Элла Джеймс - Гензель - 3 (ЛП)

— Я могу отправить его почтой.

— Да... но, но у меня нет моего удостоверения. И как насчет... туфель. Помнишь?

Мой взгляд перемещается на нее. Дерьмо. Я полагаю, она права.

Я начинаю съезжать к аэропорту.

— Тогда вернемся в клуб. Кто-нибудь может отвезти тебя обратно.

Я чувствую усталость. И мне, правда, плевать. Я делаю разворот у аэропорта и возвращаюсь на федеральную автомагистраль к центру Вегаса.

Бл*дь. Моя рука болит чертовски сильно, но это сохраняет меня эмоционально стабильным. Глазами я ориентируюсь по полосам дороги, растянувшейся передо мной, и пытаюсь притворяться, что веду сам.

— Ты, правда, собираешься в дом Матери? Сегодня вечером? — спрашивает ее осторожный голос.

Я смотрю на нее и сжимаю свои зубы.

— Не твое дело.

Последняя вещь, которая мне нужна, это ее жалость. Не хочу ее беспокойства обо мне. Не хочу ее заботы обо мне.

Я не могу справиться с ее сочувствием, так же как я не могу справиться с ее привязанностью. Я даже не могу справиться с рукой Леа вокруг моего члена.

Я шевелю пальцами и пытаюсь сосредоточиться на дороге.

*

Леа.

Возвращение в Вегас кажется ускоренной перемоткой вперед. В одну минуту мы снова на федеральной автомагистрали. Он не разговаривает со мной, а я в раздумьях о Шелли.

Явно, что это подружка.

Я полагаю, что я должна беспокоиться о времени, потому что в следующее мгновение я замечаю, где мы, мы на Лас–Вегас–Стрип. Я смотрю на часы: уже поздно. Почти шесть тридцать.

— Ты можешь просто отвести меня в MGM Grand, — слышу я свой голос.

Я складываю руки перед собой. В моей груди ноющая боль. От знания, что больше нет шансов. Прощание всего в полутора или двух километрах.

Кем бы ни была Шелли, она очевидно очень важна для него. Намного важнее, чем я. Думаю, я должна радоваться. Он двигается дальше. Он заботился о ком-то, и она явно непросто одна из его саб.

Это хорошо, говорю я себе. Может быть.

Я не знаю, что произошло между ними, но это похоже на напряжение.

Я задаюсь вопросом, должна ли я рассказать ему больше о себе. О том, как упорно я пыталась найти его. Как после того, как нас спасли, моя мама вернулась туда со мной и сама вошла внутрь. Как она ушла на час, пока я ждала в машине. Как она вернулась с тремя его блокнотами.

Истории обо мне. Его сказки для меня.

Я поглядываю на него, и просто начинаю говорить. Бормочу в свои колени. Я не могу поднять голову полностью или говорить громко.

— В конечно итоге у меня оказались твои блокноты, — шепчу я. — Все эти истории, что ты сочинил для меня. Это то, как я узнала, что ты был настоящим. Не просто сном или чем-то еще. Они все еще у меня, — говорю я ему. Как это печально. Я полагаю, что все это на самом деле, очень печально.

— Прости, — говорю я ему. Я поднимаю голову.

Его глаза скользят по мне, расширенные и наполненные злостью.

— Я так долго искала тебя. Я не знала твоего имени. Я думала, что придумала тебя в своей голове. Я думаю, что достаточно нормальная иногда, но нет.

Его выражение лица ожесточается.

— Я добавила объявление на «Крейглист»2, — говорю я ему, когда мы приближаемся к MGM Grand.

— По всему Колорадо, Калифорнии, даже Вегасу разыскивали дважды. Я написала «Леа ищет Гензеля». Я получала ответы, но это был не ты.

Их было так много. Каждый раз, когда я закрывала глаза ночью в течение этих лет, я могла слышать его голос и чувствовать его руки на мне. Как я плакала из-за него в любое время, постоянно. Как я все еще иногда делаю.

Я не хотела думать об этом прямо сейчас. Я не хотела быть в этой машине, так что я смотрела в окно, и когда он повернул на подъездную дорожку казино и отеля, я закрыла глаза.

— Я сожалею, что это так плохо сработало, — я почувствовала себя тупой. Глупой.

Когда он замедлился, чтобы выпустить меня перед главным входом, я открыла глаза и посмотрела на него. На его лице была маска безразличия.

Как только «Ровер» остановился, я открыла дверь.

— Пожалуйста, отправь мои вещи, — не поднимая глаз, сказала я ему.

Быстро закрыв дверь, я пошла. Не знаю куда. Услышав, как он заводит двигатель.

— Остановите его, — крикнула я.

Посыльный уставился на меня.

— Его! «Ровер»!

Я смотрю, прикованная к месту, как человек в униформе работника казино вытягивает руку и почти встает перед машиной Гензеля. Внедорожник останавливается, и я снова бегу.

К тому времени, когда я достигаю автомобиля, окно уже опущено, и его глаза направлены в то место, где стою я.

Мое сердце едва бьется. Я знаю, что парень посыльный позади меня, делаю шаг назад.

— Если ты не лжешь, если тебе правда принадлежит это место, я хочу поехать. Ты можешь взять меня, или я поеду сама. Но мне нужно покончить с этим, — я тру рукой свое вспыхнувшее лицо. — Мне нужно разобраться с этим беспорядком из моего прошлого, — говорю я, поднимая на него глаза.

Его взгляд задерживается на мне, и я пытаюсь прочитать его. Неудачно. Потому что в нем ничего нет. Потому что ему плевать.

Когда он наклоняется через пустое пассажирское сиденье и открывает дверь, я так удивлена, что безмолвно стою мгновение.

Затем он поднимает брови.

Вот и все приглашение, что я получаю.

Колеса начинают катиться, прежде чем я закрываю дверь.

Глава 4

Лукас

Тринадцать лет назад.

Я ненавижу ванные комнаты.

Она — Мать — знает это, поэтому она нежится в гребаной огромной ванной и заставляет меня торчать с ней.

Вдоль одной из зеркальных стен стоит огромный, замшевый диван, поэтому я лежу, пока она болтает сама с собой.

Некоторые дни плохие, некоторые еще хуже... Сегодня одна из таких ночей. Я пьян. Надрался красным вином. Мне нравится много пить, а Мать продолжает раздавать «Ксанакс», будто это конфетка. Не совсем похоже на нормальную мать, так ведь?

Эта женщина идиотная ненормалка.

Я имею в виду, ненормальная идиотка.

Я размышляю об этом, о побеге, но на улице снегопад. Много-много снега, а у меня нет обуви. У нее маленькие ноги. У меня большие. Ничего не выйдет.

Я вытягиваю ноги на подлокотник и пялюсь в потолок. Такой белый. Такой высокий. Замечательный.

До меня доносятся ее плескания, и я закрываю глаза. Звук воды... такой приятный. Мне не нравятся зеркала. Не нравится плитка. Из-за нее. Ты знаешь кого.

Голос Матери доносится из ванной. Мое тело дергается, и я понимаю, что играл со своим членом. Упс.