Эми Сон - Беги, хватай, целуй

Я старалась проявить изобретательность в общении с моими маленькими чертенятами. На одном из уроков иудаизма я позволила детям инсценировать bris[124] с куклой. Завернув куклу в войлок, я сказала, что он будет вместо крайней плоти, так что в момент обрезания mohel[125] отрежет кусочек ножницами. Естественно, когда дошло до распределения ролей, все они захотели быть mohel. Я выбрала самого спокойного и зрелого из всех – мальчика по имени Джесс. Но едва к нему приблизились мать и отец с куклой, он скорчил мерзкую гримасу и с трансильванским акцентом произнес: «Дайте мне рыбенка!» После чего начал истово тыкать в куклу ножницами. Мне пришлось вырвать ребенка у него из рук и немедленно остановить скетч.

Как-то в апреле, когда я выходила из синагоги, Эллиот отвел меня в сторону со словами:

– Мне бы хотелось поговорить с тобой наверху. – Мы поднялись в его кабинет, и он бросил на меня взгляд, полный сожаления. – Вчера вечером состоялось чрезвычайное заседание комитета религиозной школы, – сказал он. – Один из наших учеников, Эзра Ротман, вчера читал в «Пост» спортивные новости и случайно наткнулся на статью о тебе. Он рассказал матери, и та потребовала чрезвычайного заседания.

– Какую еще статью в «Пост»?

– Ты разве не видела?

Я отрицательно покачала головой. Эллиот порылся в одном из ящиков стола и протянул мне газету. Я уже знала, какую страницу следует посмотреть – шестую. В нижнем правом углу был помещен не слишком четкий снимок, на котором я выхожу из синагоги, а рядом заметка такого содержания:

От ляди до леди

ОПОЗНАНА: бывшая обозревательница «Сити Уик» Ариэль Стейнер, выходящая из храма Авахат Шалом в Бруклин-Хайтс, где она в настоящее время работает преподавателем религиозной школы. Мы лично не подпустили бы эту особу близко к нашим детям, но, может быть, у Бога более широкие взгляды? Нам остается лишь задаваться вопросом: какой очередной поворот карьеры ожидает исправившуюся порнописательницу? Возможно, она станет раввином?

Я резко поднялась и, подойдя к окну, раздвинула шторы и выглянула на улицу. Прислонившись к фонарному столбу, внизу стоял человек, однако фотоаппарата у него на шее не было. В некотором отдалении виднелся микроавтобус без номерных знаков. Может, там прячется мой папараццо? Вдруг человек у фонарного столба посмотрел наверх – прямо на меня. Может, это он? Возможно, он пользуется крошечной шпионской видеокамерой. Я быстро опустила штору, и сердце у меня сильно забилось. Я чувствовала себя Малколмом Эксом[126] на известном снимке. С той только разницей, что я еврейка и у меня нет пушки.

– Что случилось? – спросил Эллиот.

– Ничего, – сказала я, усаживаясь на место.

– Как бы то ни было, – завел Эллиот, – миссис Ротман созвала чрезвычайное заседание и заявила, что она против того, чтобы ее сына учила бывшая порнописательница. Она привела в качестве примера твоего негативного влияния на детей пародию на обрезание.

– Но ребятам этот урок понравился!

– Я пытался тебя защитить, но мало что мог поделать. Вопрос о твоем увольнении поставили на голосование, и я с сожалением должен признать, что результат оказался не в твою пользу. Эта округа пока что еще довольно консервативна. Но я знаком с одной лесбиянкой (она работает раввином в Парк-Слоуп), которая говорит, что ее религиозная школа с удовольствием возьмет тебя на работу в сентябре.

Я кивнула и, подхватив сумку, вышла вон. Теперь я была не просто писательницей-неудачницей, я была еще и неудавшейся училкой. Большее унижение трудно себе представить. С финансовой точки зрения все также складывалось крайне неудачно. Приближалось 15 апреля, а денег на моем банковском счету едва хватило бы на оплату налогов. У этого неонациста Стивена Дженсена не хватило порядочности выделить обозревателям постоянную ставку, так что о налогах придется позаботиться самой. Мне срочно требовалась работа, которая обеспечила бы быстрый приток наличных. Причем такая, где подтирание плевков не было бы основной моей обязанностью.

Возвращаясь пешком домой из синагоги, я размышляла о том, какую вакансию могу занять на рынке труда, и вскоре поняла, что осталась еще одна сфера тяжелой работы, в которой я себя пока не пробовала: работа официантки. В прошлом я от нее всячески уклонялась, потому что в душе не была уверена, что справлюсь. Но сейчас ситуация сложилась отчаянная. Кроме того, это одна из тех профессий, где репутация не имеет значения. Никто не мог бы с полным основанием утверждать, что мое прошлое помешает мне подавать на стол салаты. Все, что здесь требуется, – вежливые манеры, хороший вестибулярный аппарат и внимательность при принятии заказов от клиентов.

По дороге домой я купила в газетном киоске «Войс» и просмотрела объявления баров и ресторанов. В одном из них говорилось: ««Ноу-Хоу», ресторан в центре города, приглашает на работу в дневную смену опытных и энергичных официанток. Требования: индивидуальность и уживчивость. Обращаться лично к мистеру Тасосу, по рабочим дням с двух до четырех». Далее следовал адрес, ресторан находился на Лафайет-стрит.

На следующий день я поехала туда на метро. Ресторанчик оказался небольшим – с десяток столиков, а цены в меню, вывешенном снаружи, – вполне умеренными. Я вошла. Внутри было темно и немного накурено. Занято было лишь несколько столиков. За стойкой бара, просматривая пачку заявлений толщиной в несколько дюймов, стоял широкоплечий мужчина лет тридцати.

– Я пришла по объявлению в «Виллидж Войс», – сказала я.

– Заполни вот это, – ответил мужчина, протягивая мне бланк заявления.

Я вписала свои имя и фамилию, адрес, номер телефона, а затем приступила к первому вопросу. «Опишите, как выглядят следующие блюда: haricots verts,[127] demiglace, steak au poivre.[128] Я силилась восстановить в памяти, оставшиеся в голове крохи университетского французского. Вспомнила, что vert означает зеленый, но не знала, хоть убей, что такое haricots. Demiglace буквально значит полмороженого, но это выглядело бессмыслицей. А насчет poiure у меня и вовсе не было никаких соображений. Этот орешек оказался покрепче, чем тест для приема на временную работу. Я оставила все три строчки незаполненными и перешла к следующему вопросу. «Назовите три сорта джина, три марки водки и три вида рома». Обидно, что за последний год я не пила ничего, кроме «Джеймсона». «Назовите три винодельческих региона в Калифорнии и три во Франции». Я решила начать с Калифорнии. Нала. Один есть, но больше ничего подходящего в Калифорнии мне вспомнить не удалось. Может, с Францией будет легче? Бордо. Канны? Но производят ли там вино? Ницца? Коньяк? Коньяк – это вообще город или напиток? Перейдя к разделу «Места предыдущей работы», я также оставила его незаполненным и подтолкнула листок к Тасосу, перевернув его обратной стороной.