Порция красивого яда - Келси Клейтон

Но когда я сижу и смотрю на барную стойку, то понимаю, что все может быть еще хуже. Потому что там, не далее, чем в двадцати шагах от меня, стоит девушка, одетая в знакомую рубашку с совершенно ужасающим пятном на ней.

У меня сдавливает грудь, и кажется, что дышать становится все труднее.

— Лейкин, — говорю я, не отрывая взгляда от девушки.

Она поворачивается ко мне, смущенная моим тоном. — Что?

Я притягиваю ее ближе, чтобы говорить прямо в ухо. — Разве это не та рубашка, которая была на тебе в ночь смерти Монти?

Ее глаза расширяются, и она резко оборачивается. Могу сказать, что в тот самый момент, когда она увидела ее, все ее тело напряглось. От нее исходит страх, когда мы начинаем понимать, что это дерьмо еще не закончилось.

— О Боже!

24

Является ли преступлением против двадцать первого дня рождения то, что тебя вырвало от первой законной рюмки? Потому что, глядя на рубашку, которая была на мне в ночь смерти Монти, ту самую, которую я сняла, чтобы попытаться остановить кровотечение, я чувствую, что могу. И это очень обидно, потому что выпить с тела горячего бармена — это просто охренительно.

— Не может быть, — шипит Мали. — Это должно быть какое-то дерьмовое совпадение.

Это вряд ли возможно. Это точно такая же рубашка, с пятнами крови и всем остальным. Все это время я думала, что Хейс избавился от нее, когда убирал все остальное. Но, к моему ужасу, я ошибалась.

— Нет, — говорю я, качая головой. — Это точно моя рубашка.

До той ночи она была одной из моих любимых. Я узнала бы ее где угодно. Я подумывала купить новую, но после этого она, понятное дело, была для меня испорчена, так что я решила не делать этого.

— Невероятно, — хмыкнула Мали. — Нет. Мы не будем этого делать. Они не испортят нам день рождения.

Она права. Достаточно того, что они испортили день рождения Хейса. Но когда она начинает набрасываться на девушку, я думаю, что три дня, которые она провела без выпивки, могли сделать текилу слишком крепкой.

— Ты, — требует она. — Дай мне поговорить с тобой минутку.

Девушка выглядит искренне смущенной, оглядывается по сторонам, пытаясь понять, действительно ли Мали обращается к ней, но затем соглашается. Мали ведет ее в заднюю комнату, и я тяжело вздыхаю, когда Хейс, Кэм и я следуем за ней.

— Где ты взяла эту рубашку? — спрашивает Мали.

Она опускает взгляд на свою рубашку, а затем снова на Мала. — Кто-то дал мне ее. Они поспорили на двести долларов, что я не надену ее сегодня вечером. Я же показала им, не так ли?

Моя лучшая подруга притворяется, что смеется, но потом становится серьезной. — Мне нужно, чтобы ты отдала ее мне.

— Что?

— Я серьезно. — Она жестом показывает на рубашку. — Отдай ее мне.

Ее глаза увеличиваются вдвое, когда она обращается за помощью к остальным. — Но у меня под ней нет ничего, кроме лифчика.

Мали закатывает глаза и, схватившись за низ рубашки, поднимает ее над головой. — Вот. Можешь взять мою, но ты должна отдать мне эту.

Для нее это беспроигрышный вариант. Ей не нужно ходить в рубашке, которая выглядит так, будто ее забрали с места преступления, что, к сожалению, именно так и есть. Мы с Мали проводили парней взглядом, и они обернулись, увидев, что девушка снимает рубашку.

— Это очень мило! — взволнованно говорит она. — Спасибо!

— Ты могла бы отблагодарить нас, сказав, кто надоумил тебя надеть это сюда, — говорю я ей.

Но, к сожалению, она поджимает губы и качает головой. — Я их не знала. Мы с друзьями играли в экстремальную игру «правда или действие» в приложении. Любой человек может загадать тебе что угодно. Рубашка была доставлена мне на дом.

Сукин сын.

Хейс нахмурил брови. — Сколько тебе лет?

Улыбка сползает с ее лица, как будто она знает, что ее поймали. — Семнадцать.

Он кивает Кэму, который кладет руку ей на плечо. — Извини, малышка. Мне придется проводить тебя отсюда.

— Блин, надо было соврать, — хнычет она. — Моя мама была не права. Честность — не лучшая политика.

Когда Кэм снова закрывает за собой дверь, я поворачиваюсь к Мали.

— Это было мило и все такое, но что ты собираешься делать теперь? — спрашиваю я ее.

Она пожимает плечами. — Что ты имеешь в виду? Я просто выйду туда в лифчике.

Мы с Хейсом фыркнули в унисон. — Ты пытаешься добиться того, чтобы Кэму вернули условный срок? Стоит одному парню моргнуть в твою сторону, и он тут же перейдет в режим бойфренда-собственника. Он хуже Хейса.

— Сомневаюсь, но я тебя понял, — пробормотал он.

Мы с Мали оглядываем комнату в поисках какой-либо одежды, но ее нет. Только ящики с пивом, мусорные пакеты и бумажные полотенца, которые могли бы подойти, если бы это была вечеринка в стиле «Все, что угодно, только не одежда», но это не так.

У меня нет другого решения, кроме одного.

— Вот. — Я снимаю свою собственную футболку и бросаю ей. — Надень это.

Хейс поднимает брови. — А что конкретно ты собираешься надеть?

Я пожимаю плечами. — Я просто подожду здесь, пока все не уйдут, наверное.

Я же не настолько наивна, чтобы поверить, что он позволит мне выйти в лифчике. Он бы скорее позволил девушке оставить себе эту мерзкую рубашку, чтобы мы все снова были одеты.

Хейс закатывает глаза, тянется за голову и стягивает с себя футболку. Поправив ее так, чтобы взять за воротник, он надевает ее мне на голову и натягивает на меня. Это настолько властный ход, что он помогает мне почувствовать себя немного менее испуганной из-за того, что мы снова живем в нашем личном аду.

— Тебе просто нравится, когда девушки глазеют на тебя, потому что ты без рубашки, — шучу я.

Он усмехается. — Ты меня подловила. Это именно то, чего я хотел. Я просто воспользовался случаем.

Дверь снова открывается, и Кэм заходит внутрь, но останавливается и оглядывается по сторонам в замешательстве. — Какого хрена ты здесь делаешь?

— Спасаю тебя от тюрьмы, приятель, — говорит Хейс.

Он выглядит озадаченным, пока я не объясняю. — Мали собиралась вернуться на вечеринку в лифчике.

На секунду поперхнувшись воздухом, он