Анна Климова - Осенняя женщина

— Эти его чертовы афоризмы закончатся когда-нибудь или нет?

— Вот у него и спроси. А мне пора.

— Послушай, Ира, — удержал он ее.

— Да? — она взглянула на него почти трогательно, будто ждала чего-то.

— Ты хорошая. Ты сама не знаешь, какая хорошая. Но сейчас ты катишься по рельсам, проложенным не тобой. Хотя тебе кажется, что это не так. Сворачивай, Ирка.

— Некуда. Да и незачем. Моя жизнь меня вполне устраивает. Пока!

Она мимолетно чмокнула его в щеку и толкнула дверь. Потом нагнулась в салон и сказала:

— Будь осторожен. Старик связался с опасными людьми. Если что, он тебя не спасет.

— Это их ребята? — кивнул он на братков, стоявших возле мерса.

— Разве не видно?

— Да, Старик раньше с такими дела не имел.

— Это дело последнее. Правда.

— Свежо предание.

— Позвони, когда соберешься вылететь. Все.

Она захлопнула дверь и направилась к своим провожатым у «мерседеса».

— Да. Наверное, все.

Тимофей взглянул на папку, которую оставила Ира. Все всегда начиналось вот с таких неприметных папочек. На этот раз Тимофей тоже собирался ею воспользоваться, но не так, как от него ждали. А все потому, что его грубо использовали. Когда вас грубо используют, будьте готовы здорово ободрать локти о подводные камни.

Было у них там что-то еще! Ведь Ира ни словом не обмолвилась ни об «Ориджн Компьютинг», ни об «Органа-Сервис». Какое-то непонятное варево готовилось под чутким руководством Старика. Осталось только узнать, какое именно.

Все выглядело относительно невинно и обычно: ободрать, счета крупной, зажравшейся компании. Тогда почему «салями», если у них нет времени? Тактика «салями» требует именно времени. Об этой тактике хакеров писал в одной дельной работе Денис Ферри. Тимофей хорошо помнил эту статью:

«Финансовые кражи происходят, когда компьютерные записи изменяются в целях присвоения чужих денег. Часто это делается с помощью программы, направляющей деньги на конкретный банковский счет, обычно с помощью техники «салями».

«Салями» — это метод, предполагающий кражи небольших сумм в течение длительного времени в надежде, что это не будет замечено. Воры перепрограммируют банковский или какой-либо другой компьютер так, чтобы пенни поступали на липовые счета. Например, на счете может храниться 713.14863$, где последние 863 — случайные цифры, так как при умножении учитываются все знаки. Обычно компьютер показывает, что у данного лица в банке 713.15$, округляя 4 до 5. Однако компьютер, запрограммированный с «салями», отделяет эти экстра-числа и помещает их на отдельные счета. И теперь человек имеет только 713.14$. Ну кто же заметит или пожалуется на потерю пенни? Компьютер сам не в состоянии производить новые деньги, он может только перевести легальные деньги на нелегальный счет. Такие кражи довольно трудно обнаружить. Как только на счете у вора скапливается большая сумма, он снимает деньги и в большинстве случаев удаляется вместе с ними. Многие воры пытались использовать эту форму ограбления, и многие были пойманы, но сейчас это может сделать каждый: Такие действия предполагают наличие доступа к компьютеру. Обычно их совершают сами сотрудники, и о настоящем хакерстве здесь речь не идет. Впрочем, если такую кражу совершает сотрудник с ограниченным уровнем доступа или чужак, взлом бывает необходим».

Умный парень этот Ферри. И он сразу сказал бы, что вся эта идея с «доступом в помещения» — самоубийство в чистом виде. Да и собранных с помощью «салями» денег не хватит, чтобы оправдать всю закрученную Стариком механику с официальной фирмой. Что-то было здесь не так. Как можно отправить человека в офис солидной зарубежной компании без предварительной подготовки, без оценки и проработки всех аспектов вторжения и дальнейших действий?

Что же они задумали? И причем здесь «Ориджн Компьютинг» и «Органа-Сервис», о которых Ира ни словом не обмолвилась? И почему то, что обычно скрывают, вдруг следует выставить напоказ?

Сплошь вопросы. И ни одного ответа. Пока ни одного.

— Плохо ему, оглоеду моему, — сказала бабка Люба, впуская Тимофея в квартиру. — Пьет, как оглашенный! На работу не ходит. Не ел целых два дня. Слоняется по комнате, бормочет чего-то. Не разобрала. Глуховата я. Ты. хоть его постыди, Тимочка. Чайку-то тебе согреть? Или супчику?

— Не, баб Люба, спасибо. Я ненадолго.

— А, ну ладно. Тогда я к обедне пойду. И так уж задержалась.

Димкина бабулька верила в православного Бога тихо, мирно, без кликушеских истерик, которыми отличалась вера Инессы Михайловны. Внука своего обожала, всячески ему угождала и ни в чем не упрекала. Димка жил с ней со студенчества, так как родители его начисто отреклись от всех земных благ и стали жить в деревенском поселении какой-то секты. Может, Дима еще и поэтому так остро реагировал на вызывающую агитацию Инессы Михайловны.

Тимофей вошел в комнату Димки, в которой витал стойкий спиртной дух. Сам Димка лежал навзничь на неразобранной постели в трусах и почему-то в свитере. Из горла его вырывались тихонькие рулады, словно соловей прочищал горло, но никак не мог прочистить.

Тимофей присел на постель и заглянул в безмятежное Димкино лицо, на котором отчетливо виднелась двухдневная щетина.

— Н-да. Картина Репина. Эй! Прогульщик, ты вообще как? В мир выходить собираешься?

Димка перестал испускать соловьиные рулады и открыл глаза, как панночка из фильма «Вий». В них не было ни следа сна, но смысла тоже не наблюдалось. Там была бездонная отрешенность, невидяще вперившаяся в потолок.

— Так, отмечаю признаки жизни, — весело прокомментировал Тимофей.

— Чего тебе? — прохрипел Димка, все так же глядя в потолок.

— По делу.

— Никаких с тобой дел, гад, у меня нет и не будет.

— С чего такая жгучая нелюбовь?

— С того. Уйди. Дай мне упиться своим горем.

— Горе у тебя, случайно, не сорокаградусное?

— Не знаю я. Не мерил.

— Запой-с? Рановато вам, батенька, искать истину в вине.

— В других местах ее нету.

— А ты искал?

— Истину искать не надо. В глазах она стоит, — с какой-то стихотворной ритмикой загробным голосом профилософствовал Димка, приняв позу человека, репетирующего лежание на смертном одре.

— И что же это за истина такая тебе в глаз попала? — с иронией поинтересовался Тимофей.

— Козел ты, вот истина какая. Не друг совсем ты мне. Ты — змей, пригрел которого я на своей доверчивой груди. Паук, соткавший сеть измены и ею все опутавший вокруг.

Димка заговорил подозрительным драматическим ямбом, что, несомненно, было следствием сильного душевного потрясения.