сыну я этого не скажу. – Женщины вообще существа капризные, родной. С ними надо изящней, мягче. Лучше лишний раз промолчать. Но ни в коем случае никогда нельзя поднимать на девочек руку. Ударить женщину автоматически превращает мужчину в трусливого слабака. А разве ты у меня трус и слабак?

– Нет. Но и она вообще не девчонка! – выдает Киря раздраженно.

– А кто? – спрашиваю я, бросая взгляд на сына.

– Она… она… – пыжится и злится парень. – Таська она, вот кто! Она сама кого хочешь унизит и обидит. И в бубен зарядит!

Я закатываю глаза. В такие моменты я страшно сожалею, что рядом со мной нет сильного мужчины, который доступными словами объяснит парню, что в этой жизни делать можно, а что категорически нельзя. Твердой мужской руки сыну не хватает. Это факт. Его воскресный папа явно до роли авторитета не дотягивает. Звонит он редко. Появляется и того реже. Да и принципы жизненные у Дениса сомнительные. А я мать, что с меня взять? Сюси-муси и тити-мити.

Вот был бы у Кири папа такой, как этот спасатель. Но только нормальный! Не хамоватый грубиян! А чтобы такой же сильный, рукастый и харизматичный, чтобы мужиком за версту веяло. Характер стальной. Взгляд предостерегающий. И установки жизненные железобетонные. Но где же такого взять…

– Ладно, сынок, просто пообещай мне, что ты больше не поднимешь руку на девочку, хорошо? Это неправильно, и точка.

– У тебя закончились аргументы, да?

– У меня их предостаточно, просто ты уперся рогом и не желаешь их слушать и слышать, – парирую я спокойно, мой телефон в сумочке начинает звонить, – поэтому сейчас мы с тобой закроем эту тему, но позже к ней обязательно вернемся, – договариваю я и вставляю в ухо наушник. – Просто дай мне слово мужика, что так больше делать не будешь, – прошу перед тем, как ответить на звонок.

Сын, насупившись, смотрит на дорогу.

– Кирилл, я жду.

– Ладно. Ладно, даю слово. Больше девочек бить не буду.

– Так-то лучше, – улыбаюсь я, ероша темные завитки волос на макушке сына. – Я же знаю, что ты у меня хороший мальчик! – говорю и жму на кнопку на наушнике, отвечая на вызов. – Ежова слушает…

До нашего поселка мы добираемся за полчаса с небольшим, а, заезжая на территорию, оба с сыном офигеваем. На центральной улице кипиш и суета. Почти все жители нашего «Солнечного» повыходили на прилегающие к своим домам территории и разбирают мусор и завалы – последствия бушевавшего сегодня шторма.

На самом деле только сейчас до меня в полной мере доходит, как я рисковала, сев за руль в такую страшную непогоду.

Отпиленная ты, Женька, честно слово!

Наш пригородный поселок достаточно новый. Здесь настроены сплошь современные, капитальные коттеджи и таунхаусы. И проживают семьи с достатком выше среднего. В общем, редко встретишь старые, покосившиеся халупы. Но несколько штук имеется. И два из них стихия, увы, хорошенько потрепала.

Углядев все это, Киря присвистывает.

– Же-е-есть…

– Еще какая, – соглашаюсь я.

К сожалению, человек над природой не властен. К счастью, у нас очень дружный коллектив жильцов, и никто никого никогда не оставит в беде. Вот и сейчас самая отзывчивая часть нашей грубой мужской силы поселка собрались у дома баб Шуры, соображая, что можно побыстрому сообразить, чтобы бедная старушка не осталась в эту ночь без крыши над головой. В прямом смысле этого слова.

Я притормаживаю около дома баб Шуры, отпуская окно.

Наша главная по поселку Римма Никифоровна машет мне, сокрушенно сообщая:

– Женечка, здравствуй! В поселке сегодня настоящий хаос. У баб Шуры вон что с домом, у Ашота Радиковича дерево упало прямо на фасад, проломив в стене дыру. А старую халабуду на окраине и подавно по бревнышку сложило. Говорила я администрации нашего района, что снести этот недострой надо, пока беды не случилось! Но кто меня слушать будет…

– О, господи. Никто хоть не