Его невинная заложница (СИ) - Лавли Рос

Ровный и Дикий переглядываются, после чего я получаю молчаливое одобрение в виде кивка головой. Подхожу ближе и осматриваю ранение в плечо. Арман, кажется, без сознания. Я быстро ощупываю пульс, убеждаюсь в том, что он есть и осматриваю место ранения.

— Давно его ранили?

— Пару минут назад. Тут недалеко от клуба, — говорит Дикий.

— Нужно срезать ткань, я не могу понять, есть ли повреждение вены или артерии.

Я тянусь рукой к одежде, но меня тут же одергивают словами:

— Тебе нельзя его трогать.

— Ему необходимо срезать одежду, к тому же я уже прощупала пульс. Если вы хотите спасти его, я должна это сделать.

На лицах мужчин застывает молчаливая борьба. Что Дикий, что Ровный, не знают, как правильно поступить, а я не хочу медлить, потому что если задето хоть что-то, я не уверена, что смогу чем-то помочь.

— Пусть делает, — неожиданно говорит Арман, и я даже подпрыгиваю от неожиданности, потому что думала, что он не в сознании.

— Найдите еще спирт, перекинь, чистые бинты, жгут или ремень.

Я говорю спокойным ровным голосом, беру ножницы и начинаю срезать одежду. Свитер прилип к ране и мне приходится действовать аккуратно, хоть и быстро. Я освобождаю рану от одежды, слегка надавливаю по краям и понимаю, что крови много, но не так, как было бы при повреждении вены. Все мои манипуляции сопровождаются скрипом зубов мужчины, на что я стараюсь не обращать внимания.

Я выдыхаю и пытаюсь взять себя в руки, не нервничать, потому что дрожащие руки это плохо. Через пару секунд мне приносят все, что я просила. Я промываю руки спиртом, распечатываю бинт, смачиваю его перекисью и протираю кожу вокруг раны. Слегка надавливаю и убеждаюсь, что кровотечения, как такового нет, да и Арман в сознании.

— Это единственное ранение? — спрашиваю, а сама осматриваю мужчину на предмет других ран.

— Единственное.

Я киваю, обрабатываю рану и накладываю давящую повязку для предотвращения дальнейшего инфицирования.

— Нужно зафиксировать руку, — говорю я и беру Армана за ладонь.

С помощью ремня фиксируем руку в согнутом положении на животе, и я, наконец, выдыхаю. Арман лишь с силой сжимает челюсти и тяжело дышит.

— Ты уверен, что она все сделала правильно? — спрашивает кто-то из толпы, и я вижу, как лицо Ровного напрягается.

— Если ты… — он делает выпад в мою сторону, но договорить ему не позволяет Арман.

— Она все сделала правильно, — резко говорит он. — Все свободны.

— Но Арман, — вдруг возражает Дикий.

— Свободны, я сказал. Врач прибудет, потом поговорим.

Голос Армана звучит едва слышно, но все подчиняются. Парни расходятся, Дикий и Ровный теряются где-то по периметру, а я не знаю, что делать. Так и стою рядом со столами и пялюсь на рану, потому что ничего другого придумать не могу.

— Мне уйти? — тихо спрашиваю я.

— Нет, тебе остаться, — едва слышно говорит он. — Расскажи, откуда у простой официантки из “Ночной бабочки” вдруг медицинское образование.



Глава 12

Я прокололась?

Я так устала от этого. Сказать не то, сделать не то, заслужить наказание…

Я на мгновение прикрываю глаза, но выдохнуть полной грудью не выходит. Я знаю, что Арман сейчас смотрит на меня, и, наверное, видит, что я совершенно потеряна. Я открываю глаза, чтобы не затягивать паузу, и встречаюсь с ним глазами. На лице Армана не дергается ни один мускул, он умеет отрешаться от боли. Только вот не собирается отрешаться от своих сомнений по моему поводу.

— Ты бледный, — произношу невпопад.

Сама не знаю, что несу из-за нервов. Но Армана непривычно видеть таким. Усталость смыла звериный оскал с его лица, и он кажется мягче и уязвимее. Напоминает живого человека. В этот момент намного проще поверить, что он действительно может что-то чувствовать, а не только отдавать приказы и, как животное, жить одними инстинктами.

— Тебе нужно обезболивающее. Я могу поискать, мне же нашли мазь…

В его глазах полыхают искры злости. Арман резко поднимает корпус, а я вместо того, чтобы отпрянуть от греха подальше, обхватываю его плечо и помогаю ему сесть. Его ведет вперед ярость, но ему же больно, я вижу по его лицу, и поэтому помогаю, чтобы он меньше тревожил рану. Потом правда замираю и сжимаюсь, ожидая вспышки мужской силы. Он не будет меня бить, но может зажать ладонями как стальными канатами. Мало не покажется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я должна была ответить на твой вопрос, — я киваю как заведенная. — Я знаю, знаю…

Я вздрагиваю от его прикосновения. Арман накрывает мою ладонь пальцами, которую я забыла на его плече. Я так испугалась, что не одернула ее вовремя. Я жду, что он сейчас хлестко оттолкнет меня, но Арман задерживается пальцами на моей руке.

Не сжимает, а словно сам привыкает, что вот так дотронулся до меня. Не чтобы отпихнуть или дернуть вниз к ширинке. Не для секса или угрозы. А просто… Словно я не грязная шлюха, которая нужна только для разрядки. Или предательница, которую оставили в живых, чтобы она отработал свою вину телом.

Нет. Сейчас происходит что-то другое между нами…

Шаткое и хрупкое. Но я чувствую это.

— Я подрабатывала официанткой, — говорю, пока у меня еще есть шанс исправить оплошность. — Медсестрам мало платят, и мне банально не хватало денег. Это можно проверить, у меня были утренние смены в частной клинике “РедЛайн”. Там подтвердят, что я работала на них.

Арман убирает мою ладонь со своего плеча. Я перестаю чувствовать жар его крепких пальцев и даже покачиваюсь на ногах, словно потеряла главную опору.

— То, что ты медсестра, я не сомневаюсь, — бросает он.

— А насчет чего тогда?

— Говоришь, не хватало денег… Потому была с братом? Он платил тебе?

— Я не была шлюхой.

— И не спала с ним, — Арма усмехается, показывая, что ни черта не верит мне. — Но хоть танцевала ему? Это ты умеешь.

Я не знаю откуда это во мне, но оказалось я умею правильно двигаться. Я каждый день вижу, как на меня пускают слюни парни Армана, хотя никогда не считала себя сексуальной. Скорее, наоборот, зажатой и неуклюжей.

— Танцевала, — я соглашаюсь, решив, что так лучше. — Но только ему.

— И он не трахал тебя после? Блять, Катя, ты сочиняй ближе к правде.

Он точно ослаблен. Из-за боли и потерянной крови говорит со мной мягче и не срывается, хотя слышит в моих словах откровенный бред.

Не знаю, каким он будет завтра, но сейчас я ловлю каждую секунду. Я истосковалась по таким моментам, когда нет крика и приказов, можно даже обмануться и представить, что мы просто разговариваем. Хотя я все равно ощущаю тяжелую энергетику, которая исходит от Армана. Он продавливает меня одним своим присутствием, одним взглядом.

— Я все-таки схожу за обезболивающим.

Арман лишь усмехается на то, как я неуклюже перевожу тему. Я прочитываю это, как разрешение, и ухожу в подсобку. Там в дверях наталкиваюсь на знакомую девчонку, которую послали за тем же. Я забираю их ее рук лекарства и возвращаюсь в зал.

Арман не сдвинулся с места, хотя ему бы лучше опять лечь. Но не упрямый, глупо даже просить. Я готовлю укол и молюсь про себя, чтобы он не заговорил снова о брате. У меня есть лишь обрывки чужих разговоров, из которых я поняла, что Яна подставила Дитмара. Выдала место их встречи, где его, видимо, и застрелили. Я не верю, что сестра сделала это специально, скорее она сглупила и сказала кому-то лишнее.

— Все, — киваю, убирая шприц.

Арман бросает на меня долгий взгляд, под которым я ежусь. Он словно дает мне последний шанс признаться самой. Я же не дура и чувствую, что он больше не сомневается. Этот вечер стал последней каплей. Он же сейчас прикажет своим парням узнать всё обо мне и перепроверить каждый факт…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

За спиной громко хлопают двери. В зал входит мужчина в костюме и парень помладше с чемоданчиком. Я догадываюсь, что это врач, и отхожу в сторону. Армана вскоре уводят, а я остаюсь посреди зала, который надо снова убирать. Столы переставлены и повсюду следы крови.