Джоанна Троллоп - Разум и чувства

— Не говоря уже обо мне.

Белл, потрясенная, во все глаза смотрела на нее.

— Фанни, я не верю своим ушам!

Фанни взмахнула рукой с зажатой в ней ягодой малины.

— Мне все равно, верите вы или нет. Это не имеет никакого значения. Но когда Элинор вернется из своего маленького романтического путешествия в моей машине с моим братом, вам придется сказать ей кое-что. Всего три слова. Даже не думай! Вы меня поняли, Белл? Думать не смей об Эдварде.

С этими словами она бросила ягоду на землю и раздавила носком лаковой туфельки.

Эдвард протянул ей бумажный кулек.

— Возьми еще картошки.

Элинор лежала на спине, на поношенной куртке Эдварда, которую тот расстелил для нее поверх гальки. Она помахала рукой.

— Больше не могу.

— Один кусочек.

— Честное слово, не могу. Было очень вкусно. И рыба — просто идеальная. Кстати, спасибо, что не переборщил с уксусом.

Эдвард бросил в рот еще ломтик картошки.

— У меня с ним сложные отношения.

Элинор тихонько фыркнула.

— Похоже, ты понимаешь, о чем я говорю, — рассмеялся Эдвард ей в ответ. — Слишком уж он едкий. Как некоторые люди.

— Да уж. Но не будем называть имен.

Он прилег рядом с ней, опираясь на локоть. Потом заговорщицки произнес:

— Тем более что мы оба знаем, кого имеем в виду. А ведь ты еще не видела нашей матери!

Элинор вытянула вверх обе руки и переплела пальцы, устремив взгляд высоко в ярко-синее небо.

— Кстати, о матерях…

— Тебе когда-нибудь говорили, — перебил ее Эдвард, — что, когда ты разговариваешь, у тебя двигается кончик носа? Совсем чуть-чуть, вверх-вниз. Ужасно мило!

Элинор подавила улыбку. Потом опустила руки.

— Так вот, о матерях, — повторила она.

— Ну ладно, ладно. О матерях. И что с ними?

— Ну, моя очень добрая, но…

— О да, я знаю.

— …но иногда она просто сводит меня с ума. Честное слово! Каждый день ездит смотреть для нас дома. Думаю, в Восточном Сассексе не осталось ни одного агента по недвижимости, с которым она еще не встречалась.

Эдвард осторожно поднял палец и прикоснулся к кончику ее носа. Потом сказал:

— Но ведь это хорошо! Она не теряет оптимизма.

Элинор постаралась не обращать на его палец внимания.

— Конечно. В теории. Но она же смотрит дома, которые мы никогда себе не сможем позволить. Какие-то коттеджи с пятью спальнями и тремя ванными — а один раз принялась расхваливать нам дом с бассейном и оранжереей! Можешь себе представить?

— Но…

Элинор повернула голову, чтобы посмотреть Эдварду в лицо, и отмахнулась от его пальца.

— Эд, в действительности нам не хватает даже на сарайчик в саду! Но она ничего не желает слушать.

— Они все такие.

— Кто, матери?

— Ну да, — обреченно согласился Эдвард. — Они никогда не слушают.

— Ты хочешь сказать, что и твоя не прислушивается к тебе?

Эдвард перекатился на спину.

— Я, как выяснилось, вообще никому не интересен.

— Ладно тебе!

— Я подавал заявление в «Международную амнистию»,[2] но они сказали, что для вакансий, которые у них есть, я не обладаю достаточной квалификацией. То же самое с «Оксфам».[3] Я уже согласен даже на юриспруденцию: лишь по той причине, что «Хьюман Райтс Вотч»[4] могут — теоретически! — пригласить меня на собеседование, если я соберу все нужные документы.

Секунду помолчав, Элинор спросила:

— А как ты сам думаешь, что у тебя хорошо получается?

Эдвард взял в руки камешек и стал пристально его разглядывать. Потом сказал изменившимся, гораздо более уверенным голосом:

— Организовывать что-нибудь. Я не говорю о подсчетах количества шампанского на двести гостей, этим у нас занимается Роберт. Я имею в виду серьезные вещи. У меня есть организаторские способности. На самом деле.

— Я заметила.

— Вообще-то…

— Например, сегодня, — заговорила Элинор, — ты прекрасно вел машину, легко нашел парковку, договорился с управляющим в магазине сантехники, чтобы тебе отыскали нужные краны, был тверд с этой бестолковой кассиршей, у которой надо было выкупить для Фанни билеты, выбрал тот самый каталог обоев, купил лучшие в городе фиш-энд-чипс и точно определил на пляже место, где можно спрятаться от ветра.

— Ну… пожалуй, да. Хотя это, конечно, мелочи.

— Но весьма важные. И показательные.

Эдвард приподнялся на локте и заглянул ей в лицо.

— Спасибо, Элинор.

Она добродушно усмехнулась.

— Не за что.

Внезапно он помрачнел и сказал, на этот раз серьезно:

— Я буду по тебе скучать.

— Почему? Ты что, уезжаешь?

Эдвард отвел глаза. Потом размахнулся и швырнул камешек, который до этого держал в руке, в стенку волнореза.

— Не я уезжаю. Меня отсылают.

— Как это? Кто?

— Фанни.

Элинор медленно поднялась и теперь сидела рядом с ним.

— Ох…

— Да уж. Ох.

— И ты знаешь почему?

— Знаю, — сказал Эдвард, глядя ей в глаза. — И ты знаешь тоже.

Элинор сверлила взглядом собственные согнутые колени.

— И куда ты едешь? — спросила она.

— В Девон.

— Почему именно в Девон?

— Там у меня знакомые. Помнишь, я рассказывал, что готовился в Плимуте к экзаменам? На частных курсах? Думаю, мне найдется подходящее занятие. Вообще-то, я надеялся поспрашивать там, в Девоне, про какое-нибудь свободное жилье. Как думаешь? Наверняка оно там дешевле.

— Мы не можем переехать в Девон, — с грустью ответила Элинор.

— Почему?

— Это слишком далеко. У Маргарет здесь школа, Марианна учится в Королевском музыкальном колледже, и я еще не окончила курс…

— Понимаю, — сказал Эдвард, — но я все-таки спрошу. Кто знает, как все сложится.

— Спасибо тебе.

— Элли…

— Что?

— Ты будешь по мне скучать?

Элинор не решилась посмотреть на него. Вместо этого она ответила:

— Не знаю.

Эдвард приподнялся и теперь стоял на коленях рядом с ней.

— Пожалуйста, скажи, что будешь.

— Хорошо.

— Элли…

Она молчала. Он наклонился вперед и накрыл ее руку своей.

— Элли, хоть от меня сейчас и пахнет уксусом и рыбой, ты не будешь возражать, если я сделаю то, что хотел сделать с самой первой минуты нашего знакомства? Если я тебя поцелую?