Карина Хейл - Игра (ЛП)

Это сон уже бывал у меня раньше, и рассказать его, значит дать ей увидеть все темное во мне, ужасного, жалкого человека, каким я когда-то был.

Это день когда умер Чарли.

Конечно, во сне все искажено и обрывочно. Но достаточно, чтобы напугать. Та же аллея, по иронии судьбы недалеко от трущоб, где я вырос. Тот же Чарли. Тот же Раскаль, бродяжка, которую я называл своей собакой до того дня, когда больше не видел. Будто смерть Чарли напугала наши чувства.

Хотя во сне идёт дождь. И, в отличие от реальности, мы всегда не одни. Вдоль стен аллеи выстроились люди в чёрных и красных цветах регби. Некоторые из них машут флажками, на который сказано, что МакГрегор номер одиннадцать. Они безмолвны и это самое страшное. Они, с открытыми, двигающимися ртами и осуждением в глазах, болеют за меня, за нас, за нашу кончину, и все, что я могу слышать это звук падающего снега и хриплое дыхание Чарли.

Это был лишь второй раз, когда он принял героин. Я был там в первый раз, но не одобрял это, не в тот первый раз. Логичная, связная часть левого полушария моего мозга не работала, и все же я каким-то образом понимал, что героин это было чересчур. Как если бы это не было намного хуже, чем метамфетамин.

Но во второй раз, что ж, это я достал для него наркоту. В первый раз все прошло так хорошо, и он ненадолго стал другим человеком. Разве не так и должно быть? Один раз тебя не убьёт. Он сделает все лишь лучше. А два, так вообще отлично.

Но все не отлично. Я поднимаюсь с земли и даже во сне не чувствую своих замёрзших ног. Хромаючи дохожу до линии с фанатами регби и спрашиваю у каждого из них, могут ли они достать немного кокса. Никто не отвечает. Они просто кричат на меня, беззвучно. Мужчины, женщины, молодые и пожилые, на их лицах всегда написана мука. Я прошу, умоляю дать мне хоть немного, но ничего. Никто не слышит меня, никому нет дела. С таким успехом я мог бы быть невидимкой.

А вот Чарли отнюдь не невидимка. Он всегда был полон жизни. Он кричит мне поторопиться. Помочь ему, говорит, что я ужасный друг и разве он уже не достаточно сделал для меня?

Пожалуй, Чарли единственный друг, который у меня когда-либо был, поэтому я, конечно же, сделаю все, что смогу, чтобы он был счастлив. Я продолжаю пытаться, несмотря на то, что выражение лиц людей меняется, становясь перекошенным, более дьявольским. Везде ощущается наличие чистого зла, чёрная жирная тень, прилипающая к спине, влияющая на ваши мысли и душу. Даже спустя все эти годы, она все ещё там, ждет, как бы добраться до меня. И когда я добираюсь до последнего человека на аллее, и вижу что это пятилетний я, тощий и весь в синяках, и несильно отличающийся от меня во сне, у меня появляется шанс.

Пятилетний Лаклан вручает мне Лионеля. Он кивает на него, намекая на что-то большее. Я разрываю льва, раздирая швы вдоль брюха, и, словно белый песок, наружу высыпается героин. Он сыпется не переставая, заполняя пространство у моих ног, все растёт и растёт и растет. Руки хватают меня за щиколотки, тянут вниз - мой рот, нос, и уши заполняются частичками, голова взрывается фейерверками.

Чарли стоит надо мной, машет на прощание, кровь бежит из его носа и глаз.

— Скоро увидимся, приятель, — говорит он с кровавой улыбкой. — Билет в один конец прямиком в ад.

Я тону в наркотиках, и мир становится чёрным.

Не удивительно, что я просыпаюсь с прерывисто колотящимся сердцем, а легкие кажутся свободными от воздуха.

— Очередной сон? — тихо спрашивает Кайла, и в полутьме я вижу блеск в её глазах. Она опирается на локти, рассматривая меня, пытаясь преуменьшить это, но я вижу, как она напугана.

Во рту пересохло.

— Угу, — грубо говорю я, делая глубокий вдох.

— У тебя уже бывало подобное?

Я киваю, лишь раз.

— Мне нужна вода.

Я встаю с кровати, Лионель так крепко спит в ногах, что даже не шевелиться, когда я проползаю над ним.

Оказавшись ванной, я брызгаю холодную воду на лицо и смотрю на своё отражение. Внутренние уголки глаз окрасили тёмные круги. Как это вообще возможно, одновременно чувствовать себя таким чертовски счастливым и выглядеть так дерьмово? Я открываю медицинский шкафчик и смотрю на свои таблетки. Когда уехал в Штаты, я намеренно оставил Перкоцет дома. Боль утихла, и я не нуждался в искушении. Антидепрессанты лишь запутываются меня и не в хорошем смысле. Ативан большую часть времени работает.

Я наполняю стакан, стоящий на раковине, водой и проглатываю вместе Перкоцет и Ативан. Если это не поможет мне снова заснуть, то, по крайней мере, поможет дожить до утра. Может быть даже до вечера, когда думаю, мне это будет нужнее.

Когда я повезу Кайлу повидаться с моими родителями, Джессикой и Дональдом, настоящими МакГрегорами. Хотел бы я сказать, что не беспокоюсь об этом с тех пор, как запланировал, но это будет чистой воды ложь.

Дело в том, что я даже не знаю, почему нервничаю. Потому что боюсь, что всплывет мое прошлое? Это кажется маловероятным. Мои родители достаточно уважают меня, чтобы никогда не говорить об этом. Потому ли это, что я боюсь, Кайла не оправдает их ожидания? Тоже маловероятно. Они наименее осуждающие люди, которых вы бы могли встретить, независимо от их статуса в обществе. Кайла очарует их.

Или то, что я приведу ее знакомиться с родителями - когда я никогда никого больше не приводил знакомиться с ними - говорит намного больше о том, что я чувствую к ней, к нам, чем я когда-либо мог?

У меня есть чувство, которое можно назвать только одним словом.

Я закрываю шкафчик и, закрывая глаза, прижимаюсь лбом к холодному зеркалу.

— Лаклан? — я слышу тихий голос Кайлы из-за двери ванной. — Ты в порядке?

Я хмыкаю в ответ, прочищая горло.

— Минутку.

Я быстро справляю нужду и когда забираюсь обратно в кровать, она лежит под простынями, наблюдая за мной.

— Я в порядке, — говорю я, забираясь рядом с ней. — Иди сюда. — Оборачиваю руки вокруг ее плеч и притягиваю ближе к себе. Провожу пальцами вдоль линии роста волос, шёлк ее волос и кожи уносят меня в медикаментозный сон.

***

Джессика и Дональд живут примерно в часе езды от Эдинбурга, их дом лишь в нескольких зеленях участках от Мори-Ферт и легендарных закусочных, где я тратил большую часть своих карманных денег.

Примерно через двадцать минут я подъезжаю к бару Robbie's и паркуюсь.

— Зачем мы здесь? — спрашивает Кайла. — Они живут в пабе?

— Неа, — говорю я ей. — Но пока я рос, часто бывал здесь. Когда мне было пятнадцать, и случился скачок роста, мне надо не надо было использовать поддельное удостоверение. Там не так сомнительно, как может показаться на первый взгляд. Пойдем, выпьем по пиву.