Дениза Алистер - Не нужно слов

– Пожалуйста, доктор, не будьте деликатным. Я знаю, где она находилась и как жила. Вы вытащили ее, но через два месяца она опять уйдет, и все начнется сначала. Это никогда не изменится.

– Многие алкоголики все же стараются бороться со своей болезнью.

– Не говорите мне об алкоголиках. Я все знаю о них и не разделяю вашего оптимизма.

– Но вы снова привезли ее сюда, – напомнил ей Хейбер.

– Она моя мать, что мне оставалось делать!

Лифт остановился, они вышли и направились по коридору. На каждой его стороне находились двери, но Кэтрин старалась не думать о тех, кто был за ними. Здесь больничный запах стал сильнее. В воздухе пахло антисептикой и лекарствами. Когда доктор остановился и взялся за ручку двери, Кэтрин положила руку ему на плечо и попросила:

– Пожалуйста, оставьте меня наедине с матерью.

Ее руки дрожали и были холодны как лед.

– Хорошо, только на несколько минут. Возникли некоторые сложности, и нам надо поговорить. Я буду ждать вас здесь.

Женщина неподвижно лежала на больничной койке, на хорошей льняной простыне, и, по-видимому, дремала. Рядом стояла капельница, на руке из вены торчала игла. Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Палата была уютна, пол покрыт мягким голубым ковром, на стенах висело несколько хороших картин. Кэтрин приблизилась к постели.

Мать сильно похудела: щеки ввалились, кожа приобрела нездоровую желтизну, под глазами залегли синие тени. В черных, коротко остриженных волосах просвечивали серебряные прядки, а когда-то у нее были прекрасные волосы, блестящие и пышные. Мать на мгновение подняла веки, а в этих серых, как у дочери, глазах было страдание... Жгучие слезы полились из глаз Кэтрин. Она старалась унять их, но это был неудержимый поток. Наконец она кое-как справилась с собой.

– Мама! – Кэтрин вытерла слезы. – Ну почему?! Почему?!

Кэтрин вернулась домой, чувствуя себя измученной и опустошенной. Ей хотелось лечь и забыться. Голова раскалывалась от тупой ноющей боли. Послышались осторожные шаги за закрытой дверью.

– Кэт!

Дверь открылась, и вошла Марианна. Ее забота всегда проявлялась своеобразно: она начинала ворчать на подругу.

– Ты должна была взять меня с собой. Не люблю, когда ты уезжаешь одна, это плохо кончается.

– Мать – это моя проблема, – устало ответила Кэтрин.

– Я понимаю, что мать – это частица тебя, но я твой друг. Ты же не оставляешь меня, когда у меня случаются неприятности.

– Пожалуйста, не сердись на меня. Я чувствую ответственность за мать, и это мое личное дело.

– Я не сержусь на тебя, – продолжала ворчать Марианна, – но и не считаю это только твоим личным делом. Ты хочешь есть?

Кэтрин покачала головой.

– Значит, не хочешь? Тогда ложись.

Она сама принялась расстегивать ее белую полотняную блузку. Кэтрин не сопротивлялась.

– Я должна пойти на обед с Фредом, – пробормотала она в тот момент, когда подруга укладывала ее в постель.

– Я позвоню ему и извинюсь. Тебе надо выспаться, а попозже принесу тебе что-нибудь поесть.

– Нет. – Кэтрин скользнула под холодную накрахмаленную простыню. – Я хочу пойти с ним. Мне необходимо выйти, я не могу все время думать о происшедшем. Он придет за мной около семи. А сейчас я отдохну.

Марианна задернула шторы, и Кэтрин заснула.

В начале восьмого Марианна открыла дверь Фредерику. На нем был светло-серый костюм и темно-синяя рубашка с открытым воротом. Он выглядел необычайно элегантно. В руке он держал букетик фиалок.

– Привет, Марианна. Вы чем-то встревожены? – Он вытащил из букетика одну фиалку и протянул ее девушке. – В чем дело?

Марианна, собравшись с духом, выпалила:

– Кэт очень дорога мне. Таких, как она, немного. Она ранима и, думаю, поэтому скрытная и никому не доверяет свои переживания. Нет, я не стану отвечать вам на вопросы. Это ее история, не моя. Но я собираюсь сказать вам вот что: она нуждается в бережном, очень теплом и терпеливом отношении к ней. У вас это хорошо когда-то получалось, но потом вы бросили ее.

– Много ли вы знаете о том, что произошло между нами шесть лет тому назад?

– Я знаю то, что рассказала мне Кэт.

– Когда-нибудь вы меня спросите, что я чувствовал и почему уехал.

– И вы расскажете мне?

– Да, – он повернулся и, поколебавшись, подтвердил, – расскажу.

– Прости, не терплю опаздывать, но я искала туфли.

Кэтрин спустилась из спальни в белом воздушном платье. Она уже не казалась такой бледной, щеки чуть порозовели, глаза блестели, а губы улыбались. Это не прошло мимо внимания Фредерика – Кэт была что-то слишком нарядна и очень взволнованна.

– Ты великолепна, как всегда. – Он вручил ей цветы.

– Ах уж этот изысканный язык комплиментов, – пробормотала Кэтрин, уткнув лицо в букет, – я что-то не замечаю своего великолепия. – В ее глазах промелькнули насмешливые искорки. – Но сегодня вечером, Фред, я предоставлю тебе полную возможность побаловать меня. У меня уж вот такое настроение!

– Куда ты хочешь пойти?

– Куда-нибудь. – Она отняла у него свою руку. – Но прежде всего пообедать. Я умираю от голода.

– Хорошо, я куплю тебе булочку с сыром.

– Что ж, булочка тоже поддерживает силы, – парировала она шутку и повернулась к подруге: – У тебя есть с кем сегодня провести время. Не беспокойся обо мне. – Она поцеловала Марианну в щеку. – Надеюсь, я не потеряю ключей от дома. И передай ему привет... – Кэтрин направилась к двери вместе со своим спутником.

– Кто это сегодня к вам придет? – спросил он.

– Жан Розенблюм, – со смехом ответила Марианна, – «туфельный граф».

– «Туфельный граф»? – переспросил Фредерик, открывая дверцу автомобиля.

– Ммм, француз. Он одевается у лучших портных и выглядит как аристократ. Да он и сам, кажется, миллионер.

Фредерик устроился на сиденье рядом с Кэтрин и по старой привычке погладил ее волосы, лежащие на плечах.

– Это серьезно? – спросил он о «графе». В его голосе слышалась ревность.

– Не более серьезно, чем владелец крупного гастронома. Чем ты собираешься кормить меня, Фред? – спросила она поспешно, не желая продолжать тему и отгоняя недавние тяжелые впечатления. – Предупреждаю, я очень голодна.

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе так, что их глаза встретились.

– Не хочешь ли ты рассказать мне, чем ты так взволнована?

Он всегда умел мгновенно уловить ее настроение. Кэтрин благодарно положила руку ему на плечо.

– Не спрашивай, Фред. Во всяком случае, не сейчас.

Он обнял ее одной рукой, не обращая внимания на сопротивление, и, другой – прижал ее ладонь к своим губам.

– Ну хорошо, не сейчас, – согласился он. – Но, оказывается, я могу еще волновать тебя? – Он улыбнулся, испытывая удовольствие от того, что так хорошо ее знает. – Я смог убедиться в этом.