Линда Йеллин - Такая милая пара

Я убеждала себя, что все это смешно и нелепо. Майкл никогда не смог бы сделать чего-то такого, что напугало бы меня. Какая я все-таки бестолковая. Ведь нет уже Майкла, чтобы пугать меня! Или – любить меня!

Через некоторое время я получила по почте газетную вырезку, в которой сообщалось, что в Спрингфилде закрылся тот самый ресторанчик, куда я водила Майкла. Просто заметка. И ничего больше. А на конверте – обратный адрес Гордона.

А спустя еще несколько дней они позвонили.

– Когда ты собираешься к нам? – спросила Норма. Голос ее звучал неуверенно. – Мы сохранили для тебя его шкатулку. Ну, ту, которую ты хотела... Так ты скоро приедешь?

– Конечно, – ответила я. – Скоро. – Трубку взял Гордон.

– Привет! Как дела?

– Нормально... – неуверенно ответила я. На несколько секунд трубка замолчала, затем Гордон, зачем-то понизив голос, будто никто не должен был слышать его признания – даже я, – произнес:

– Нам нужно уехать из этого дома. Я закрываю глаза и вижу в гостиной больничную койку. Захожу в его спальню и вижу, как он распростерт на полу...

– Знаю, – пробормотала в ответ я. – Эти мысли так трудно отогнать.

Я злилась на мужчин. На мужчин, которых видела в автобусах, на мужчин, прогуливавшихся по улицам... Мужчин, у которых было будущее. Ну почему, скажите, этот мужик в глупом пиджаке должен быть здесь, а Майкла – нет?

По утрам я ходила на работу. Вечерами – смотрела телевизор. В выходные – не знала, чем занять себя. Я скучала по тому времени, когда каждый выходной на много недель вперед был расписан. Мне так не хватало этого ощущения, ощущения быть необходимой кому-то...

Потом пришло письмо от Нормы.

На заднем дворике расцвели крокусы. Они думают посадить помидоры. На улице случайно встретили жену Веса. Та говорила, что с удовольствием повидалась бы со мной, если бы я приехала в Спрингфилд.

Засунула письмо подальше в ящик стола.

Однажды в полдень очередного тоскливого выходного я мрачно вглядывалась в ледяную глыбу свежезамороженной рыбы, молясь про себя, чтобы она поскорее оттаяла, когда зазвонил телефон.

– Привет? – я услышала голос свекрови. В интонации ее голоса прозвучал скорее вопрос, а не приветствие. Она рассказала, что помидоры никак не краснеют – видимо, их слишком поздно посадили. Сообщила, что у нее кончилась пряжа для вязания. Узнав, чем я занимаюсь, тут же выдала рецепт – как помочь делу. А еще она сказала, что единственное ее занятие в последнее время – рассматривать старые фотографии Майкла и читать его письма из Вьетнама.

Неожиданно с другого аппарата в разговор включился Гордон. Норма тут же повесила трубку.

– А ты знаешь, друзья наградили его почетным дипломом путешественника! Я вставил его в рамку и повесил в гостиной. И большую часть дня, когда свободен, я смотрю на него и вспоминаю Майкла.

– Я тоже так поступаю. Все время думаю о нем.

А еще через месяц я получила посылку, в которой находилась заветная шкатулка. Внутри лежала записка, написанная разборчивым почерком Нормы: «Мы сделали все, что могли».

Обычно Майкл держал ее на туалетном столике, строго на одном определенном месте. Каждый вечер, возвращаясь с работы, он выгребал в нее мелочь.

И было в этой деревянной шкатулке, наполненной мелочью, нечто заставлявшее меня ощущать себя такой замужней...

Я выходила замуж в надежде обрести покой и постоянство, страстно желая обрести тот эмоциональный фундамент, который, казалось, только Майкл и мог создать для меня. Не слишком ли много я стремилась получить? Мысленно я связывала воедино все самые лучшие моменты нашей жизни и задавалась вопросом: «Так почему же мы разошлись». И никак не могла найти достаточно серьезной причины.

Я все еще чувствую, как будто я должна помогать ему, как будто он все еще где-то в другом городе. Что он все еще среди нас. И до сих пор есть еще что-то, что я могу для него сделать.

Я поставила шкатулку на ночной столик, разыскала нашу с Майклом фотографию, где он счастливо улыбался. Шапочка прикрывала его лысину. Я стояла у него за спиной, выглядывая из-за плеча. Мои ладони покоились в его руках, как бы отгораживая любимого от остального мира.

Он был прекрасен!

Я вставила фото в старинную серебряную рамку – подарок Майкла на Рождество! А потом взяла телефон и набрала знакомый номер телефона в Спрингфилде.

Ответила Норма.

– Привет, мам, – сказала я. – Хотелось бы знать – можно ли составить вам компанию в эти выходные?

– О да, конечно, можно! – радостно вскричала она. – Я приготовлю желе.

Во взятой напрокат машине было жарко, как в раскаленной печке, и даже кондиционер не мог спасти положения. Похоже, он только делал вид, что работает. Так что, выехав за город, я его мстительно выключила и опустила стекла. С трудом разыскала по радио нечто отдаленно напоминающее джаз и врубила это на всю катушку. Проносившиеся вдоль дороги поля были покрыты молодой пшеницей, которая колыхалась в одном ей известном ритме. От этого становилось немного легче. Было что-то успокоительное в виде этих огромных полей, которые будут колоситься здесь год за годом... Я кинула взгляд на спидометр. Норма, наверное, уже ставит на стол приборы и раскладывает салфетки. Гордон расхаживает по грядкам, собирая помидоры для салата.

И если я прибавлю газу, то смогу добраться до них уже к полудню.

Примечания

1

Игра слов Знаменитая классическая опера сравнивается с названием малопочтенной рок-группы (здесь и далее прим. пер ).

2

Герои известного фильма о парочке влюбленных преступников.

3

Прием вольной борьбы.

4

Религиозный еврейский праздник.

5

Аллюзия. Намек на фильм, считающийся классикой сентиментального жанра.

6

Долгая связь этих знаменитых писателей стала притчей во языцех

7

Дефолиант, применявшийся американскими войсками. Многие попавшие под его воздействие солдаты стали инвалидами.