Бог Войны - Рина Кент

после чего отец кивает, и с его губ срывается прерывистый вздох.

Что, черт возьми, происходит?

Папе никогда не нравился Илай. И я имею в виду никогда.

Он называл его маленьким психом с двенадцати лет и часто из-за этого сильно ругался с дядей Эйденом — отцом Илая.

Он возненавидел его еще больше, когда я по глупости влюбилась в него, и предупредил, чтобы я избегала этого зануды, как будто он был искрой огня, а я — домом, облитым бензином.

Можно с уверенностью сказать, что он единственный человек, который с энтузиазмом присоединяется к разговору, когда я говорю гадости об Илае. Поэтому тот факт, что он кивает в знак согласия с тем же человеком, которого называет «сбежавшим заключенным» и «привилегированным преступником», по меньшей мере, странен.

Это же сон, в конце концов.

Мама отстраняется, но ее прикосновение не кажется мне сюрреалистичным. Я чувствую ее тепло и запах ее любимых вишневых духов. Это она. Моя мама.

— Ты хорошо себя чувствуешь, милая? — спрашивает она, гладя меня по волосам и убирая их с лица.

Папа садится рядом с ней, и я смотрю на них, потом на Илая, который стоит за ними как стена, засунув руки в карманы и глядя в мои глаза расчетливым взглядом.

— Да, — отвечаю я. — Папа. Что происходит? Где Ари?

— Ари пошла тебе за сменной одеждой, — папа гладит меня по руке. — Тебе нужно что-нибудь еще?

— Нет… — я снова отвлекаюсь на Илая, делаю паузу, сглатываю, затем стону. — Серьезно, почему он здесь? Подождите. Вы ведь тоже его видите, да? Мама? Папа?

Мама украдкой бросает взгляд за спину, и когда снова смотрит на меня, нахмурив брови, мое сердце бьется так быстро, что меня чуть не тошнит.

Это опять мое воображение?

Нет.

Пожалуйста, нет.

— Где еще может быть Илай? — спрашивает мама с ноткой замешательства.

— Он всю ночь просидел рядом с тобой, как и должен был, — нотка ненависти, которую папа питает к Илаю, вырывается на поверхность, и я выдыхаю.

Ладно. Теперь все более-менее нормально. За исключением того, что папа хочет, чтобы Илай провел ночь рядом со мной.

Или что он вообще здесь.

— Ты помнишь, что случилось, милая? — спрашивает мама.

Внезапно комнату накрывает пелена напряжения. Три пары глаз впиваются в меня в молчаливом ожидании.

Отличное давление.

— Да. Я позвонила в полицию перед несчастным случаем, потому что за мной кто-то следил, — я осекаюсь, услышав едва уловимое цоканье от Илая, и сужаю на него глаза.

— Кто-то следил за тобой в доме? — папа спрашивает с ноткой странной осторожности.

— Кто-то еще был там, когда ты упала с лестницы? — говорит мама.

— Лестницы… там не было лестницы. Это была…

Я поджимаю губы, когда Илай качает головой. Я прищуриваюсь.

— Это нормально, если ты запуталась, — говорит папа. — В последнее время ты находишься под большим давлением, так что давай пока оставим это. Мы просто рады, что с тобой все в порядке.

Я киваю, но смятение достигает небывалого уровня. У меня будет целый день, чтобы поговорить об этом с Сеси.

— Где мой телефон? — спрашиваю я маму. — Я хочу позвонить Сеси.

— Она уже едет из Штатов.

Я хмурюсь.

— Но она собиралась уехать только на следующей неделе.

— Ее не было здесь около месяца, Ава, — говорит мне мама, ее голос мягкий, но лицо немного бледнее.

Что? Не может быть. Мы были вместе несколько часов назад.

Мои протесты остаются невысказанными, когда внутрь заходят несколько врачей и медсестер, выглядящих как чопорная частная команда, на найме которой настоял бы кто-то вроде Илая или папы.

— Как вы себя чувствуете, миссис Кинг? — спрашивает доктор, и я оглядываюсь по сторонам в поисках тети Эльзы — мамы Илая. Или, может быть, тети Астрид — тети Илая. Или бабушки Илая. Это единственные миссис Кинг, которых я знаю.

Я не нахожу ни одной из них и перевожу взгляд на беловолосого доктора, который смотрит на меня с фальшивым сочувствием.

— Миссис Кинг? — повторяет он.

— С кем он разговаривает? — шепчу я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Тетя Эльза где-то здесь?

— Он разговаривает с тобой, Ава, — говорит Илай с жестоким изгибом губ. — Мы поженились два года назад, помнишь?

Глава 4

Ава

Моя челюсть едва не падает на пол, а рот остается открытым дольше, чем это принято в обществе.

Я всматриваюсь в бесчисленные лица, окружающие меня, в поисках шутки. «Я вас раскусила». «Вы ведь этого не ожидали, верно?».

Но не нахожу ни то, ни другое.

— Миссис Кинг? — снова спрашивает доктор, поправляя очки в золотой оправе.

Мое сердце сжимается и бьется в такт неприятной боли.

Что-то должно быть не так. Не может быть, чтобы я была миссис Кинг или что я вышла замуж за Илая два года назад.

Два года назад я барахталась в чертовой депрессии. За два года до этого он издевался, высмеивал и унижал меня.

Он преподал мне ценный урок — никогда больше не любить.

Я ни за что на свете не вышла бы за него замуж, когда мне было девятнадцать, да и папа бы не позволил.

Я разражаюсь нервным смехом, но затем давлюсь и замолкаю под обеспокоенными взглядами родителей, сочувственными взглядами врачей и холодным взглядом самого дьявола.

— Молодец, — говорю я со своей обычной жизнерадостной энергией. — Почти подловил меня. Не знаю, чем я разозлила тебя на этот раз, учитывая, что ты всегда любишь издеваться надо мной, но, по-моему, ты зашел слишком далеко.

Глаза Илая слегка прищуриваются, и мне показалось, что я уловила, как сжался мускул на его челюсти.

— Миссис Кинг, — говорит впечатляюще ухоженный доктор. — Не могли бы вы для начала сказать, в каком мы году?

— Ава. Я — Ава. Перестаньте называть меня миссис… этой! — огрызаюсь я.

— Все в порядке, — мама гладит меня по плечу. — Постарайся расслабиться, милая.

Я понимаю, что мои пальцы вцепились в простыни, и ладони жжет. Я медленно разжимаю их и хмурюсь, обнаружив, что ногти у меня короткие и голые. С пятнадцати лет у меня всегда был розовый лак на ногтях.

Невозможно, чтобы я ходила без маникюра.

Неужели в больнице мне сняли лак? Это кажется банальным и довольно странным.

— Я хочу, чтобы вы все прекратили это, — я говорю более решительно, чем чувствую. — Я не замужем за этим уродом и уж точно не миссис какая-то там. Ради Бога, мне всего двадцать один год.

Внезапное напряжение в комнате ударяет меня по лицу, и я