Сильная и независимая - Юлия Резник

— Зачем так спешить? — вздыхает Моисеев.

— Эдик, ты передумал разводиться?

— Да нет.

— Тогда какой смысл оттягивать неизбежное? — Молчит. Нет, я понимаю, когда вроде бы и хочется, и колется. Я же старый боевой конь. Проверенный временем, блин, товарищ. А там… Все незнакомое да. Оттого и боязно. Неизвестность — она ведь всегда страшит. Наверное, Эдик достоин уважения хотя бы за то, что ему хватило сил шагнуть в эту бездну. На его месте далеко не каждый решился бы. — Тебя по разделу имущества все устраивает? Алка вроде бы учла твои пожелания. Спорных активов у нас нет.

— Да, там все в порядке, — соглашается нехотя.

— Ну, тогда я подаю заявление, да?

— Подавай. Детей заберешь с трени хотя бы сегодня? — не упускает возможности меня пнуть.

— Я забирала их, Эдик, все пять лет, что они занимаются.

— Ладно, Юль, извини, — сдувается он. — Я просто немного в ахуе. Никто тебя ни в чем не обвиняет.

Еще бы он обвинял! Я была прекрасной женой. Или нет? Что я упускала?

— Как Бакс?

— Нормально. Извозился в дерьме на прогулке.

— Ох… За этим нужно следить.

— Я уже понял. Ну, давай… Увидимся вечером.

— Ага. Пока. Ты его хоть помыл?

— Нет, блин, так оставил.

В трубке раздаются гудки. Отвожу телефон от уха, пожав плечами. Зря он. Я хотела как лучше. В конце концов, откуда им знать, что делать, если они никогда этим не занимались? Все я, да я.

Отзваниваюсь Рындиной, давая добро на подачу заявления в суд. Оказывается, сейчас даже это можно сделать виртуально. Со своими чувствами по этому поводу разобраться не успеваю. В коридорчик заглядывает администратор:

— Юль, вас уже пять минут ждут.

— Ох, бегу…

Быть может, меня спасает именно занятость. Потому что когда я подъезжаю к арене, на которой тренируются сыновья, меня захлестывает тоска. Вытянув шею, вглядываюсь в лица снующих туда-сюда ребят. Волнение душит. Как они себя поведут? Что скажут? Как объяснят свое поведение? И вообще, посчитают ли нужным что-то мне объяснять?

Интересная, конечно, история получается. Вот живешь ты, живешь… С таким трудом беременеешь, носишь их под сердцем девять месяцев, раздуваешься и отекаешь, потом сидишь под реанимацией, потому что они рождаются слишком маленькими, через боль, слезы и маститы налаживаешь грудное вскармливание, не спишь ночей, гуляешь с ними и в дождь, и в снег, развозишь по кружкам, учишь буквы, готовишь их любимые блюда, параллельно строя свою карьеру, чтобы они тобой гордились, а как чуть что-то идет не так… Это все будто бы не учитывается. Ну, было и было. Что ж теперь? А мы все равно, знаешь ли, останемся с папой.

— Привет, — бубнит Сережа, ныряя на заднее сиденье. Следом появляется и Лешка. Оба отводят глаза и выглядят не слишком счастливыми.

— Привет. Ну как вы? Я вот ужасно соскучилась.

— Поэтому ты и не приехала за нами вчера?

— Папа не предупредил меня, что вас надо забрать. А у меня было много работы. — Руки дрожат, когда я, включив поворотник, выруливаю со стоянки. — Как дела? Что новенького?

— Ничего, — бурчит Сергей. Они с Лешкой совсем не похожи. Сергей больше перенял от отца, а Лешка в мою породу. Да и по характеру они совсем разные. Даже странно, что дети проявили такое единодушие в выборе места жительства. От Лешки я точно такого не ожидала. Все же он больше мамин сын. Ласковый и заботливый.

— Как вы справляетесь с тем, что случилось?

— Никак! Ждем, когда ты вернешься домой.

— Сереж, боюсь, этого не будет. Мы с папой решили…

— Почему ты нас бросила?

— Эй! Ну-ка посмотри на меня! Я никого, слышишь, никого не бросала! Ваш отец полюбил другую женщину, и мы приняли решение расстаться. Но это касается только наших отношений с папой. Вы — как были моими детьми, так ими и останетесь. Я вас очень-очень люблю. И рассчитывала, что вы будете жить со мной. В той квартире, что на Вишневского, помните?

— Я не хочу переезжать!

— Мы хотим, чтобы вы помирились с папой, — перебивает брата Леша. — И нам не надо никаких других женщин!

— И ему тоже… — добивает меня Сергей.

С губ срывается нервный смешок. Вести машину в таком разболтанном состоянии не лучшая идея. Я сворачиваю к Макдональдсу, с которым мы как раз поравнялись. В обычной ситуации Серый с Лешкой пришли бы в восторг от возможности закинуться запрещенкой, но сегодня у них ноль энтузиазма. Мелькает подозрение, что Моисеев о многом умолчал, рассказывая о причинах нашего расставания. А значит, нам предстоит не самая простая беседа.

— Боюсь, у вашего папы на этот счет другое мнение.

— А? — из-за затянувшейся паузы дети теряют нить разговора. Я же понятия не имею, как вернуть их в нужное русло — повторить, что их отец разрушил наш брак, потому что не смог удержать член в трусах? Нужны ли такие подробности парням одиннадцати лет? С другой стороны — какой у меня выбор? Как еще объяснить детям, что в крушении нашей семьи нет моей вины? Господи, мне бы самой поверить, что это происходит в реальности! Иной раз кажется, что мне просто снится кошмарный сон, проснусь — и ничего не было.

— Ваш папа полюбил другую женщину. Вряд ли он захочет, чтобы я вернулась. И если честно, я тоже к этому не готова.

— Почему?

— Потому что достойна лучшего.

— Папа не хотел тебя обидеть!

— Да, — покладисто киваю я. — Так просто получилось. Это не такая уж и редкость. Только знаете что? Как бы не сложились наши отношения с папой, это ничего не изменит в моем отношении к вам. Я очень-очень вас люблю. Вы мои сладкие пирожочки, — треплю их за еще по-детски округлые щеки.

— Ну мам!

— Молчу! — смеюсь. — Что закажем?

Малышня неохотно переключается на меню, но, набив рты гамбургерами и картошкой фри, сыновья очень быстро оттаивают и, перебивая друг друга, принимаются рассказывать о том, что случилось в их жизнях за последние сутки. Становится ясно, что съезжать от отца парни не собираются. А все мои попытки убедить детей воссоединиться заканчиваются их неуверенным обещанием навестить меня на выходных. Голова гудит… Почему-то я до последнего верила, что смогу повлиять на решение мальчиков. А теперь… Я даже не знаю, что делать. Это же и классного руководителя надо предупредить, и объясниться со своими родителями, я уж молчу обо всех остальных, кто неизбежно узнает о случившемся. Нетрудно догадаться, что желание детей остаться с отцом будет воспринято посторонними как их отказ от матери. Ну а поскольку от нормальных матерей дети обычно не