Джанет Чарльз - Одесское счастье

                  * * * * *

Бабуля писала мне письма на единственной общедоступной в Одессе бумаге – на шершавых серых листах, которые здесь сгодились бы разве что для школьных работ по геометрии из-за мелкой клетки вместо линеечек. Рачительная бабуля исписывала обе стороны, не соблюдая полей. Она не ставила в конце свое имя – остатки паранойи со времен бывшего Советского Союза.

Дашенька, моя дорогая и любимая внученька!

Привет тебе из солнечной Одессы!

Заинька, читая твое письмо, я не могла налюбоваться на шикарную бумагу. Если там и все остальное такое же первоклассное, то я не ошиблась, подтолкнув тебя к переезду из Одессы.

Спасибо за деньги, что ты прислала. Не стоило этого делать – и дальше, пожалуйста, так не поступай. Тебе прекрасно известно, что почтальон вскрывает девять писем из десяти. Того, что ты оставила, мне еще надолго хватит.

Вчера иду я домой с базара и вдруг вижу во дворе твоего начальника, с виду поддатого. Какими судьбами его туда занесло, я так и не выяснила, поскольку первым делом сказала ему, чтобы прекратил слать мне всякие деликатесы и выбрасывать деньги на ветер. Он только посмеялся. В кошельке у меня лежала валюта, что ты прислала, и я попыталась свести с ним счеты, но он покраснел и наотрез отказался. Ну, раз уж он пришел, я решила его накормить. Он теперь тощий как спичка, и набросился на мой картофельный салат, что твой волк. Кстати, по-русски он изъясняется совсем не так плохо, как ты за него рассказывала.

А я и не подозревала, что Хэрмон продолжает снабжать бабулю фирмовыми продуктами. Она правильно его окоротила. Следовало бы мне самой закрыть с ним все вопросы. И вообще, зачем, интересно, он там сидел, у нас во дворе? Тощий как спичка. Почему он за собой не следит? Хотя, если за его питание отвечает Оля, только естественно, что он с ней оскелетился.

Странно было вспоминать Хэрмона. На моей памяти ни разу не видела бывшего шефа краснеющим. Через почему-то мне казалось, будто, пока я в Америке, в Одессе абсолютно ничего не меняется, как сценка в снежном шаре. Но жизнь и там не стояла на месте, со мной или без меня.

                  * * * * *

Закупаясь продуктами на неделю, я увидела в магазине высокую блондинку, расставлявшую товары по полкам. Что-то в ней мне подсказало, что она тоже иностранка. Ее румяные щеки, или грубая обувь, или свитер ручной вязки.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Ты, должно быть, Дарья.

– Как ты догадалась?

– Маленький городишко. Я подумывала заехать к тебе поздороваться. Так ты русская?

– Украинка. Одесситка.

– Одесси-и-итка, – повторила она, слово прозвучало как восхищенный вздох. – С городом тебе повезло. Пляжи, кафе, памятники. Однажды я там побывала и мне очень понравилось.

Сами понимаете, на почве ее любви к Одессе я мигом прониклась симпатией к новой знакомой. Она представилась: Анна, замужем за доктором-американцем, по профессии учитель польского языка. Ей тоже пока не удалось найти работу в Эмерсоне по специальности. Некоторые из местных вворачивали испанские словечки, но подавляющее большинство считали иностранные языки никому не нужными.

– Мне все равно грех жаловаться, – рассказывала Анна. – Даже эта работа позволяет мне посылать деньги родителям в Краков. – Она постоянно улыбалась и выглядела так, будто не могла поверить в свою удачу. Может, и я так выглядела, когда только приехала в Америку. – Заходи ко мне на чай.

Я пришла на следующий же день. Анна чмокнула меня в щеку и потянула в дом. Я сняла обувь и получила пару домашних тапочек.

– Проходи и познакомься с моим мужем. Стив! – крикнула хозяйка в коридор.

К нам вышел долговязый мужчина с веселым взглядом.

Он пожал мне руку со словами:

– Приятно познакомиться. Я как раз ухожу. – Затем обратился к Анне. – Обещал помочь отцу Уильяму.

Анна хихикнула:

– Не сачкуй там!

Стив усмехнулся и поцеловал ее. Я не знала, чему они смеялись, но тоже улыбнулась.

– Будьте как дома, – добавил он. Какой воспитанный мужчина.

Анна взяла меня за руку и отвела на кухню, где стол был застелен белой скатертью (я потрогала – офигенное качество!) с вышитыми красными цветами по углам.

– Работа моей матери. Ее свадебный подарок.

– Как давно ты в Штатах?

– В целом уже три года. Два из них замужем за Стивом. В Эмерсоне я только два месяца. А до свадьбы работала няней в Сакраменто. Быстро здесь время летит, правда?

 Для меня здешнее время тащилось как черепаха, но я ей этого не сказала. Просто кивнула.

 Анна насыпала заварку в чайник со словами:

– Настоящий английский фарфор. Как и чашки. Когда мы поженились, его родители проявили большую щедрость. Они боялись, что Стив никогда не остепенится.

– А почему?

– Когда мы познакомились, он вел жизнь настоящего плейбоя. Частенько захаживал в тот дом, где я нянчилась с детьми, потому что мой наниматель был его коллегой. Там постоянно устраивали вечеринки у бассейна. Стив приглашал меня куда-нибудь с ним сходить, но я всегда отказывалась. Не хотела тратить время на несерьезного человека.

– А как же вы поженились?

– Моя виза истекала, и я с нетерпением ждала встречи с родными. Мы целый год не виделись, а разговоры по телефону – совсем не то.

– Прекрасно тебя понимаю, – согласилась я.

– И вдруг он предложил мне выйти за него. Я посмеялась, посчитав, что он так шутит. Мне казалось, что он просто не способен на такой серьезный поступок. Но он меня переубедил, и вот мы здесь, женатые и безумно влюбленные.

– Замечательная история. – Я порадовалась за нее, хотя этот сказочный сюжет не мог не вызвать у меня зависти. Ведь именно такой жизни я хотела для себя. Уставившись на свою чашку, я постаралась проглотить подступившую к горлу ядовитую желчь. – Какой тонкой работы эти чашки.

– Никогда их здесь не доставала, – призналась Анна. – Местные любят дешевые кружки. Китайское барахло. Я же предпочитаю настоящий фарфор.

– Они просто боятся разбить такую красоту.

Хозяйка подала на стол шоколадные пирожные и польское сахарное печенье. Я взяла того и другого и сказала:

– Спасибо за хлопоты.

– Какие тут хлопоты, – улыбнулась она. – Одно удовольствие.

– А как все обстоит… на самом деле? – спросила я. Под ее улыбкой мне рисовались какие-то напряги: с мужниной родней, с работой, с самим мужем…

– Я люблю Стива, мне здесь очень нравится. Я рада, что мы переехали в деревню. Жизнь прекрасна! А как дела у тебя?