Сьюзен Филлипс - Спичка

— Бог — всего лишь утешение для невежд!

— Тогда я рада, что принадлежу к невеждам, потому что не знаю, что бы я делала без Него.

Так они продолжали свою одиссею — из Амарилло в Оклахома-Сити, из Оклахома-Сити в Литл-Рок, из Литл-Рока в Мемфис — двое немолодых людей, направлявшихся в Грейсленд: один — оплакивая уходящую молодость, а другой — желая увидеть смерть, перед лицом которой надеялся решить, хочется ли ему жить самому.

Рано утром в четверг они приехали в Мемфис. Толпа из нескольких тысяч человек дежурила около Грейсленда всю ночь, и поблизости было трудно отыскать место для стоянки автомобиля. Анджела припарковала «тойоту» несколько в стороне, у пожарного гидранта. Джоэл ощущал острую потребность принять душ, сменить одежду и съесть что-нибудь приличное. Он думал вызвать такси и направиться в отель. У него было не меньше дюжины самых неотложных дел, но все кончилось тем, что он пошел вместе с Анджелой в Грейсленд.

Из-за высокой влажности дышать было трудно. Над особняком кружили вертолеты, а все флаги на мачтах были наполовину спущены. Вид этих флагов действовал на Джоэла удручающе. Подобная пышность похорон певца рок-н-ролла показалась ему нелепой. А будут ли спущены флаги Калифорнии после его смерти? Джоэл отогнал эту мысль. Он еще очень долго не собирался умирать. После возвращения домой ему надо повидаться с доктором и рассказать, как ужасно он себя чувствует. Он пожалуется доктору на тяжесть в груди, на усталость и депрессию. Надо будет попринимать таблетки, последить за диетой и вновь заняться физическими упражнениями.

Хотя было еще раннее утро, уличные торговцы вовсю сновали среди толпы, собравшейся около высоких кирпичных стен Грейсленда и на бульваре Элвиса Пресли. Плачущие поклонники прижимали к груди тенниски с Элвисом, его фотографии и пластмассовые гитары производства Гонконга. Вульгарность происходящего казалась Джоэлу невыносимой.

Похоронный кортеж должен был появиться через знаменитые музыкальные ворота Грейсленда, и Анджеле хотелось иметь возможность увидеть его целиком. Джоэл провел ее в первые ряды толпы, собравшейся в торговом центре прямо через улицу напротив ворот. Это было непросто, но, несмотря на помятый вид, люди ощущали его властность и расступались перед ними. Джоэл отметил большое количество полицейских и многочисленные машины «скорой помощи», приготовленные для тех, кто будет терять сознание из-за жары или массовой истерии. Настроение толпы беспокоило городские власти — оно вдруг перешло от шумного выражения горестных чувств к почти карнавальному веселью. Женщина в зеленых резиновых тапочках рассказала Анджеле, как в четыре часа утра парень на белом «форде» выскочил на тротуар и наехал на трех дежуривших там девочек-подростков. Две из них уже скончались. Жизнь казалась Джоэлу все более бессмысленной.

Через музыкальные ворота стали заезжать автомобили с участвующими в панихиде, которая должна была состояться в особняке. Анджеле показалось, что в одном из них она заметила Энн-Маргрет. Стоявший рядом мужчина заявил, что видел Джорджа Гамильтона, а по толпе пробежал слух, что через задние ворота проскользнул Берт Рейнольде. Джоэла поразило, как горячо люди интересуются знаменитостями из мира кино, — вряд ли хотя бы одному из этих знаменитостей удалось бы стать членом его загородного клуба.

Джоэл смог бы, наверное, получить доступ на похороны с помощью нескольких телефонных звонков, но отказался от этой идеи. Он был не участником, а сторонним наблюдателем этого плебейского карнавала с громкими криками и чрезмерными эмоциями.

Постепенно жара усиливалась и дышать становилось все труднее. Джоэл принес из торгового центра два складных стульчика, и они сели, наблюдая за воротами в ожидании появления похоронного кортежа.

— А что для тебя важно, Джоэл?

Вопрос был настолько бесцеремонным, что Джоэл решил оставить его без ответа. Анджела подняла волосы с шеи и стала обмахиваться сплющенной красно-белой коробкой от попкорна.

— Для меня важны Сэмми и мои подруги. Твоя дочь. Поездки в Вегас. Посещения церкви. Мне нравится делать прически и проводить время с подругами. Пожилым леди нравятся мои шутки, и со мной они снова чувствуют себя красивыми — и мне это нравится. Но самое важное для меня — это Сэмми. — Она отложила коробку и стала рассматривать один из ногтей, на котором начал слущиваться пурпурно-красный лак. — Я знаю, он стыдится меня — стыдится моей внешности и моего поведения, например того, что я рассказываю, будто Элвис — его отец. Но я не собираюсь менять себя, даже для сына. Я пыталась изменить себя для Фрэнка, но ничего путного из этого не вышло. Человек должен оставаться самим собой. Мне нравится носить яркие шмотки и весело проводить время. А иначе — не успеешь оглянуться, как тебе уже пятьдесят и вспомнить нечего.

Джоэлу было уже пятьдесят девять. Неужели ее слова относились к нему?

— Я живу в одном из прекраснейших особняков Калифорнии, — произнес он холодно. — У меня есть дома по всему миру, автомобили и все, что душа пожелает!

— И несмотря на все это, мне тебя жаль.

Джоэл был взбешен. И откуда у нее столько наглости, чтобы жалеть его?

— Поберегите вашу жалость для того, кто в ней нуждается!

— Наверное, все самое хорошее в жизни обошло вас стороной. — Анджела снова стала обмахиваться коробкой от попкорна. — Вы не верите в Бога и никак не помиритесь со своей дочерью.

— А вот Сюзанну сюда вмешивать не надо!

— Она необыкновенная девушка, добрая и чуткая. Боюсь, что Сэмми причинит ей много страданий. Вы должны поддержать ее.

— В том, что случилось, нет моей вины. Она сама выбрала свой путь, пусть теперь по нему и карабкается!

— Иногда главное в любви заключается в том, чтобы любить человека даже тогда, когда он заставляет тебя страдать. Послушайте, Джоэл, каждый дурак может полюбить идеального человека — того, кто делает все правильно. Но это не требует напряжения души. Душа напрягается лишь тогда, когда продолжаешь любить человека, приносящего тебе страдания.

— Например, вашего мужа? — с издевкой спросил Джоэл. — Вы, женщины, удивительный народ! Вы позволяете мужчинам ездить на вас верхом, потому что вам недостает духа постоять за себя, а потом преподносите свою слабость как жертвенную любовь!

— Любовь никогда не сделает вас слабым. Слабым становишься тогда, когда перестаешь быть самим собой. Это как с Сэмми. Ему хочется превратить меня в кого-нибудь вроде Флоренс Хендерсон. Он никак не успокоится: покупает мне маленькие жемчужные сережки, белые кардиганы. Я всегда благодарю его, но эти вещи не в моем стиле, и, как бы я его ни любила, никогда не позволю ему изменить меня. Вот как я пытаюсь оставаться самой собой. Я продолжаю молиться и не теряю надежды, что все у нас уладится. Точно так же у вас с Сюзанной. Можно и не одобрять ее поступки, но это не значит, что ее следует вычеркнуть из своей жизни.