Белва Плейн - Пылающий Эдем

– Великолепный инструмент, – сказал как-то юноша и коснулся клавишей.

– Да. Это «Плейель». Мой отец купил его в Париже много лет тому назад.

– Ты, конечно, знаешь, кто он? – однажды вечером спросила Марджори, когда Уитеккеры уехали.

– Кто он? Учитель музыки, разве нет?

– Нет же. Я хотела сказать, что он какой-то странный. Он гомосексуалист. Тебе не кажется?

– Я об этом как-то не думал.

– Это невозможно, Фрэнсис! Ты никогда ни на что не обращаешь внимание! Посмотри на движения его рук. И еще – ему не меньше тридцати пяти, а он не женат. Подозрительно, ты не находишь?

– Нет, – ответил Фрэнсис. Марджори пристально посмотрела на него.

– Иногда я совсем тебя не понимаю. Ты будто нарочно противоречишь мне, что бы я ни говорила.

Она вздохнула, а он вернулся к своему письменному столу в библиотеке, к работе над историей Сен-Фелиса.

Последние несколько лет он удивлялся сам себе – так глубоко и старательно изучал он вопрос. Поддерживая контакт с нужными людьми в Нью-Йорке, с собирателями редких книг, с распространителями новинок, он окружил себя кипами материалов, и теперь работа подвигалась быстро. Погружаясь в написанное другими, всматриваясь в прошлое глазами давно умерших людей, он познакомился с солдатами и купцами, архитекторами и поэтами, антропологами, губернаторами и рабами, с флорой и фауной, с мириадами жизней, протекавших на этом маленьком клочке земли за пять столетий. Иногда ему казалось, что он не сможет добраться до конца, в глубине души ему именно этого и хотелось. Потому что его труд был его убежищем и другом. И только он приносил ему столь редкое чувство радости. Тем не менее он думал о том моменте, когда рукопись будет закончена, и обдумывал потихоньку новую тему. Она звучала примерно так: «Деятельность человека и окружающая среда». Может быть, к тому времени появится возможность поездить по миру и сделать для книги фотографии. В ожидании этого дня он купил у Да Куньи прекрасный фотоаппарат, только наполовину веря, что этот день когда-нибудь наступит. Но мысль о том, что на полке лежит и ждет своего часа фотоаппарат, согревала его.

– Как все изменилось с тех пор, как мы сюда приехали, – заметила Марджори, возвращая его к действительности.

Да, значительно изменилось. Начать с того, что народу было в десять раз больше, чем на свадьбе Джулии Тэрбокс и почтенного Дерека Фрейма. Но что изменилось разительнее всего, так это атмосфера. Ощущение всеобщего праздника было написано на черных лицах облаченных в воскресные костюмы крестьян, они держались с достоинством, но, казалось, не знали, что делать со своими руками, и выглядели поэтому немного неуклюже. Однако больше всех ощущали этот праздник своим представители среднего класса – обладатели более светлой кожи. На женщинах были платья цвета листвы, и персиковые, и желтые, как крокусы; туфли и шляпки в тон платьев; они болтали, пили шампанское, приветствовали друг друга и смеялись. Представление, достойное пера Бальзака, подумал Фрэнсис.

– Ты обратил внимание, какое ожерелье у жены Николаса? – прошептала Марджори. – Кто-то сказал, что Да Кунья выписал его из Франции.

Бриллианты, бирюза и золото сверкали на кофейной шее Дорис. Она выглядела очень хорошо. Климат благоприятствует местным женщинам, и они расцветают; белая же кожа вянет под этим солнцем.

Марджори повела его к открытой террасе:

– Пойдем, они заняли нам столик.

– Кто они?

– Лионель и Уитекерры. Не знаю, кто еще. Ах да, там будет и отец Бейкер. Нам, кажется, никогда не избавиться от его присутствия, – она сделала гримасу. – Он меня раздражает, он так доброжелателен.

– Может, это мы раздражаем его.

Фрэнсис не мог совладать с желанием противоречить ей. Последнее время это чувство по отношению к Марджори появлялось у него все чаще. Он что-то распустился. Надо за собой последить.

Лионель встретил их усмешкой:

– Гуляют! Спасибо и на том, что не сожгли тюрьму.

Марджори поинтересовалась, о чем это он говорит.

– О, вы знаете, это уже вошло в обычай. На всех островах в день провозглашения независимости жгли тюрьмы и выпускали убийц на свободу.

Марджори вздрогнула.

– Опять пожар! Мне кажется, я никогда не отделаюсь от ощущения, что живу здесь на время, данное мне взаймы. А сейчас больше, чем когда-либо.

– Все не так плохо, – подбодрил ее Фрэнсис.

– А я не так оптимистично настроен, – мрачно покачал головой Лионель. – Знаете, я наконец-то уезжаю. Правда. И чем скорей, тем лучше.

– Уезжаете! – воскликнула Марджори.

– Да, я принял решение сегодня утром, когда увидел, как поднимают новый флаг. Вся трудность в том, что не я один настроен таким образом, поэтому найти покупателя поместья будет очень нелегко. Может, ты, Фрэнсис, купишь, раз уж намерен оставаться? Я уступлю на самых выгодных для тебя условиях.

– Нет, – решительно ответил Фрэнсис. – Мне не нужны большие владения. То, что у меня есть – это то, что я хочу.

Марджори оживилась:

– Куда ты переедешь, Лионель? Ты всегда говорил, что никогда отсюда не уедешь!

– Я знаю, но положение изменилось. Я устал от неопределенности. Поэтому я подумываю об уютном местечке в Суррее рядом с сестрой, – он ударил кулаком по ладони. – К черту! Я должен продать как можно скорее, пока эти люди не лишат меня всего!

Отец Бейкер возразил:

– Успокойтесь! Лишат! Кто, Мибейн? Он представляет нарождающийся средний класс и никого больше. Они не занимаются экспроприацией. Вы знаете это так же хорошо, как я.

Щеки миссис Уитеккер были обычно втянуты, что придавало ее лицу выражение несогласия:

– Нарождающийся? – спросила она. – Я бы сказала, народившийся. Посмотрите на них, на их драгоценности и автомобили! Район, где жил отец Мибейна, увеличился в три раза. Вы видели дома, которые они для себя строят?

– Я видел, – сказал Лионель, – но средний класс или нет, а нам предстоит значительное повышение налогов. Им придется сдержать обещания, данные рабочим, даже если это нанесет удар по их интересам. Дорогостоящие обещания.

– Я не слишком беспокоюсь, – сказал Фрэнсис. – Мир и порядок – вот все, о чем я прошу. Если это будет, небольшое повышение налогов не разорит нас. В любом случае, с тех пор, как я здесь, налог на землю утроился, а мы находились под управлением Британии.

– Вот именно, – заметил отец Бейкер. – Даже ее правительство признало необходимость этого. Мир стал меньше. Все знают, что имеют другие, и те, кто не имеют, ожидают перемен, и их нельзя винить за это.

– Но где взять деньги? – потребовала ответа миссис Уитеккер. – При всем уважении к вам, отец, если бы вы даже обобрали до последнего цента нас и всех окружающих, в карманах бедняков прибавилось бы по нескольку центов – и все.