Украденная ложь - Монти Джей

Брайар была пешкой в большой шахматной партии. Фигура, которая удивила меня и с которой было весело играть. Я получил то, что хотел. Поставил ее на колени, эти прелестные маленькие глазки смотрели на меня снизу-вверх. Я зажал ее в кулак, засунул пальцы глубоко в ее пизду и смотрел, как она испытывает небывалый кайф и выкрикивает мое имя.

Я сломал ее.

Показал ей, что она не лучше меня.

Просто еще один человек, зависимый от этого чувства, когда делаешь что-то плохое. Я разрушил представление Брайар о том, чего, по ее мнению, она хочет, пролив свет на то, что все темные части ее личности являются ее силой.

Я разрушил ее, чтобы построить, только для того, чтобы вырвать землю прямо у нее из-под ног. Я смотрел, как Брайар гибнет у меня на глазах.

Но именно это и нужно было сделать.

Я не мог позволить себе, чтобы она совала нос не в свое дело, вмешивалась туда, куда не следует, спрашивала меня о том, чего не понимает.

Лучше было разбить ей сердце сейчас. Убрать с дороги, пока не случилось чего-нибудь похуже. Пока она не построила этот воображаемый мир, впихнув меня в мечту, частью которой я не имел права быть. Ожидая, что я буду тем, кем не являюсь. Тем, кем никогда не стану.

«Я хотел этого», — думаю я.

Так почему же, черт возьми, я так себя чувствую?

С легкостью я въезжаю на подъездную дорожку к обреченному дому, прямо за хлипкими металлическими воротами, которые хреново справляются с задачей не впускать людей. Таблички «Посторонним вход воспрещен» настолько старые, что ржавчина начала разъедать надписи.

Рук выходит из машины еще до того, как я паркуюсь. Я смотрю на небольшой двухэтажный кирпичный дом, и по моим рукам пробегает электричество. Ночь наступает быстро, так всегда в это время года, и до освобождения, которого мы все так ждали, остается всего несколько минут.

Порыв сильного ветра поднимает охапку листьев, разнося их по коричневому двору, в доме завывает сквозняк, проскальзывая внутрь поврежденной крыши и между щелями заколоченных окон.

В последний раз, когда я видел это место, здесь лежало мертвое тело. Сегодня ночью будет то же самое.

Я обхожу машину сзади, а Рук открывает багажник. Меня ослепляет свет фар, и в поле зрения появляется машина Тэтчера. И он, и Сайлас останавливаются рядом со мной, глушат двигатель и выходят.

Мы не разговариваем, нет необходимости в словах. Мы знаем, зачем мы здесь, и это тяжелым грузом лежит на плечах каждого из нас.

— Лови, — бормочет Рук, бросив мне топор с длинной ручкой.

Я спокойно ловлю его, сжимаю в ладони рукоятку, чувствуя тяжесть оружия. В ночи мелькает долотообразное лезвие. В голове возникают идеи, как им кое-кого убить.

Я слышу невнятные вопли, Тэтчер и Сайлас отходят от багажника машины, волоча тело неугомонного Грега Уэста. Он борется, пытаясь освободить заклеенные скотчем ноги.

Мы следуем за ними через мертвый двор, поднимаемся по шатким ступеням и входим в дом-ловушку, где мы нашли Роуз.

Попасть туда все равно, что очутиться в машине времени. Когда мы были здесь в последний раз, Роуз неподвижно лежала на том же полу, на который мы сейчас бросаем Грега. Половые доски скрипят от его веса, и он пытается перекатиться, стукаясь головой об пол.

Тэтчер и Сайлас ждали у его дома после того, как мы ушли с карнавала, чтобы в нужный момент схватить его, когда он шел к своей входной двери. Как раз, когда он думал, что сможет закинуть ноги на диван и пощелкать по спортивным каналам, Тэтч ему все испортил. Схватил его и бросил в багажник.

Последствия всех его действий до этого момента сгущали воздух.

Пролить кровь ради нашей мести. Искушая шкалу моральных компасов только для того, чтобы почувствовать в душах облегчение от мести. Если меня когда-нибудь поймают, я бы не пожалел об этом.

Даже если я буду гнить в тюремной камере до конца своих дней, это того стоит.

Они этого стоят.

Я готов услышать, как Грег произнесет эти слова. Мы шли по следам, и они привели нас к человеку, которого мы искали. Мне просто нужно услышать эти слова.

Рук срывает у него со рта ленту, раздается звук рвущейся кожи и волос, и Грег тут же начинает орать.

— Что, блядь, с вами не так?!

— С нами со всеми? — спрашивает Тэтчер. — И не сосчитать.

Грег упирается ногами в землю, изо всех сил пытаясь отползти от нас четверых. Это даже жалко, последние слабые попытки отброса человеческого общества.

— Ты хотел убить ее, Грег? — спрашивает Тэтчер, игнорируя его вопрос. — Или это просто удача, что у нее оказалась аллергия на экстази?

Интересно наблюдать за человеком, который до этого момента был полностью уверен, что никто никогда не узнает о его поступке. Интересно наблюдать, как в его крысиных глазах отражается шок, и он начинает думать: «О, блядь, я влип».

— Я… я не знаю…

— Мы видели флешку.

Я останавливаю его даже от попыток это отрицать. Я здесь не для того, чтобы допросить его или получить больше информации о том, во что он ввязался. У меня достаточно улик, чтобы понять, что полиция разберется во всем, о чем не позаботились мы. Я пришел сюда, чтобы выслушать его признание.

Я был готов стать судьей, присяжным, палачом.

Как и у большинства маскирующихся под людей злодеев, его маска сразу же спадает с лица. Грег знает, что не может этого отрицать, он осознает то, что мы видели. Остается либо признаться в этом, надеясь, что мы уважаем его за признание, либо стухнуть как последняя сука.

— Я предполагаю, что один из вас трахал ее? Поэтому я здесь? — насмехается Грег, перекатившись так, чтобы сесть, опираясь на колени. Когда он сплевывает на пол, его сальные волосы падают ему на лицо.

— Экстази был только для того, чтобы сделать ее более податливой для покупателя. Она была продана в тот день, когда я забрал ее из библиотеки. Я не знал, что эта тупая сука от этого умрет. Это стоило нам денег, которые мы не должны были потерять.

Когда Рук слышит оскорбления в адрес Роуз, им овладевает слепая ярость, и он пользуется возможностью познакомиться с Грегом поближе. Он крутит битой, размахивая алюминиевой палкой, и сокрушительно бьет ею по боку Грега, отчего тот с резким стуком взлетает в