Нэнси Уоррен - Соблазни меня

— В настоящее время я в академическом отпуске, пишу книгу, а в Свифт-карент приехал, чтобы спокойно поработать.

— Хм… — Сержант нацарапал что-то в блокноте и поднял взгляд на Дункана. — Значит, пишете книгу по искусству? — уточнил он таким тоном, словно подобный род занятий ставил жирную и окончательную точку на мужской стороне его натуры.

— Совершенно верно.

Выходившая Алекс метнула через плечо удивленный взгляд. Казалось бы, она имела достаточно времени, чтобы переварить новость насчет его места в обществе. Если только она не решила, что из тщеславия он выдал за университет начальную сельскую школу.

Тем временем Перкинс привел в боевую готовность портативный магнитофон.

— Прошу извинить, но мы здесь люди скромные, отдельной комнатой для допросов не располагаем, — уведомил он сухо. — Так что придется побеседовать прямо на месте.

— Ничего не имею против.

Сержант сообщил свое имя и звание, потом имя и звание Дункана, время и место допроса.

— Где вы остановились в Свифт-каренте, профессор?

— В гостинице «Риверсайд», коттедж номер восемь.

— Надеюсь, ясно, что до конца расследования вы не можете покинуть город?

— Я и не собирался, по крайней мере, пару месяцев.

Он говорил чистую правду: еще накануне Дункан решил задержаться и по возможности сблизиться с внучками Фрэнклина Форреста, а заодно расспросить всех, кто, так или иначе имел к нему отношение. Так сказать, копнуть поглубже. Работа над книгой могла послужить отличной дымовой завесой.

— Это ваше единственное удостоверение, профессор? — спросил Перкинс, вертя карточку.

Допрос обернулся самым долгим и нудным интервью, какое только приходилось выдерживать. Сержант неторопливо и методично спрашивал его, и хотя отдельные вопросы как будто совсем не относились к делу, Дункан держался настороже. Раз уж других подозреваемых пока не предвиделось, он, человек пришлый, — идеальная кандидатура на такую роль.

— Факт, что и вы, и убитый появились в городе одновременно, кажется мне странным.

— Случаются и более странные совпадения.

— Верно. Но мы, полицейские, в них не верим. — Сержант задумчиво поскреб затылок. — Зачем вам понадобилось двигать тело?

— Я его не двигал. Перевернул. Хотел убедиться, что человек мертв. К тому же со спины не получится сделать искусственное дыхание.

— В данном случае об искусственном дыхании не могло быть и речи, — заметил Перкинс и придал своему взгляду доверительный оттенок. — Что и говорить, влипли вы в неприятности, профессор. Переворачивая тело, вы, конечно, оставили на нем отпечатки пальцев. Словно нарочно, знаете ли. Вам ведь не хочется осложнять себе жизнь? Если есть в чем признаться, признайтесь сейчас, пока не поздно.

— Хотите взять меня под арест?

— Давайте начнем с рассказа о том, как все случилось. Честного рассказа, профессор.

Дункан подавил досаду, зная, что на месте Перкинса вел бы себя так же.

— Я подошел сюда прямо к открытию, так как мне не терпелось начать работу над книгой. Библиотека казалась пустой, но уже в следующую секунду мисс Форрест в панике выбежала из-за стеллажей. Из ее слов следовало, что она наткнулась на мертвое тело.

— Вы знали убитого?

— Нет.

Дункан сказал своего рода правду: никто их друг другу не представлял.

— Вы оставались наедине с телом?

— Да, примерно минуты три. Когда мисс Форрест отошла вызвать полицию.

— Чем вы в то время занимались?

— Я уже сказал — перевернул тело, чтобы убедиться, что человек мертв.

— И все?

Отвечать не хотелось, но Дункан знал, что самый беглый контроль на отпечатки пальцев выдаст его с головой.

— Ну… проверил, есть ли документы.

— А они были?

— Нет.

— Надеюсь, профессор, вы не против того, чтобы я проверил содержимое вашего вещмешка?

Взгляды скрестились. Наступила пауза, в которой звук вращающихся бобин показался вдруг очень громким. Отказ воспринялся бы как признание вины, и дело кончилось бы ордером на обыск.

— Я не против.

— Попрошу также выложить на стол все, что у вас в карманах. Не волнуйтесь, это обычная процедура. Да уж, конечно!

Дункан протянул сержанту вещмешок и с демонстративным грохотом выгрузил из карманов мелочь, армейский складной нож, ключи и прочее. Перкинс между тем скрупулезно обыскивал вещмешок и явно разочаровался, не обнаружив среди вещей пистолета, но не показал и виду. Не нашлось там и того, что, так или иначе относилось бы к имуществу убитого. Так же подробно он прошелся по горке вещей на столе. — Благодарю за помощь следствию, — произнес он, наконец, закрывая бумажник Дункана. Тот молча вернул все в карманы. Сержант терпеливо ждал, положив ногу на ногу. — Можно узнать, о чем будет ваша книга, профессор?

— О ряде ценных полотен эпохи французского импрессионизма.

Вообще говоря, не просто о ряде полотен, а лишь, о временно утраченных, включая историю их возвращения. Дункан очень надеялся, что к моменту издания книги рассказ о пейзаже Ван Гога «Оливы и фермерский домик» займет достойное место на ее страницах.

Время близилось к двум часам пополудни, а по библиотеке все еще бродила толпа полицейских, высматривая новые улики. Другая группа обшаривала ближайшие окрестности. Большинство из них Алекс видела, по крайней мере однажды, но попадались и совсем незнакомые лица, видимо, (из окружного отделения. Например, следователь Ремцо, детектив с непроницаемым взглядом человека, который не доверяет никому. Казалось, он находился в состоянии слабого эпилептического припадка: постукивал пальцами по столу, притопывал ногой, ерзал на стуле, потирал под ложечкой, словно мучимый застарелой язвой (возможно, с целью поддерживать в допрашиваемом чувство дискомфорта). Вопросы он задавал таким тоном, словно ни минуты не сомневался, что Алекс виновна и вина ее непременно обнаружится — это всего лишь вопрос времени.

— Вы знали убитого?

— Нет.

— Видели его когда-нибудь прежде?

— Нет.

— Когда вы впервые встретили Дункана Форбса?

— Вчера.

— У вас есть пистолет?

— Нет!

Слышала ли она что-нибудь подозрительное? Видела ли? Подозревала ли? Заметила ли что-нибудь необычное утром, придя на работу?

— Нет.

Ничего необычного, разве что мертвое тело, но это так, ерунда!

Когда допрос, наконец закончился, голова у Алекс кружилась, а язык ощущался во рту как кусок фетра. Она выпила еще кофе (просто чтобы чем-то себя занять) и принялась расхаживать по коридору. Дверь в полицейское отделение стояла распахнутой. Проходя мимо, Алекс увидела, что начальник у себя. На его столе уже громоздилась гора всевозможных бумаг.