Джейми Макгвайр - Прекрасные похороны (ЛП)

Везти грузовик командира было по-своему выгодно, потому что я проехал мимо двух патрульных машин, превышая скорость минимум на двадцать километров в час. Когда я наконец-то добрался до нашей пожарной части, я задержался, чтобы бросить ключи Тайлера ему на стол и захватить ключи от своего грузовика, бумажник и телефон, прежде чем поехать в Колорадо Спрингс. Когда я выезжал из Эстес Парк, столб дыма от склада маячил в зеркале заднего вида. Я набрал номер Тайлера, но через четыре гудка включился автоответчик. Я не мог избавиться от зловещего ощущения, такого же, какое было у меня, когда брат без меня полез в горящее здание. Мы и раньше боролись с пожарами по отдельности, но в этот раз было по-другому. Это чувство заставило меня сесть в грузовик Тайлера тогда. Оно все еще меня преследовало, и чем дальше я отъезжал, тем сильнее оно становилось.

Я сосредоточился на Фэйлин и детях. Мысль о том, как взволнованы будут Холлис и Хедли, с легкостью меня отвлекала. В голове вертелось воссоединение с моей семьей, плохое предчувствие насчет пожара, и все это навело меня на мысль о той ночи, когда ушла Фэйлин.

Мы почти никуда не выходили. Черт, я жалею, что мы этого не делали . Но в тот день наша няня не смогла прийти, и если бы Элли в последнюю минуту не позвонила и не согласилась, мы бы просто остались дома. То, что мы посчитали удачей, в итоге обернулось для меня худшим вечером в жизни. Прошло больше года с тех пор, как мы ходили куда-то на свидание, и еще больше времени с тех пор, как я видел, чтобы Фэйлин общалась с другими мужчинами, не считая моих коллег. В действительности я никогда не мог контролировать свою ревность, и когда молодой парень подошел к моей жене, покачиваясь после выпивки и улыбаясь ей, будто бы зная, что она приведет его домой, я совсем не думал головой. Фэйлин попыталась образумить меня, но это только сильнее меня разозлило. К тому моменту, когда он споткнулся и схватил ее за задницу, я уже ничего не соображал. Я напал на него, пытаясь выбить из него весь ад. Его увезли на скорой, а я отправился в тюрьму.

Мэр удостоверился, чтобы я все выходные провел за решеткой. Тайлер и ребята несколько раз пытались вызволить меня, но безуспешно. Фэйлин не отвечала на мои звонки, и к тому моменту, когда я, наконец, вернулся домой, она уже упаковала все вещи и ушла, забрав детей.

Я крепче взялся за руль, и он заскрипел под моими пальцами, возвращая меня в реальность. Все еще свежо было в памяти чувство ужаса и полного отчаяния, когда я вернулся тогда в пустой дом. Вновь возникла паника, что я почувствовал после нашего первого телефонного разговора, когда осознал, что не смогу мольбой или требованием вынудить ее вернуться домой. Любовь чертовски пугает, когда ты открываешь кому-то свое сердце, чтобы его либо защитили, либо растоптали. Мое счастье зависело от прощения Фэйлин, а я все еще не знал, хочет ли она этого.

Мой телефон зазвонил, и я нажал кнопку на руле. Я уже прочитал имя на дисплее, и был застигнут этим звонком врасплох, волнуясь, не звонит ли она мне, чтобы сказать, что передумала.

— Фэйлин?

— Папа? — Сказала Хэдли.

— Привет, тыковка! Как тебе последний день в школе?

— Отстойно.

— Опять?

— У меня неприятности. — В ее голосе сквозило разочарование в самой себе, и я представил, как по ее пухлым щечкам текут горячие слезы. Она должна была пойти в среднюю школу в следующем году, и я знал, что в любой момент она может вырасти сантиметров на десять. Она уже переросла Холлиса, но он наверняка обгонит ее в старшей школе. Мне не нравилось, что она так быстро росла, но, по крайней мере, она вернется в Эстес к своим друзьям.

Она фыркнула.

— Холлис подрался сегодня.

— Хэдли, не переживай. Скоро все наладится. Я обещаю, ладно? Очень, очень скоро. Папочка в этом удостоверится.

— Как?

— Скоро узнаешь. Передай трубку маме.

— Алло? — Сказала Фэйлин. Я был уверен, что разговаривать со школой об обоих детях ей было непросто.

— Я буду меньше, чем через час, — сказал я.

— Правда? — Ответила она, звуча уже более уверенно.

Я улыбнулся.

— Да, правда. Я же сказал тебе, что приеду, верно?

— Да, но... В новостях показывали пожар. Я полагала, ты будешь там.

Я подумал сказать ей, что больше не будет никаких пожаров, но решил, что это было не самым подходящим временем.

— Я был там. Я уехал.

— До того, как вы сделали?

— Вроде того. — Я практически слышал, как Фэйлин улыбнулась, и по всему моему телу разлилось тепло. Я получил очки за то, что поставил ее на первое место, хотя раньше думал, что получаю их за упорную работу и обеспечение хорошей жизни. Мне определенно надо было доказать ей, что она важнее.

— Я... Спасибо, Тэйлор. Это действительно... много значит для меня.

Я нахмурился, задаваясь вопросом, почему она так старалась меня не любить. Вещи, которые она сказала мне, пока я был арестован, ранили меня так глубоко, что я не был уверен, что смогу прийти в себя, как будто ее уход не был для меня достаточным мучением. Она могла бы привязать меня к кровати и поджечь дом, и я все равно продолжал бы ее любить. Я не понимал, какой смысл ей притворяться, но, возможно, она это и не делала. Может, она больше меня не любила .

Я прочистил горло, прежде чем заговорить:

— Ты все еще собираешься?

— Складываю то, что не заметят дети. Не хотела раскрывать им сюрприз до твоего приезда.

— Хорошо. Я скоро буду, дет... Фэйлин,— ответил я, поправляясь.

— Увидимся,— сказала она. Никаких эмоций в голосе, ни презрения, ни нежности. Ничего.

Я не был уверен, что буду делать, если у нас ничего не получится. Она была для меня единственной. Фэйлин была всей моей жизнью с тех пор, как мы были еще практически детьми. Она была единственной жизнью, которую я желал. Когда она ушла, я был раздавлен, но все еще надеялся. Эта надежда меня мотивировала.

Индикаторы на приборной панели засветились в ту же секунду, когда последний кусочек дневного света скрылся за горами. На указателе справа я прочел «Добро пожаловать в Колорадо Спрингс» и нервно поерзал в кресле. Я все еще цеплялся за надежду, что эти выходные станут для нас новым поворотом, а не точкой невозврата.

ГЛАВА 4

Трентон

Я ждал за дверью, слыша, как Камилла пытается не расплакаться. Каждый месяц был нескончаемым круговоротом надежды и разочарования, и после почти восьми лет нашего брака, она была в отчаянии.

Свет был приглушен. Ей нравилась темнота, когда на душе было неспокойно, так что когда прошло уже три минуты, а она все еще ничего не сказала, я задернул все шторы в доме. Теперь я ничего не мог сделать, кроме как ждать, слушать и обнимать ее.